Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Цикл "Гусляр"

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Перпендикулярный мир

далов. - У нас он тоже предгором был. Потом на пенсию
ушел.
- И занял то место его заместитель Пупыкин, Василий Парфеныч.
- У нас тоже, - сказал Удалов. - Все пока сходится.
- Времена, ты знаешь, были тихие, ни шатко ни валко... Утвердили Пупыкина
предгором, он сначала ничего вроде бы и не делал. Все повторял: как нас
учил товарищ Селиванов... продолжая дело товарища Селиванова...
- Смотри-ка, у нас тоже так начинал!
- Потом начались кадровые перестановки. То один на пенсию, то другой, того
с места убрали, того на новое место назначили... и тон у Пупыкина менялся.
Уверенный тон становился. Ботинки заказал себе в Вологде на высоких
каблуках... Пилипенко приблизил... Это наш старшина милиции.
- Знаю, у нас он и до сих пор старшина. Простой мужик, душевный.
Председатель общества охраны животных.
- Против Пупыкина боролись. Был у нас такой Белосельский, не знаешь? Коля?
В классе с нами учился.
- Еще бы не знать, - улыбнулся Удалов.
- Так этот Белосельский выступил. Потребовал, чтобы покончить с приписками
и обманом, а развивать трудовую инициативу и демократию... да,
демократию...
Удалов кивнул. Он эту историю отлично помнил.
- Не знаю уж каким образом, все было сделано тихо - куда-то Пупыкин
написал, кому-то позвонил, что-то против Белосельского раскопал. Только
слетел Белосельский со своего места. И пришлось ему уехать за правдой в
область. Не знаю уж, отыскал он ее там или нет - только в город он не
вернулся. А для многих его поражение стало хорошим уроком. Поняли: опасно
идти против Пупыкина.
- Вот как у вас дело повернулось, - вздохнул Удалов. - Теперь мне многое
понятно.
- А дальше - пошло, покатилось. Пупыкин всюду выступал, говорил, какие мы
счастливые, как наш город движется вперед семимильными шагами. И чем
меньше товаров в магазинах становилось, тем громче выступал Пупыкин. И что
грустно - как только люди убедились, что Пупыкин твердо сидит, не
сковырнуть его, они по углам разбежались, каждый у себя дома боролся за
демократию и гласность, а на собраниях голосовали, как надо.
- Понятно, - сказал Удалов.
- Через год и ты, прости, Корнелий, сообразил, что лучше быть при
начальнике, чем против. Как-то на собрании ты выступил против Пупыкина. И
тут же тебе - выговор за выговором, а потом открыли против тебя уголовное
дело за хищение стройматериалов.
- Да чтобы я похищал!
- Верю, что не похищал. Только ты после этого сник, со мной даже
разговаривать перестал, а стал рядом с Пупыкиным на трибуне стоять.
- Быстро вы ко всему привыкли!
- А что откладывать в долгий ящик? Если тебе с утра до вечера объясняют,
как повезло тебе с таким хорошим начальником, то лучше согласиться.
- И ты тоже согласился?
- В этом мое преступление! - воскликнул Грубин. - Ты же знаешь, я неплохой
изобретатель. Я предложение сделал, чтобы пластмассу усовершенствовать, из
которой игрушки на фабрике делали. И формы новые изобрел - думал сделать
для дома отдыха шахматы в виде рыцарей ростом в человека, но легкие. А
директор фабрики Мимеонов в то время решил Пупыкину угодить - наладить
массовое производство его бюстов. Для того чтобы в каждом учреждении и в
каждой квартире стояли. Вот он этим способом и воспользовался. Пупыкину
эта инициатива понравилась. Меня консультантом на фабрику пригласили,
премию дали. А когда Мимеонов начал для будущего счастливого города
Великого Пупыкина статуи в натуральную величину изготавливать, приложил я
руку к этому безобразию. Теперь мучаюсь.
- Значит, другие не мучились и воспевали, а ты мучился, но тоже воспевал?
- спросил Удалов.
- Только не надо иронии, - сказал Грубин. - Я же все понимал. И даже
предупреждал Мимеонова - умерь свой пыл! Фильтров на заводе нету, отбросы
у нас вредные, прорвет - весь город погубим. Ты когда к нам приехал?
- Сегодня утром. Видел я, до чего ваша деятельность довела. Костюм погубил
и вообще всю одежду.
- Больше я на фабрику не выйду! Лучше пусть меня выселяют на сельское
шефство, лучше на принудотдых... Что угодно - больше я с ними вместе шагу
не сделаю.
- Погоди, не части, - сказал Удалов. - Мне ваша система не совсем понятна.
- А у вас иначе?
- Мне сейчас некогда тебе объяснять - скажу только, что твой Пупыкин уже
на пенсии, уголовное дело против него возбуждено...
- Что? Не может быть! Какое счастье!
- Не суетись. Будет время - расскажу. Мне сейчас главное - узнать, где
Минц, что с ним, здоров ли, почему его дверь опечатана?
- Не знаешь? Он же на принудотдыхе. За саботаж.
- Минц? За саботаж?
- Он не оправдал. Гравитационный подъемник собственными руками сломал,
чтобы статую не воздвигать.
- Говоришь, гравитацию изобрел?
- Точно знаю - изобрел, мы с ним вместе испытывали.
