Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Две капли на стакан вина
уже был маляр. Минца онвстретил как доброго знакомого и сказал ему:
- Ты погоди деньги-то тратить. Сейчас портвейн выбросят. Там у Риммы еще
четыре ящика.
- Ничего, - смутился профессор Минц. - Мне для опыта. Мне не пить.
- Для опыта можно и молоко, - сказал осуждающе человек с сизым носом. Цвет
был такой интенсивный, что Минц засмотрелся на нос, а человек сказал с
некоторой гордостью:
- Это я загорал. Кожа слезла.
Римма поставила перед Минцем шесть бутылок сухого вина.
- Большой опыт, - сказал маляр. - В гости позовешь?
И тут Минц решился.
- Всем ставлю! - воскликнул он голосом загулявшего купчика. - Все пьют!
В магазине стояло человек пятнадцать. Все, на взгляд Минца, бездельники.
Все заслуживали перевоспитания.
- И не думайте, и не мечтайте, чтобы распивать! - возмутилась Римма,
ложась большой грудью на прилавок и пронзая взглядом Минца. - Я вам
покажу, алкоголики! Я живо милицию вызову.
- Пошли в парк, - сказал человек с сизым носом. - Здесь правды нет.
Они остановились на минуту у автоматов для газированной воды. Минц мог
поклясться, что ни один из его новых знакомых не приближался к ним ближе
чем на три шага, но шесть стаканов, стоявших в автоматах, тут же исчезли.
- Тебе первому, - сказал человек с сизым носом, вырывая зубами пробку. -
Ты, старик, человек отзывчивый.
- Нет, что вы, я потом, - ответил Минц, поняв, что совершил ошибку. Как он
подольет в вино свое средство? Ведь на него глядят пятнадцать пар глаз.
- Не тяни, не мучь душу, - сказал маляр, поднося профессору стакан.
- Погодите, - нашелся тут Минц. - У меня одна штучка есть. Для крепости.
Капнешь три капли, на десять градусов укрепляется.
Профессор достал из кармана склянку и быстро накапал себе в стакан.
На него смотрели недоверчиво и строго.
- Не знаю я такого, - сказал маляр.
- А я читал. В одном журнале, - сказал человек с сизым носом. -
Конденсатор называется.
- Правильно, - ответил Минц и быстро выпил вино. Вино было прохладное,
приятное на вкус. Профессор никогда не пил вина стаканами.
К этому времени остальные пять стаканов тоже были наполнены. Владельцы их
смотрели на профессора выжидающе. Профессор тоже не спешил. Молчал.
- Слушай, старик, - сказал маляр. - Что-то ты меня не уважаешь.
- А что? - удивился Минц.
- Конденсатора капни, не жалей. У тебя же целая бутылка.
Рискованный психологический этюд удался.
- Ну, только по две капли, не больше, - смилостивился профессор, чтобы не
раздражать собутыльников.
Он капал поочередно в протянутые стаканы, хвалил себя за сообразительность
и чуть не стал причиной острой вражды.
- Это что же? - воскликнул вдруг маляр. - Ты ему почему три капли?
- Мне? Три? Да ты глаза протри!
- Спокойно, - втиснулся профессор между спорщиками. - Кому не хватило
капли?
Маляр первым пригубил вино. Все смотрели на него.
У профессора замерло сердце.
Маляр опрокинул стакан, и вино с журчанием рухнуло в горло.
Маляр вздохнул и сказал:
- Десяти градусов не будет, а пять-шесть прибавляет. Поверьте моему опыту.
Остальные пришли к тому же выводу.
Из парка шли дружно, весело, обнявшись, пели песни, уговорили профессора
еще раз заглянуть к Римме - может, принесли портвейн. У профессора шумело
в голове, ему было хорошо, тепло, и он полюбил этих, таких разных и
непохожих людей, которые еще не знают, какими трудолюбивыми они вскоре
станут.
У Риммы был портвейн.
... Профессора проводили до дома и оставили у входа во двор, прислонив к
стойке ворот. Первым его увидел Николай Гаврилов. Николай проснулся от
странного свербящего чувства. Ему чего-то хотелось. И чувство было таким
незнакомым и будоражащим, что он встал у окна и начал рассуждать, чего же
ему хочется? Руки сами нашли пыльную тряпку, и Николай начал стирать пыль
с подоконника и рамы. В этот момент он увидел профессора и сказал тем, кто
играл внизу в домино:
- Смотрите, профессор-то насосался, как комар!
Слова Гаврилова возмутили Василь Васильича, который велел подростку
закрыть окно и прекратить хулиганство. Но потом Василь Васильич поглядел
все-таки в сторону ворот и был настолько поражен, что открыл рот и
замолчал.
А Минц вспомнил, что у него еще много дел, и часть дел связана с людьми,
которые сидят вокруг стола и стучат по нему костяшками домино. Профессор
оторвался от столба и нащупал в одном кармане пузырек со средством, в
другом - недопитую бутылку портвейна, которую дали ему на прощание
собутыльники. Вошедший во двор Корнелий Удалов подхватил профессора.
- Выпьем, и за работу, - сказал профессор Удалову.
- Стыд какой! - воскликнула Ложкина, закрывая окно.
- Надо помочь человеку, - сказал Ложкин. - Это какой-то заговор. Товарищ
Минц живет в нашем доме уже три месяца, и он непьющий.
