Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Навигация по страницам: 1 2
Так начинаются наводнения
ой висели черная широкая борода,длинные пушистые усы и брови, такие же пышные, как и усы. Из массы волос
выглядывали маленькие голубые глаза.
- Вот и очнулся, - сказал бородатый человек. - Больше уснуть мы тебе не
дадим. А то привыкнешь...
- Вы...
- Доктор Бродский с "Колибри".
Бродский отвернулся от меня и выпрямился. Он казался высоким, выше всех
в комнате.
- Коллега, - перешел он на космолингву. - Разрешите мне еще разок
заглянуть в историю болезни.
Мой доктор достал ворох белых катушек с лентами записей.
- Так, - бормотал Бродский. - День одиннадцатый... день
четырнадцатый... А где продолжение?
- Это все.
- Нет, вы меня не поняли. Я хотел спросить, где вторая половина месяца?
Ведь не четырнадцать же дней он болеет.
- Четырнадцать, - сказал доктор, и в голосе его прозвучали звенящие
нотки смеха.
- Сорок три дня назад мы стартовали с базы, - между тем гудел Бродский.
- Мы сэкономили в пути трое суток, потому что больше сэкономить не
могли...
- Я вам все сейчас объясню, - сказал доктор. - Но, кажется, приехал ваш
помощник...
Через шесть часов я лежал на самой обычной кровати, без лат, без шин,
без растяжек. Новая кожа чуть зудела, и я был еще так слаб, что с трудом
поднимал руку. Но мне хотелось курить; и я даже поспорил, хоть и довольно
вяло, с Бродским, который запретил мне курить да следующего дня.
- Давайте-ка все-таки распутаемся с этой штукой, - сказал Бродский,
склонившись над моей историей болезни. - Сколько же мы летели и сколько же
наш больной пролежал у вас?
Бродский достал из кармана большую трубку и принялся ее раскуривать.
- Тогда вы сами не курите, - сказал я. - А то отниму трубку. Ради одной
затяжки я готов сейчас на преступление.
- Больной, - строго сказал Бродский. - Что дозволено Юпитеру, то не
дозволено кому?
- Волу, больным, космонавтам в скафандрах, - ответил я. - У меня высшее
образование.
Мой доктор слушал наш разговор, умиленно склонив голову к плечу. У него
был взгляд дедушки, внук которого проглотил вилку, но в последний момент
умудрился с помощью приезжего медика вернуть ее в столовую.
- Даже не знаю, с чего начать, - наконец сказал доктор. - Все дело в
том, что наша планета - весьма нелепое галактическое образование. Большую
часть года она целиком закрыта серебристыми облаками, которые полностью
отрезают нас от внешнего мира.
- Но ведь мы же прилетели сюда...
- Корабль может пробить слой облаков, но этим обычно никто не хочет
заниматься. И вот почему: облака каким-то образом нарушают
причинно-следственную связь на поверхности планеты. Вы помните, как
несколько дней назад в городе рассвело несколько позже, чем обычно?
- Да, помню, - сказал я. - Я решил сначала, что слишком рано проснулся.
- Нет, это запоздал рассвет. Один влюбленный молодой человек не хотел
расставаться со своей возлюбленной. И что же он сделал? Он забрался на
башню, на которой стоят главные городские часы, и привязал гирю к большой
стрелке. Часы замедлили ход. В любом другом месте Галактики от такого
поступка ровным счетом ничего бы не случилось. Ну, может быть, кто-нибудь
и опоздал бы на работу. И все. А на нашей планете в период "серебряных
облаков" замедлился ход времени. Рассвет наступил позже, чем обычно.
