Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Жильцы
РассказНаписан - 13-14.11.1975
Грубин изобретал объемный телевизор.
В свое время он создал обыкновенный, потом собрал цветной, когда их еще не
продавали в магазинах. Тот, цветной, показывал во всем великолепии красок
любую черно-белую программу.
А теперь ему хотелось создать объемный. В любом случае это дело недалекого
будущего, лет через десять - пятнадцать можно будет приобрести в кредит в
любом специализированном магазине. Так чего же ждать?
Полгода Грубин трудился. Все свободные деньги он тратил на транзисторы,
провода и кристаллы, соседи трижды жаловались в милицию - дышать
невозможно из-за постоянных утечек инертных газов, спать трудно из-за
ночных взрывов, к тому же часто перегорают пробки. Грубин оправдывался,
спорил, сопротивлялся, но не уступал.
Профессор Минц, сам значительный ученый, спустился как-то к Грубину на
первый этаж и сказал:
- Саша, я специально проглядел всю доступную литературу. На нынешнем
уровне науки эта проблема практически неразрешима.
Минц стоял посреди комнаты, по пояс скрытый отвергнутыми моделями,
схемами, поломанными деталями, инструментами, изоляционными материалами.
Грубин отмахивался паяльником и возражал:
- Кто-то должен изобрести первым. Вы уперлись в невозможность и верите в
нее. Я не верю и изобрету.
- Дело ваше, - вздохнул профессор Минц. - Я все-таки оставлю вам последние
журналы по этому вопросу. Посмотрите на досуге. Куда положить?
- Куда хотите. Вряд ли я буду их читать. Вы думаете, что Галилей читал в
журналах статьи о том, что Земля не вертится?
- Тогда не было журналов. Но я полагаю, что он был широким и
любознательным ученым.
- Нет, не читал, - не слушая профессора, продолжал Грубин. - Он с детства
знал, что Земля не вертится. Ему хотелось доказать обратное.
Минц все-таки оставил журналы. Он полагал, что Грубин кокетничает. Пахло
паленой изоляцией.
Вечером того же дня Грубин демонстрировал частичные успехи соседу и другу
Корнелию Удалову. Изображение на экране двоилось и было нечетким. Но порой
казалось, что часть экрана заметно вспучивается, выгибаясь в комнату.
Тогда Удалов говорил:
- Гляди, объем!
- Вижу, - отвечал Грубин. - Значит, в принципе достижимо. Главное - не
читать тех самых статей.
Беда была в том, что объемной могла становиться, к примеру, рука диктора,
или галстук, или, наконец, один из этажей дома. За счет выпуклости в
экране образовывалась впадина. Электронные трубки не выдерживали и
лопались.
- Одолжи сотню, - сказал Грубин. - Я на мели.
- Ты же знаешь, - сказал Удалов, - Ксения уже прячет от меня деньги.
Но опыты продолжались. В начале ноября Грубин позвал Удалова поглядеть на
очередное достижение. Диктор, читавший последние известия, наполовину
вылез из экрана. Тут он прервал речь и оглянулся по сторонам, словно
понял, что попал в другую комнату. Удалов приблизился к экрану и заглянул
сбоку. Нос диктора был вне телевизора.
- Саша, - сказал Удалов, - какая же это объемность? Он в самом деле наружу
вылез.
- А ты чего хотел?
- Должно только казаться.
- Вот тебе и кажется.
- Да ты встань на мое место, погляди!
- Чего глядеть? Уж нагляделся. Настоящая объемность должна быть со всех
сторон.
Тут раздался взрыв, и трубка разлетелась на куски. Никто не пострадал.
Удалов ушел ужинать.
Окончательная победа пришла к Грубину вечером в пятницу, когда не перед
кем было похвастаться. Все ушли в кино.
Грубин включил первую программу. Показывали балет. Видно было, как далеко
вглубь уходит сцена, как оттуда набегают на Грубина балерины. Одна с
разбегу выскочила за рамку, но, видно, сообразила, что падает со сцены,
ухватилась за край и перемахнула обратно.
Эпизод с балериной так взволновал Грубина, что он выключил телевизор и
задумался. Ведь он мечтал о полной объемности изображения и добился
своего. Но возник побочный эффект: для тех, кто был внутри телевизора,
комната Грубина тоже казалась реальным миром. Балерина побывала вне
экрана, но смогла вернуться.
Надо бы пойти к Минцу, посоветоваться, какова физическая основа этого
явления. Но Минц все поставит под сомнение, привлечет авторитеты и в
результате докажет, что этого быть не может.
Значит, надо убедиться самому.
Грубин положил перед экраном подушку, чтобы чего не случилось, и снова
включил телевизор.
Балет кончился. Показывали цирк. Элегантная дрессировщица в блестящем
наряде ходила в глубине экрана и погоняла палочкой крупных животных -
тигра, льва и медведя. Животные прыгали с тумбы на тумбу, рычали и
становились на задние лапы. Дрессировщица все не подходила к краю экрана,
звери тоже оставались вдали. Грубин опечалился - дрессировщица ему
понравилась. На мгновение ему пригрезилась судьба Пигмалиона, который
изваял скульптуру и полюбил ее. Если бы дрессировщица вышла из телевизора,
она бы осталась на некоторое время здесь и Грубин узнал бы, как ее зовут.
