Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Освящение храма Ананда
Наша станция, столь обширная - трубы коридоров, шары лабораторий итопливных складов, сплетения тросов и гравитационных площадок, - наша
станция кажется пассажиру подлетающего корабля лишь зеленой искоркой на
экране локатора. А я ведь за три недели еще не во всех лабораториях
побывал, не со всеми обитателями станции знаком.
- Вы не спите, профессор?
Я узнал голос Сильвии Хо.
- Нет. Я думаю. Я потушил свет, потому что так легче думается.
- Неужели можно специально думать? Я вот хожу и думаю, ем и думаю,
разговариваю и думаю.
- Раньше я тоже не замечал, думаю я или нет. И лишь теперь, на седьмом
десятке, догадался, что мышление достойно того, чтобы выделить его в
самостоятельный процесс.
- Вы шутите, профессор. А я к вам на минутку. Капитан просил напомнить,
что через полчаса включаем экран.
- Спасибо. Иду.
Я сел на койке и еле успел схватиться за скобу. С утра была
невесомость. Перед опытами с экраном вращение прекращалось - станцию
ориентировали с точностью до микрона. Я не люблю невесомость. Она дарит
лишь несколько минут детского удивления перед возможностями своего тела.
Потом быстро надоедает, утомляет, вызывает легкую тошноту и мешает спать.
- Вы не спите, профессор?
- Нет. Это ты, Тайк?
- Вы не забыли, что через полчаса включаем экран?
- Иду, иду.
Я нашарил под кроватью башмаки на магнитных подошвах. Они слишком легко
скользят по полу и требуют значительного усилия, чтобы оторвать их.
Старожилы похожи здесь на конькобежцев. Я подобен новичку, впервые
ступившему на лед.
- Профессор, вы не спите?
- Спасибо. Я помню. Я знаю, что через полчаса включаем экран.
- Я проходил мимо и решил предупредить. Сегодня ваш день, профессор.
Я посидел с минуту, прислушиваясь к легким шумам и шорохам,
пронизывающим станцию. Звуки эти, как бы слабы ни казались, - удивительное
свидетельство жизни, контраст с безнадежной пустотой пространства. Вот
звякнула кастрюля в камбузе, застрекотал робот, прошуршал воздух в дакте
кондиционера, комаром отозвался какой-то прибор в лаборатории, пискнул
котенок... Котят, по-моему, восемь. Может, и больше. Они выпархивают из
дверей, топыря шерсть, плавают перед глазами и норовят ухватиться когтями
за что-нибудь надежное.
- Вы пришли, профессор? Сегодня ваш день.
Это русский физик. Физики свое дело сделали, им остается лишь ждать и
волноваться вместе с нами:
- Это наш общий день, - отвечаю я. - И в первую очередь день Сильвии.
Сильвия сидит у дальней от экрана стены, на острых коленках - блокнот.
Она улыбается мне благодарно и робко. Не бойся, мышонок, тебя никто не
выгонит. Сегодня и вправду наш день. Мы с Сильвией единственные пока
специалисты, на которых будет работать экран. Остальные его проектировали,
рассчитывали, монтировали, настраивали и снова настраивали. Мы будем
глядеть. Сильвия - антрополог. Я - историк.
- Жарко, профессор? - спросил Тайк. Тайк сидел на корточках перед
раскрытой панелью пульта управления.
- Хоть форточку открывай, - сказал русский физик. - В космос.
- Простудишься, - сказал капитан. - Сегодня ваш день, профессор. Если
физики нас не обманули.
Капитан уселся в кресло перед самым экраном, большим, во всю стену,
черным и оттого бездонно глубоким.
Русский физик достал из кармана миниатюрные шахматы, но не удержал в
руке, коробочка открылась, и фигурки веером, словно воробьи, спасающиеся
от коршуна, разлетелись по лаборатории.
- Пятнадцать минут, - сказал Ричард Темпест.
Все вокруг были спокойны, может, даже излишне спокойны. Бесшумно,
конькобежцами, в лабораторию въезжали техники, колдовали у пульта,
переговаривались тихо, коротко и большей частью непонятно. Понемногу
лаборатория заполнялась зрителями. Стало тесно. Кто-то из молодежи снял
ботинки и устроился на стене, под потолком, повиснув на скобе.
- Садитесь сюда, поближе, - сказал капитан. - А где Сильвия?
Парасвати уступил мне место. Сжав в ладонях подлокотники, я
почувствовал себя уверенней.
- Я все-таки не верю, - сказала Сильвия, глядя на Тайка. Тайк склонился
к микрофону, диктовал на мостик какие-то цифры.
Тайк выпрямился, оглядел нас, словно полководец перед сражением,
посмотрел на экран и сказал:
- Свет.
- Да будет свет, - прошептал физик, так и не собравший шахмат.
Лампы в лаборатории померкли, и ярче стали разноцветные индикаторы на
пульте.
- Начинайте, - сказали с мостика.
