Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Родимые пятна
ский тоже рассказал о своей семье, но мягко,вспоминая только хорошее. Они так разговорились, что не заметили, как над
участком повисло сизое облако, а потом начало медленно снижаться. Не
исключено, что их пришибло бы, но сосед разглядел в облаке космический
корабль и закричал из своего окна, чтобы они бежали в сторону.
Они отбежали. Из корабля спустились дом, собачья конура, огород и
хозяйственные постройки. Семенский и Пилипенко смогли вблизи разглядеть
космический корабль, который поблескивал сквозь облако, и увидели, как
осторожно разжимаются огромные металлические клешни, освобождая пленный
дом.
Дом чуть покачнулся и встал точно на положенное место.
- Повезло, - сказал Пилипенко. - Могло и придавить.
В мгновение ока улица заполнилась народом, хотя никто не осмелился подойти
близко. Все наблюдали и ждали появления людей или хотя бы действий со
стороны Семенского.
Семенский не сразу сдвинулся с места. А вдруг он откроет дверь, а там
обнаружатся бездыханные тела?
Семенский посмотрел на Пилипенко. Пилипенко ответил выразительным
взглядом. Пилипенко, конечно, понимал, что ему как представителю власти
следовало бы сделать первый шаг. Но ведь и милиционер остается в глубине
души просто человеком и страшится неизвестности. Пилипенко легче было бы
знать, что в доме скрывается особо опасный и вооруженный преступник, чем
погибшие в небе невинные женщины и дети.
И в этот страшный момент неизвестности из конуры выглянула собака Тренога,
увидела хозяина и со всех ног бросилась к нему. Семенский отступил было,
опасаясь злобного нападения, но собака ни о чем подобном и не помышляла.
Мотая хвостом, она принялась ласкаться к Семенскому, прыгать на задних
лапах, радуясь после разлуки. Семенский растрогался, осторожно погладил ее
по курчавой макушке, а Пилипенко сказал:
- Возможен благополучный исход.
И он был прав.
В тот же миг растворилось окошко, и оттуда выглянула Марья Степановна,
полная женщина с выразительным, но обычно суровым лицом.
- Коля, милый! Чего стоишь, заходи! Товарища милиционера приглашай.
Семенский открыл рот, чтобы ответить, но ответить не смог, потому что
никогда еще не слышал от тещи подобного приглашения.
- Пошли, - сказал Пилипенко. - Зовут.
Из двери выбежали Леокадия и дочка Сашенька. Они со всех ног подбежали к
отцу, обхватили его руками, принялись целовать и ласкаться.
- Как ты тут без нас! - воскликнула Леокадия.
- Он ничего не ел! - крикнула теща из окна. - Я разжигаю плиту!
А дочка Сашенька безмолвно прижалась к папиной ноге.
Старшина Пилипенко сказал, что вообще-то ему надо снять с семьи Семенских
показания по части таинственного отсутствия, но делать это он будет не
сейчас, а завтра, чтобы не мешать семейной встрече. И ушел.
Семенский, сопровождаемый подобревшей Треногой, вошел в дом и с первого
взгляда поразился происшедшим в нем переменам. В доме было чисто.
Хрустально, окончательно, невероятно. Куда исчезли жуткие следы
деятельности тещи, которая имела обыкновение собирать по улицам барахло (а
вдруг пригодится?). Где пыль, которую полгода не могла собраться вытереть
ленивая Леокадия? Где ломаные игрушки Сашеньки, почему они не валяются под
ногами?
Но как следует разобраться Семенский не успел - теща расторопно накрывала
на стол, поглядывая на него ласковыми глазами, которые так украшали ее
прежде недоброе лицо. Сашенька добровольно и безропотно побежала мыть
ручки, а Леокадия достала из буфета графинчик, сама поставила на стол,
чтобы выпить за благополучное возвращение.
- Как вы? - обрел, наконец, дар речи Семенский, усаживаясь за стол.
- У нас все в порядке, - первой отозвалась Сашенька. - Мы очень по тебе
скучали. А ты?
