Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Подоплека сказки
РассказНаписан - 1982 (?)
Появление археологической экспедиции в окрестностях города Великий Гусляр
было сенсацией куда более неожиданной, чем, скажем, прилет космического
корабля с Сириуса.
Это не означает, что в Гусляре не было археологических ценностей. Своими
корнями история города уходит в далекое прошлое. А если как следует
поискать в соседних лесах и по берегам озер, найдутся и стоянки
троглодитов, и остатки древних скитов и даже языческие капища. Не
исключено, что в сосновом бору за озером Копенгаген, куда дороги нет,
стоит, упорно упоминаемый в легендах, ушедший в болото город Крутояр.
Но при таком потенциальном богатстве тех мест, археологи их не жаловали.
Они пытались оправдать свое безделье дикостью здешних мест, молчанием о
Великом Гусляре "Повести Временных лет" и "Слова о полку Игореве". На
самом деле они панически боятся гуслярских лесных комаров, которые
отличаются злобным нравом и чужаков бьют с лета.
И вот свершилось! Самая настоящая археологическая экспедиция, во главе с
рыжим кандидатом исторических наук Анатолием Борисовичем Гамалеевым,
разбила лагерь в двух километрах от города, там, где в реку Гусь впадает
ручей Старока, и где возвышается обширный и крутой лысый холм, издавна
известный под характерным именем Городище.
Несмотря на относительную молодость, тридцатилетний Анатолий Борисович был
ветераном девяти экспедиций, изнывал от жажды в Туркмении, замерзал на
Чукотке, чуть не утонул при раскопках Червяковского водохранилища, был
трижды арестован в пограничной зоне на Кавказе. Он был без корысти предан
Археологии, но долго оставался в ней на вторых и третьих ролях, несмотря
на то, что ему всегда сопутствовала удача.
Как известно, удача в археологии играет куда большую роль, чем в сапожном
деле или при эксплуатации атомных ледоколов. Если ей вздумается, она
одарит сказочной славой профана Шлимана и отвернется от неизвестного нам
профессионала, который из-за этого за сорок три полевых сезона соберет
лишь тонну кухонных черепков.
Везение Анатолия Борисовича было притчей во языцех университетских коллег.
Ну кто еще, будучи студентом и убегая от сторожа совхозного виноградника,
умудрится провалиться в гробницу хазарского хана, откуда он выберется лишь
на третьи сутки, обросший огненной щетиной, умирающий от жажды, но не
тронувший ни одного из ста восьмидесяти пяти золотых предметов и трехсот
сосудов, которыми была наполнена гробница! Тем не менее в специальной
литературе, не говоря уж о средствах массовой информации, будет сообщено,
что гробница хазарского кагана Купака обнаружена экспедицией доцента
Спирина, который, если обратиться к документам, в те дни болел скарлатиной
в Ростове. Правда, Спирин успел вернуться к последнему дню сезона и
подписать отчет, а затем многократно выезжал за рубеж со слайдами и
докладом о сенсационной находке.
Не менее известен в кругах археологов случай при раскопках кургана Кривая
могила. Курган был ограблен еще скифами и начальник экспедиции Муля Дудкин
готов был удовлетвориться остатками конской сбруи и костями принесенных в
жертву рабов, оставленными грабителями для археологов, однако интуиция
подсказала Толе Гамалееву, что уходить с Кривой могилы рано.
Ночью он сидел на склоне разворошенного кургана, целуясь с экспедиционной
поварихой Аришкой, из местных жителей. В один прекрасный момент страстная
повариха откинулась назад и прошептала: "Ой, какие вы настойчивые!".
Намереваясь подчиниться властному шепоту, Толя оглянулся, не бродит ли по
соседству кто-нибудь из коллег, могущих ложно истолковать значение этой
интимной сцены, и тут его случайный взгляд отметил неровность склона.
"Погоди, Ариш", - сказал он поварихе, с трудом освободился от ее объятий и
пополз к отмеченному месту. Приложив ухо к земле, Толя убедился, что от
этого места исходит иная, чем от прочих, эманация и удовлетворенно
произнес: "Здесь!". Что сказала на это Аришка, история умалчивает, зато
известно, что с рассветом Толя начал копать сам, а после завтрака к нему
присоединились товарищи во главе со скептически ухмыляющимся Мулей
Дудкиным. К полудню лопата Гамалеева ударилась о край бревенчатого сруба.
Это было более позднее впускное погребение, в котором, помимо прочего,
лежала совершенно неповрежденная золотая ваза со сценами из Амазономахии,
исполненной греческим ювелиром, жившим среди королевских скифов.
Разумеется, Дудкин прославился и поехал на конгресс в Рио-де-Жанейро, а
Гамалеев остался в университете сдавать кандидатские минимумы и склеивать
керамику.