- А для Пупыкина - ни-ни?
- Он принципиальный.
- Значит, есть все-таки принципиальные?
- Принципиальные, конечно, есть. Немного, но есть, - признался Грубин. -
Но за принципы приходится дорого платить. И Минц заплатил. И Ксюша твоя...
- Да, совсем забыл. Что это за история с Риммой?
- Когда Ксюшу на сельхозшефство отправили...
- Понятнее!
- У нас сельское население разбежалось, - объяснил Грубин. - По другим
областям. Хозяйства обезлюдели. А Пупыкин в область всегда рапортует, что
у нас постоянный прогресс. Что ни год, сеем на пять дней раньше, собираем
на три дня раньше, и растут урожая на три процента в год. Поставки он
всегда выполняет. Только из-за этого в городе жрать нечего, а в поле
работать отправляют всех, кто несогласный или подозрительный или кто не
нужен. Половину учителей отправили, врачей больше половины, весь речной
техникум там копает и пропалывает... А из футболистов и самбистов Пупыкин
создал дружины, которые людей придерживают. Их на усиленном питании держат.
- Значит, крепостное хозяйство?
- Нет, это сельхозшефством у нас называется. Но что странно, Корнелий, -
те, кто в городе остался, считают, что с сельским хозяйством все
нормально. Потому что каждый день в газете нам рассказывают, как мы хорошо
живем.
- А что случилось с Ксюшей?
- Как-то товарищ Пупыкин лично к тебе домой, то есть к Удалову, приехал,
чтобы показать свое к нему расположение. А Ксения вместо обеда ему скандал
закатила, всю правду выложила. Ты знаешь Ксению - она неуправляемая.
Обиделся Пупыкин, на следующее утро ее скрутили, посадили на мотоцикл к
Пилипенко - и в деревню, перевоспитываться, на сельхозшефство без права
возвращения в город.
- А я? То есть, а он?
- А он... он побежал к Пупыкину, просит - верни мою жену! А Пупыкин,
говорят, погладил его по головке и говорит: не нужна тебе такая старая и
непослушная жена. Она меня не уважает, значит, и тебя не уважает, и нашу
великую родину не уважает. Мы тебе сделаем сегодня же развод, и отдам я
тебе любую из своих секретарш. Так и сделал. Развел, на Римке женил. Она
мне сама рассказывала.
- Ясно, - сказал Удалов. - Общая картина мне понятна, Пошли к Минцу. Где
он отдыхает?
- Принудотдых, Корнелий, это по-старому тюрьма. Находится она в подвалах
под гостиным двором, где раньше склады были. Там особо недовольные
отдыхают.
- Ты хочешь сказать, что профессор Лев Христофорович Минц, лауреат
двадцати премий, профессор тридцати университетов находится в подвалах
инквизиции?
- Ну, не то, чтобы инквизиции, - смутился Грубин. - Но в подвалах...
- Срочно едем в область! Это не должно продолжаться.
- До области ты не доедешь, - сказал Грубин. - Некоторые пытались. В
область специальное разрешение нужно. Его лично Пилипенко подписывает.
Только проверенные оптимисты туда попадают. Так что в области о Великом
Гусляре самое лучшее представление.
- Но ведь кто-то приезжает!
- Если приезжает, то на витрины с картонной лососиной смотрят, а потом в
предгорском буфете обедают. Ясно?
- Минца надо освободить!
- Надо. Но не знаю, как.
- Может, прессу поднять?
- Малюжкина? Ты сам видел. Его голове нужна ясность. А ясность он получает
сверху.
- Ну что ж, - сказал Удалов, - тогда пошли в подвал.
- Подвалы заперты, там дружинники.
- Саша, ведь недаром я столько лет ремонтами занимаюсь. Неужели мне
подземные ходы в этом городе неизвестны?
- А есть ход?
- Должен быть. По крайней мере, в моем мире есть и даже расчищен
археологами. Его воры в пятнадцатом веке прокопали - тюки из гостиного
двора выносили.
Когда они с Грубиным вышли во двор, Удалов вдруг услышал:
- Корнелий, ты куда? Ты почему домой не идешь?
Голос был женский, жалобный.
Удалов поднял голову. В окне его квартиры стояла молодая жена Римма,
неглиже, лицо опухло от слез.
- Я раскаиваюсь! - крикнула она. - Это была минутная слабость. Он старался
меня безуспешно соблазнить. Вернись, Корнелий. И не верь клевете Грубина.
Он тебе завидует! Вернись в мои страстные объятия!
- Не по адресу обращаетесь, гражданка, - ехидно ответил Удалов.
А Грубин добавил:
- Чего на тебя клеветать? На тебя клевещи, не клевещи - пробы ставить
некуда.
И молодая жена Римма плюнула им вслед.
* * *
По бывшей Яблоневой, а ныне Прогрессивной улице мимо лозунга на столбах:
"Пупыкин сказал - народ сделает!", мимо дома-музея В.П. Пупыкина друзья
спустились к реке, в том месте, где к обрыву примыкают реставрационные
мастерские. В удаловском мире эти мастерские кипят жизнью и деятельностью.
В этом они стояли пустынные, ворота прикрыты, всюду грязь.
Удалов уверенно прошел за сарай, там отодвинул гнилую доску, и перед ними
обнаружился вход в подземель
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика