Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Навигация по страницам: 1 2
Восьмого числа, вечером, Удалов и Грубин решили пойти к профессору Минцу
поговорить о таинственных явлениях. Собирался зайти и старик Ложкин, нозапаздывал. Радиоприемник на письменном столе, еле видимый за грудами
научных статей и рукописей, наигрывал нежные мелодии Моцарта. Когда Лев
Христофорович предложил гостям по второй чашке чая, музыка в приемнике
прервалась, и послышался резкий голос, говоривший на непонятном языке.
- Хулиганят, - сказал Корнелий Удалов. - Своей волны им не хватает, лезут
на Моцарта с комментариями.
- С комментариями? - спросил профессор Минц, поглаживая лысину. - А вы,
Корнелий, понимаете их язык?
- Так, через пень-колоду, - смутился Удалов. - Похоже на венгерский.
- Какие еще есть версии? - спросил Минц, обернувшись к Грубину.
- Я настрою, - сказал Грубин. - Я больше музыку люблю.
- Не надо, - остановил его Минц. - Очень любопытно.
Минц задумался. Даже забыл долить друзьям чаю. И не заметил, как вошел
Ложкин и громко поздоровался.
Из этого состояния Минц вышел лишь через три минуты.
- Все ясно, - сказал он. - Такого языка на земле нет. Я мысленно перебрал
возможные варианты...
- Но, может, не венгерский, - сказал Удалов. - Может, какой-нибудь очень
отдаленный, с которым вы, Лев Христофорович, времени не имели ознакомиться?
- Я не знаю многих языков, - возразил Минц. - Но могу читать на любом.
Дело в системе, в структуре языка. Достаточно знать элементарный минимум -
языков пятнадцать-шестнадцать - которым я и располагаю, чтобы дальнейшие
действия диктовались законами лингвистики. Вам понятно, коллеги?
- Понятно, - сказал польщенный Удалов. - Так что же это за язык?
- Инопланетный, - просто ответил Минц. - Итак, что будем делать? - спросил
Лев Христофорович.
- А то делать, что перевести их воззвание и ответить. Это наш гражданский
долг.
- Правильно, Корнелий, - сказал Грубин. - Если вам, Лев Христофорович,
понадобится моя помощь, прошу рассчитывать.
- Невозможно, - сказал Лев Христофорович. - Этот язык нам не расшифровать,
потому что у них нет с нами ни одного общего корня и ни одного общего
падежа.
- Вот, - вздохнул Ложкин. - Даже способности профессора Минца ограничены.
Придется писать в Академию наук, а пока получим ответ, пришельцы могут
улететь.
- То есть как так ограничены? - не понял Минц. - Это мои способности
ограничены?
- К сожалению, - согласился Ложкин.
- Саша, - сказал Минц. - Вы в самом деле не торопитесь?
- Куда мне торопиться, если предстоит эксперимент?
- Тогда, - Минц строго посмотрел на гостей, - попрошу всех посторонних
очистить помещение. Жду всех по окончании работы.
- В смысле когда? - спросил Удалов, послушно направляясь к двери.
- Мы вас вызовем, - сказал Минц, широким жестом стряхивая со стола бумаги,
в то время как догадливый Грубин тащил из-под кровати небольшой
электронный мозг.
- Вызовите, - сказал Ложкин, - не стесняйтесь. Даже если рано будет.
- Может быть, поздно, - сказал Минц, включая портативный магнитофон.
Удалов с Ложкиным постояли немножко в коридоре, у дверей Минца, не зная,
то ли им обижаться, то ли ждать без обиды.
- Ты не помнишь, на какой волне передача была? - спросил наконец Удалов.
- На тридцать одном метре, - сказал Ложкин. - Сам попробуешь расшифровать?
Удалов только покачал отрицательно головой, пошел к себе, тихонько включил
приемник и начал искать передачу на инопланетном языке. Передачу он нашел,
правда, не на тридцати одном метре - перепутал, как всегда, самоуверенный
Ложкин, - а на шестидесяти. И потом долго сидел Корнелий Иванович, слушая
треск и шум в эфире и стараясь по интонациям угадать, как там дела у
пришельцев. Жалел он их, сочувствовал, беспокоился. Даже взял приемник с
собой в постель, надеясь немного, что во сне может овладеть языком методом
гипнопедии.
Удалов проснулся оттого, что в стекло что-то стукнуло. Может быть, в
другой день он бы не обратил внимания на этот стук, но нервы у спящего
Удалова были напряжены: ему все время снились пришельцы, протягивающие к
нему руки за помощью. Удалов осторожно сполз с постели, подбежал к окну.
Там, под фонарем, стоял Грубин и махал рукой, вызывая его к себе.
Корнелий взглянул на часы. Половина четвертого. Что ж, немного времени
понадобилось его товарищам, чтобы расколоть этот орешек. Стараясь не
шуметь, Удалов натянул башмаки, накинул пиджак поверх пижамы и пошел к
Минцу. Не так уж важны формальности, когда собираются только мужчины и
только единомышленники.
Грубина Удалов нашел в коридоре. Тот стоял перед дверью Ложкина и
постукивал в нее костяшками пальцев.
- Я его через окно пытался будить, - сказал Грубин, - но старик не
отзывается. Может, обойдемся без него?
- А что, решили?
- Решили. Уже кое-что понимаем.
- Тогда надо будить. Иначе он нас никогда не простит. Дай-ка я.