Гамалееву принадлежала находка на мысе Дежнева резного моржового клыка с
нанесенным на него путем миграции протоиндейцев в Америку. В то время Толя
работал в экспедиции Арутюняна и хоть Арутюняну этот клык был вовсе не
нужен, потому что опровергал его гипотезу о передвижении народов, он вошел
в историю как "Клык Арутюняна". О Толе ни слова!
Так продолжалось десять лет. На исходе этого срока Анатолий Борисович
обратился в инстанции с просьбой дать ему под начало любую, самую
замухоренную экспедицию, но назначить его начальником.
Собрались корифеи археологии. Им не хотелось отпускать Гамалеева в вольное
плавание, потому что у каждого из них были свои эгоистические планы и
надежды, связанные с Толей. Но так как вслух о таких надеждах они говорить
не смели, то в конце концов коварно порешили отдать Гамалеева на съедение
гуслярским комарам. Тем более, что экспедиция в те края была запланирована
еще в начале двадцатых годов.
Корифеи надеялись, разумеется, что Гамалеев струсит и откажется от
гуслярских лесов, но Толя с радостью схватился за открывшуюся вакансию. Он
верил в свою звезду.
Несмотря на то, что экспедиция была невелика (сам Толя, аспирант Лютый,
три студента и шесть рабочих из местных старшеклассников), с первого же
дня работы пошли битые горшки, пряслица, шейные гривны, бересты, подвески
и неизвестные предметы культового назначения. Корреспондент гуслярской
газеты Миша Стендаль буквально дневал на раскопках в ожидании очередного
чуда. В воскресных выпусках газеты регулярно публиковались его заметки
"Героическое прошлое нашего края?", "А был ли город?", "Мы потомки славных
предков?". Стендаль был склонен к риторическим вопросам.
Мостовые в поселении, раскрытом археологами на Городище, были сложены из
могучих лиственничных бревен. По мере износа предки клали новый слой
бревен на предыдущий. И это давало возможность установить возраст каждой
из мостовых, а потому и всего городища.
С этой целью в середине июля Анатолий Борисович, захватив также наиболее
ценные находки, уехал в Новгород, чтобы посоветоваться со знаменитым
профессором Яновым, докой по этой части.
Совещания в Новгороде затянулись на неделю, аспиранты, оставленные без
присмотра, вставали поздно и ложились заполночь, влюблялись в Гуслярских
барышень и купались до одури в реке Гусь. Но Анатолий Борисович
отсутствовал не впустую. Задержался он потому, что сделал, оказывается,
открытие настолько большое, что ему никто не поверил, как не поверили в
свое время открывателю Трои археологу Шлиману.
Верхние мостовые Городища относились к раннему средневековью, когда там
был город, впоследствии перенесенный туда, где теперь стоит Великий
Гусляр. Под этими мостовыми оказался толстый слой пустой земли и валунов,
а еще ниже - снова пошли мостовые. Эти, нижние, мостовые оказались древнее
Вавилона и Иерихона, о чем свидетельствовала дендрохронология,
определяющая даты по срезам бревен.
Самое разумное было свернуть раскопки, чтобы не стать посмешищем. Но Толя
был не таков. Смелая интуиция заставила его вспомнить о сомнительной и
даже порочной гипотезе, высказанной Салимой Хабибовной Мансуровой,
сотрудницей Шамаханского районного музея. Салима Хабибовна высказала в
республиканской печати предположение, что помимо известных исповедующему
марксизм человечеству эпох рабовладельческой, феодальной и
первобытно-общинной существовала еще и неучтенная эпоха, название которой
она дать не осмелилась. Эпоха эта разместилась между предпоследним и
последним ледниковым периодами и практически не оставила следов, так как
они были стерты ледником с лица Земли. По той же причине, а также ввиду
невысокого уровня социально-экономического развития, исчезли материальные
следы этой эпохи. Но осталась народная память.
Салима Хабибовна утверждала, что люди ничего целиком не придумывают, а в
основе всех, казалось бы самых невероятных выдумок, лежит историческая
правда. Нападения половцев на русские земли и деяния Ивана Грозного
отразились в фольклоре и частично модифицировались. Чем дольше от нас
отстоит событие, тем большим налетом неправдоподобия оно покрывается.
Эпоха Мансуровой отстоит от нас так далеко, что факты ее биографии
скрылись под очень толстым слоем времени. И все же их можно угадать.
Салима Мансурова утверждала, что последний ледниковый период, погубивший
множество животных, типа саблезубых тигров или мастодонтов, погубил также
и цивилизацию, которая бурно развивалась в те тысячелетия. Однако шла она
иными путями, чем наша. Разумные существа той эпохи не трудились, зато
отличались удивительными качествами и память о них осталась в таких
сказочных персонажах, как Кащей бессмертный, гномы, лешие, русалки и так
далее. Обладая громадными возможностями в духовной сфере, эти существа не
смогли освоить мате