На черном эллипсе экрана возникло светлое облако, оно зародилось в
глубине его, разгоралось и приближалось, распространяясь к его пределам, и
по нему пробегали зеленые искры. Так продолжалось минуту, а затем экран
внезапно стал голубым, и в нижней части его обнаружились рыжие и белые
пятна, словно изображение, рожденное в нем, было не в фокусе.
- Получается, - сказал Парасвати. - Куда лучше, чем вчера.
- Куда уж лучше, - сказал разочарованно кто-то из зрителей.
- Ах! - сказала Сильвия.
Волшебник сорвал пелену с экрана, навел изображение на резкость, и
нашим глазам представился обычный земной пейзаж, настолько реальный и
рельефный, словно экран был окном в соседний мир, залитый жарким солнцем,
пропитанный пылью и свежим ветром. Синяя широкая полоса превратилась в
небо. На охряном песке обозначились дома, глубокие колеи на узкой дороге и
редкие пальмы.
- Все в порядке, - сказал Тайк. - Мы на месте.
- Правильно? - спросил капитан.
- Одну минутку, - сказал я.
Был полдень. Тонкая пыль крутилась над землей, изрытой и истоптанной
буйволами. Опутанное бамбуковыми лесами и прикрытое тростниковыми
циновками, возвышалось строящееся здание. Оно было логическим центром
сцены, которую мы наблюдали. Многочисленные упряжки волов и буйволов
тянулись к нему, груженные желтым кирпичом. Балансируя на гибких
бамбуковых жердях, поднимались на леса вереницы почти обнаженных людей.
Наверху трудились каменщики. В левой части экрана видна была веранда,
столбы которой обильно украшены тонкой резьбой. Перед ней дремали два
воина с копьями в руках...
- Ну и что, профессор?
Все в лаборатории ждали моего ответа.
- Это Паган, - сказал я. - Конец одиннадцатого века.
- Ура! - сказал кто-то негромко.
- Удалось? - спросил динамик. Дежурный на мостике волновался.
- Ур-ра! - ответил ему физик. - Какие же мы молодцы!
- Качать профессора, - предложил лукавец Тайк.
- Я совершенно ни при чем. Вы могли бы показать это изображение еще
десятку ученых, и они сказали бы то же самое.
- Но профессор сказал первым!
Им нужна была разрядка. Уж лучше пускай качают меня, чем Сильвию. Я
лишь старался не удариться о какой-нибудь прибор, хотя в этом не было
нужды - летал я медленно и солидно, как воздушный шарик. Мои мучители
также отрывались от пола и взлетали вслед за мной, отчего в полумраке
лаборатории, освещенной солнцем далекого мира, шевелилось одно многорукое,
многоголовое чудовище. И не дай бог людям с той стороны экрана заглянуть к
нам. Они бы умерли от страха.
- Смотрите! - сказала Сильвия, которой удалось спрятаться в углу и
избежать всеобщего ликования. - Смотрите - человек!
Сморщенный, высохший старик нес, прижимая к груди, глиняный горшок. Он
шел так близко и виден был так четко, что можно было пересчитать все
морщины на его лице. И даже удивительным казалось, что он нас не видит. Он
остановился на мгновение, повернув голову в нашу сторону, вздохнул и
продолжил путь. И взгляд его мгновенно прервал возбужденное веселье. Люди
опускались вниз, будто осенние листья.
- Он хотел сказать нам: "Чего подсматриваете?" - да не знает, на каком
языке говорить с нами.
- Жалко, кино не звуковое.
- А профессор смог бы понять, о чем они говорят?"
- С трудом. Прошла почти тысяча лет.
- Какая разрешающая способность!
- Профессор, расскажите нам о них.
- Это не покажется скучным?
- Никогда.
- Расскажите, профессор.
- Даже не знаю, с чего начать, - сказал я. Я не люблю быть центром
внимания. Тем более что я никак не мог отделаться от ощущения, что в
действительности я узурпатор. Самозванец. Главное сегодня не история.
Главное то, что людям наконец удалось заглянуть в свое прошлое.
Черными молниями пробежали по экрану помехи, земля заколебалась.
- Прибавь мощности, - сказал капитан Тайку.
- Уже уходит, - сказал Тайк. - Еще минуты три-четыре, не больше.
- Рассказывайте, профессор.
- Это было великое государство. Владения его тянулись от Гималаев и гор
Южного Китая до Бенгальского залива. Оно существовало двести пятьдесят
лет, и столицей его был город Паган. Здание в лесах - храм Ананда, первый
из гигантских храмов Пагана, построенный при царе Чанзитте. Храм этот, как
и множество других храмов и пагод, общим числом около пяти тысяч, стоит в
центре Бирмы, на берегу реки Иравади.
- И сейчас стоит?
- И сейчас.
Старик с горшком в руках вновь прошел по экрану. Ему было тяжело и
жарко. Глядя на него, я понял, что в зале тоже очень жарко. И вдруг экран
потускнел. Последнее, что мы увидели, - к старику подбежала девушка, взяла
горшок. Черные молнии исчертили древний город, и нельзя уже было угадать
лица девушки.
Вспыхнул искусственный, мертвый свет плоских