- Вот и прорвало, - сказала старуха Ложкина. - Они иногда по полгода
терпят, а потом прорывает. Теперь мы с ним намучаемся.
- Не хочу верить, - сказал Ложкин.
Коля Гаврилов протирал тряпкой окно, но в разговоры внизу не вмешивался.
Ему жаль было отрываться от такого увлекательного занятия.
Профессор Минц, тяжело опираясь на Удалова, проследовал к столу. Соседи
поднялись ему навстречу.
- Выпьем, - сказал профессор строго. - За успехи труда.
Он широким жестом сеятеля провел перед лицами соседей бутылкой портвейна.
Никто к бутылке не потянулся.
- Не время, - сказал Удалов смущенно. - Если вечером, в кругу и так далее,
мы будем польщены.
- И все-таки, - настаивал профессор. - Вы должны уважать в моем лице
науку. Я могу оскорбиться. И наука оскорбится. И тогда произойдет нечто
ужасное, чему нет названия.
Василь Васильич вздрогнул и сказал:
- Только из уважения.
Профессор Минц поставил бутылки на стол, провел непослушными руками по
карманам, будто отыскивал пистолет, и, к удивлению присутствующих, достал
оттуда граненый стакан.
- Вот, - сказал он, - все будет по науке.
Он капал из склянки в стакан, доливал вином и заставлял пить, приговаривая:
- Как лекарство, как настойку, как триоксазин.
И соседи пили, не получая от этого никакого удовольствия и ощущая
неловкость. Пили, как касторку.
Коля Гаврилов этого не видел. Он уже мыл пол и потому стоял на
четвереньках.
Один из маляров, который беспутничал с Минцем в городском парке и за углом
магазина, еще не вернулся - он заблудился и пришел в тот дом, где завершил
работу две недели назад, зато другой подумал, что зря он здесь
прохлаждается, взял кисть и поспешил наверх, к Ложкиным, предвкушая
сладкое чувство приступа к любимой работе.
- Спасибо, - сказал профессор Минц, сел на скамью и глубоко задумался. Он
утомился. Ради науки пришлось отступить от некоторых принципов.
Соседи расходились. В воротах показалась Гаврилова с хозяйственной сумкой.
Она возвращалась из магазина. Несчастная мать остановилась в воротах,
прислушиваясь. Ее сын Коля не включил проигрыватель. Это было странно.
Наверно, он заболел. Не отравила ли она ребенка с помощью профессора Минца?
И тут Гаврилова увидела Минца. Минц сидел за столом, где соседи обычно
играли в домино и, раскачиваясь, мычал какую-то песню. Над ним склонился
Корнелий Удалов. В отдалении, понурившись, стояли Василь Васильич с Валей
Кацем, и вид у них был смущенный.
- Что случилось? - воскликнула Гаврилова и крикнула громче:
- Коля! Где ты! Что с тобой, Коля?
Сердце ее почуяло неладное.
Коля не отозвался. В этот момент он как раз отправился на кухню, чтобы
вылить из таза грязную воду и набрать чистой. Ему захотелось вымыть пол
снова, чтобы добиться первозданной белизны дерева.
Гаврилова, метнув гневный взгляд в сторону Минца, побежала домой.
- Я помогу вам, - сказал Удалов, помогая Минцу подняться. - Я вас провожу.
- Спасибо, друг, - сказал профессор Минц.
Они шли через двор в обнимку, профессор навалился на Удалова, старуха
Ложкина глядела на них в окно и качала головой с осуждением. То, что один
из маляров вновь принялся за работу, удивило ее, но не настолько, чтобы
забыть о позоре профессора.
У дверей Минца с Удаловым обогнал второй маляр. Широкими шагами, подобно
Петру Первому, он спешил на рабочее место.
- С дороги! - сказал он деловито.
И профессор Минц понял, что эксперимент удался.
Удалов помог профессору прилечь на его узкую девичью кроватку. Профессор
тут же смежил веки и заснул. Удалов некоторое время стоял посреди комнаты,
вдыхая запах химикалиев. Профессор вел себя странно. А Удалов не верил в
случайность такого поведения.
Профессор проснулся через три часа. Голова была чистой и готовой к новым
испытаниям. Что-то хорошее и большое случилось в его жизни. Да, решена
кардинальная проблема современности. Гениальный ум профессора нашел
решение загадки, которая не давалась в руки таким людям, как Ньютон,
Парацельс и Раздобудько.
За стеной слышалось шуршание и постукивание. Какие-то невнятные звуки
доносились со двора. Профессор сел на кровать и сквозь скрип пружин
услышал деликатный стук в дверь.
- Войдите, - сказал профессор.
- Это я, - произнесла шепотом Гаврилова, протискиваясь в дверь.
- Ну и как? - спросил профессор голосом зубного врача, поглаживая лысину и
легонько подмигивая несчастной матери. У Гавриловой были безумные глаза.
- Ой, - сказала Гаврилова и села на край кровати. Она прижала ладони к
покрасневшим щекам. - И не знаю.
- Ну так чего же? - Профессор вскочил с кроватки и быстрыми шагами начал
мерить комнату. - Появилось ли трудолюбие? Я что-то не слышу музыки.
- Какая там музыка, - вздохнул