Удалов ударил в дверь, но не рассчитал: получилось громче, чем нужно,
послышались шаркающие шаги, потом голос ложкинской жены:
- Что? Что случилось? Кто стучит?
- Это я, Удалов. Вашего супруга можно побеспокоить?
- С ума сошли, бродяги проклятые, - зашипела старуха. - Я сейчас вам
покажу, как людям ночью покоя не давать.
- Он сам просил, - сказал Удалов. - Он очень желает присутствовать при
открытии.
- Долой! - сказала Ложкина. - Иначе пожалеете.
- Кто там пришел? - послышался отдаленный голос Ложкина.
- Удалов хулиганит, - сказала жена.
- Это с ним бывает, - ответил Ложкин. - Гони его.
- Ну как хотите, - сказал Удалов. - Потом пожалеете.
И они с Грубиным ушли к Минцу.
В кабинете Минца было накурено, гудели многочисленные приборы, слышно
было, что из приемника все еще доносятся чуждые слова, но их заглушал
другой, механический, переводческий голос, исходивший из приставки. Этот
голос говорил по-русски.
- Где Ложкин? - спросил Минц. Он за ночь осунулся, постарел, но улыбался
не без гордости. - Где этот скептик?
- Ложкин не хочет просыпаться, - сказал Грубин. - А Удалов сразу пришел.
- В Удалове я не сомневался, - сказал Минц. - Жаль, что не могу
разоблачить маловера. Ну ладно, слушайте. Может представить интерес.
Только с самого начала должен предупредить вас, Удалов, чтобы не
беспокоились. Никакой аварии нет. Их корабль завис над нашим городом на
высоте ста тридцати километров и разослал разведчиков.
- Цели мирные? - спросил Удалов.
- Какие могут быть мирные? - послышался голос от двери. Там стоял сонный,
растрепанный, злой Ложкин, в халате и шлепанцах.
- Встал все-таки, - сказал Удалов.
- Молчи, - сказал Ложкин. - Военная хитрость. Так бы она меня никогда не
пустила. Я ей сказал, что за милицией побежал, чтобы тебя к порядку
привлечь. На такое благородное дело она меня выпустила. Понимаешь?
- Понимаю, что собственную выгоду за счет товарищей достигаешь, - сказал
Удалов. - Но не обижаюсь, а даже улыбаюсь.
- И правильно, - сказал Грубин. - Главное, что мы в сборе.
- Не отвлекайтесь, - сказал Минц. - Слушайте. Это интересно.
- Разведчик-два, - произнес голос переводческой машины. - Разведчик-два.
Почему не отзываетесь?
- Провожу наблюдение. Очень интересное существо. Четыре конечности. Хвост.
Покрыто шерстью. Несет в зубах кость. Возможно, разумное.
- Собака, что ли? - сказал Ложкин. - Что же они, разумных от неразумных не
отличают?
- Разведчик-два, - откликнулся корабль пришельцев. - Пора знать, что
четвероногие не бывают разумными, так как у них нет рук, чтобы заниматься
трудом.
- Вот именно, - согласился Ложкин. - Мы это тоже учили.
- Вижу, как четвероногое с костью пошло на сближение с двуногим в костюме
и с руками, - послышался голос разведчика-два.
- И чего они вмешиваются? - рассердился Ложкин. - Типичные агрессоры.
- Наблюдают, - ответил Удалов. - Чего бы им не наблюдать?
- Не по-людски, - сказал Ложкин. - Надо было сперва спуститься, поговорить
с нами, получить разрешение. Потом бы и наблюдали. Мало ли какие секретные
объекты они высмотрят?
- Ну, у нас в Гусляре секретных объектов пока что не было, - усмехнулся
Грубин.
- Не исключено, - возразил упрямый пенсионер, - что они есть, но такие
секретные, что ты и не подозреваешь.
- Разведчик-три, разведчик-три, - заговорила переводческая машина. -
Почему не отвечаешь?
- Заметил странное скопление аборигенов. Стоят в очереди перед
хозяйственным магазином. Жду от них разумных поступков.
- Обещали завтра обои выкинуть, - сказал Грубин. - Три дня уже люди
дежурят.
- Стояние в очереди еще не признак разумности, - сказала переводческая
машина. - Поищите что-нибудь более перспективное.
- В этом они правы, - вздохнул профессор.
- Неразумные бы толкались, - сказал Ложкин, - а если в очереди, значит,
порядок.
- Только бы они днем очередь за водкой не увидели! - всполошился Удалов.
- Вызывает разведчик-два, - услышали они тут, - срочное сообщение.
Двуногое существо бежит за четвероногим. Вот оно догнало его... О, я не
переживу этого! Двуногое ударило четвероногое ногой! Четвероногое издает
жалобные звуки!
Издалека, с улицы, донесся собачий визг. Удалов кинулся к окну. Улица была
темна, под отдаленным фонарем мелькнула человеческая тень.
- Ну и что? - воскликнул Ложкин. - Ну, шел человек по улице, увидел
собаку. Мог же он испугаться? Имел право с испугу ее ногой отогнать? Я
спрашиваю, имел ли он право...
Минц поднял руку, стараясь остановить Ложкина.
Голос корабля пришельцев был тверд и категоричен:
- Это важное открытие, - сказал он. - Если двуногие бьют четвероногих,<
Навигация по страницам: 1 2