Доктор вдоволь насладился нашим изумлением и продолжал:
- Беда еще и в том, что в одном городе часы могут идти вперед, а в
другом отстают. И рассвет наступает в разных местах по-разному. Чего
только мы не предпринимали! Запрещали пользоваться личными часами - ведь
время зависит даже от них, ввели обязательную почасовую сверку всех часов
планеты... Но потом от всех мер такого рода отказались. Просто-напросто
каждый житель планеты имеет часы. И раз на планете живет сто двадцать
миллионов человек, то среднее время, которое показывают сто двадцать
миллионов часов, правильно. Одни спешат, другие отстают, третьи идут как
надо. Понятно?
- Значит, - спросил я, - если вы сейчас подведете свои часы вперед, то
и время ускорит свой ход?
- Ну, на такую малую долю, что никто не заметит. А если ошибка
становится крупной, достаточно чуть-чуть сдвинуть стрелки главных курантов
- и все придет на свои места.
- А ваш влюбленный об этом знал? - спросил Бродский.
- К сожалению, да. Об этом знают все.
- И часто случаются казусы?
- Очень редко. Мы волей-неволей дисциплинированны. Но, с другой
стороны, мы знаем, что в случае крайней необходимости можем управлять
временем. Так было и с нашим больным. Совет планеты принял решение спасти
гостя. Мы знали - жить ему два, от силы три дня. Вашему кораблю лететь до
нас сорок дней. Помните, я попросил сестру закрыть шторы?
- Да.
- Для того чтобы вас не смущало мелькание дня и ночи.
- Так эта мера очень болезненна для планеты!
- Мы сознательно пошли на некоторые трудности. Больше того, как сейчас
выяснилось, "Колибри" пришел на пять часов раньше, чем мы предполагали.
Значит, многие жители города сами подводили вперед ручные часы и
будильники.
...Через три дня мы приехали на космодром. Доктор улетал с нами на
Землю. Я еще был слаб и опирался на трость. Легкий снежок сыпался с
серебряных облаков и мутил их гладкую поверхность. Впервые я увидел
собственное отражение. Если задрать голову, то маленький человечек с
палочкой тоже закинет голову и встретится с тобой взглядом.
Проводы затянулись, и я, устав, взялся рукой за круглую палку,
привинченную к стене космовокзала. Так стоять было удобнее. Бродский
говорил довольно длинную речь, в которой благодарил жителей планеты.
- Пора, - сказал стоявший рядом со мной капитан "Колибри". - Через
пятнадцать минут старт.
Я обнимаюсь и раскланиваюсь с друзьями...
И тут вдалеке зародился невнятный, зловещий гул, словно кто-то заиграл
на огромном контрабасе. Гул разрастался, дробился на отдельные звуки и
приближался к нам.
Люди вокруг нас прерывали разговоры, оглядывались. Послышался
взволнованный женский голос:
- Крошка, где ты? Беги ко мне.
Мне показалось, что на горизонте, у далеких гор, поднимается стена
тумана.
- Что такое? - взволновался доктор. - Что случилось?
Провожавшие, видно, разобравшись, в чем дело, бросились в укрытие
космовокзала. Доктор по-птичьи покрутил головой и впился взглядом в меня.
- Сейчас же уберите руку! - крикнул он. - Что вы наделали!..
Я отдернул руку и, обернувшись, посмотрел на круглый предмет, за
который я держался. Оказалось, самый обыкновенный ртутный термометр.
- Это не часы, - неловко пошутил я, - это термометр.
- Вот именно! - закричал доктор, схватив меня за руку и волоча к дверям
космопорта. - Вы забыли о причинно-следственных связях.
Бродский тяжело топал сзади, оглядываясь через плечо на близкую уже
стену тумана.
Я начал догадываться и, надеясь еще, что догадка моя ложна, спросил
неуверенно:
- Что случилось, доктор? Что я натворил?
- Неужели вы не понимаете? Посмотрите на термометр. Вы же согрели его и
подняли температуру на несколько градусов. Во всем городе! И снег
растаял... Не теряйте же ни секунды. Скорее в корабль! Начинается
наводнение!
Навигация по страницам: 1 2