За грезами он упустил момент, когда дрессировщицу начали снимать другой
камерой и она оказалась к Грубину спиной.
Лев надвигался на женщину, а она, отступая, как бы манила зверя за собой.
Грубин потянулся к телевизору, чтобы выключить его. Он был согласен на
дрессировщицу, но не терпел дома львов. Но выключить телевизор он не
успел: в тот момент, когда его рука прикоснулась к кнопке, дрессировщица
оступилась, споткнулась о край экрана, и лев, почуяв ее мгновенную
слабость, прыгнул, скотина, на свою повелительницу. Дрессировщица сделала
еще один быстрый шаг назад, конечно, не удержалась, с высоты рухнула на
подушку у экрана, а за ней стрелой вылетел лев... И тут же трубка лопнула,
посыпались осколки стекла, в телевизоре что-то зашипело, шипение
передалось на громоздкую приставку, занимавшую чуть не половину комнаты,
послышался треск, и стало темно - перегорели пробки.
Грубин ощупью выбрался из комнаты и, взяв в привычном месте свечу и
спички, полез чинить пробки. Хорошо, что никого нет дома. Еще вчера Ксения
Удалова предупреждала: "Пережжешь еще раз, Саша, добьюсь, что тебя выселят
из дома, жизни не пожалею на это доброе дело".
Взбираясь на стремянку, Грубин краем уха прислушивался к тому, что
происходит в его комнате. Разумеется, он понимал, что вся история с
объемным изображением - кажущееся явление, но все равно встречаться со
львом не хотелось.
Свет загорелся. Грубин не спеша слез со стремянки, потушил свечу и с
минуту постоял перед своей дверью.
- Ну, - сказал он сам себе, - пошел, изобретатель.
Он приоткрыл дверь на сантиметр. Внутри было тихо и пусто. Как и следовало
ожидать. Ни девушки, ни льва. Грубин подошел к телевизору и опечалился,
потому что для продолжения опытов придется покупать новую трубку, а денег
нет и занять не у кого.
Подушка перед экраном была завалена осколками трубки. Чем-то эти осколки
напомнили Грубину новогоднюю елку. Он подумал, что на подушке придется
спать, потому взялся за угол ее, чтобы стряхнуть осколки на пол, но тут
его взгляд упал на нечто цветное. Грубин приподнял крупный осколок и
увидел, что на подушке лежит дрессировщица - без чувств, ростом с
цыпленка. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ведь на экране все
фигурки очень маленькие и естественные человеческие размеры - плод
воображения зрителей, а если телевизионное изображение выпадает из экрана,
то оно должно быть меньше экрана.
Осознав это, Грубин оглянулся в поисках льва. Хоть лев был размером с
крысу, по характеру он остается львом.
Льва не было видно.
Дрессировщица лежала на подушке, очень похожая на настоящую. Грубину
захотелось снова включить телевизор и поглядеть: а там, на арене, осталась
дрессировщица или тигр с медведем бегают без присмотра?
Грубин осторожно потрогал дрессировщицу пальцем, чтобы понять, пройдет ли
палец насквозь или нет. Палец не прошел. На ощупь дрессировщица была
теплой и упругой. От прикосновения она открыла глаза. Глаза были темные.
- Ну, не ожидал, - сказал ей Грубин с некоторой укоризной. И в самом деле
он ожидал иного. Если уж объемность оказалась такой реальной, лучше бы
дрессировщица была ростом побольше.
Дрессировщица показалась Грубину совсем молоденькой. Даже странно, что в
таком возрасте ее доверили хищникам.
- Ну, что мне с тобой делать? - спросил Грубин.
Девушка открыла рот, но никаких звуков не получилось.
Девушка заплакала, но беззвучно, словно звук выключили. В дверь постучали.
- Кто? - спросил Грубин.
Вместо ответа раздался крик.
Грубин обернулся. Удалов с побелевшими от ужаса глазами стоял в дверях,
приподняв ногу, в которую вцепилось небольшое желтое животное.
- Не бойся, - сказал Грубин, - это лев.
Дрессировщица рыдала, а Грубин думал, как бы ей объяснить, что все
обойдется... Вдруг она иностранка, гастролирует у нас? А вдруг начнется
международный скандал?
- Какой еще лев? - возмущался Удалов, размахивая ногой, чтобы стряхнуть
хищника. Хищник отлетел по дуге в сторону и исчез в груде бракованных
транзисторов. - Ты чего крыс развел? Ты представляешь, если Ксения узнает?
- А ты ей не говори.
- Нельзя. Она все равно узнает. Я конспиратор никакой. Чего там у тебя?
Удалов подошел к Грубину и заглянул ему через плечо.
- Мама родная! - сказал он. - Куклами занялся!
В этот момент дрессировщица приподнялась на локте и попыталась сесть. Если
встречу со львом Удалов еще пережил, то при виде ожившей дрессировщицы
силы оставили его. Он опустил голову и тихо пошел вон из комнаты. Грубину
бы его остановить, объ