- Я тоже, - сказал Семенский. - Я думал, что вас совсем унесло.
- И почувствовал некоторое облегчение, - сказала теща с улыбкой. - Что
греха таить, нелегко с нами приходилось.
Семенский открыл рот, услышав такое странное признание от несгибаемой
Марьи Степановны, и тут взгляд его упал на шею жены Леокадии. Что-то было
не так. Потом понял: отсутствовало родимое пятно под ухом.
- Леокадия, - сказал он тихо, потрясенный страшным подозрением. - Где
пятно?
Он показал пальцем на шею жены, и тревожные мысли побежали в его мозгу:
это не его семья! Его семья не такая. Его дом не такой... Он машинально
поднес ко рту ложку с борщом и понял, что и борщ не тот - такого вкусного
борща ему в жизни не приходилось есть. Его семью подменили!
- А-а-а! - закричал Семенский, в ужасе вскакивая из-за стола. - Пустите
меня! Это не вы!
Никто не поднялся вслед за ним. Печальными взглядами семейство проводило
его до дверей. В дверях Семенский остановился.
- Возражайте! - закричал он. - Вы мои родственники или космические
пришельцы, засланные, чтобы уничтожить нас изнутри?
- Если ты о родимом пятне, - спокойно сказала Леокадия, - то мне его
удалили, потому что со временем оно могло превратиться в злокачественное
образование.
- А мне аппендицит вырезали, - сообщила Сашенька. - И гланды. Хочешь
посмотреть, папочка?
Семенский вернулся в комнату и посмотрел в широко открытый ротик дочери.
Ничего там не увидел, но это действие и теплая доверчивость ребенка
немного развеяли тревогу.
- А зачем? - спросил он. - Кто им позволил?
- Ты садись, Коля, остынет, - сказала Марья Степановна. - Мы от тебя
ничего не скроем.
Семенский послушно ел борщ и наслаждался его вкусом после столь долгой и
нервной голодовки. А Марья Степановна с помощью Леокадии рассказывала:
- Мы сначала очень испугались. Даже плакали. Живем на Земле, ждем тебя с
работы, а вдруг нас уносят в небо. Мы сначала даже не сообразили, что к
чему.
- Но нам объяснили, - сказала Леокадия. - С нами лично имел беседу
Поколвух.
- Кто?
- Поколвух, их начальник, очень культурный человек, - сказала Марья
Степановна. - Он искренне полюбил Леокадию.
- И я его полюбила, - сказала Леокадия.
- Еще чего! - воскликнул Семенский. - Еще этого не хватало.
- Папочка, не ревнуй, - сказала Сашенька. - Он зеленый, мне по плечо и на
трех ножках.
Это немного успокоило Семенского. Если его дочка - его дочка, а не обман,
она врать не будет.
- Они к нам прилетели, - сказала Марья Степановна, - для изучения нашей
жизни.
- Кто их звал? - сопротивлялся Семенский. - Что это за манеры?
- Ученые они, понимаешь, папочка. Им очень интересно, как мы живем, к чему
стремимся.
- Сашенька права, - сказала Марья Степановна, снимая с плиты
восхитительные котлеты. - Мы сначала сопротивлялись, а потом с нами
побеседовали, все объяснили.
- И мы поняли, - сказала Сашенька.
Собака Тренога вежливо тявкнула из-под стола.
- Вопрос был принципиальный, - продолжала Марья Степановна. - Доросли ли
люди до контактов с межзвездной цивилизацией? Или еще нет? Тогда они
выбрали самый обычный дом в самом обычном городе и взяли нас на время,
поглядеть...
- Мы очень сначала расстроились, - сказала Леокадия. - Ох, как много
оказалось в нас всякой требухи, всяких родимых пятен, мещанства, суеверий,
злобы и сварливости.
- Особенно во мне, - улыбнулась Марья Степановна.
- И во мне тоже, - призналась Леокадия.
- Нам показали возможности, которые открываются перед человечеством в
галактическом содружестве, показали счастливый мир общемировой дружбы и
потом спросили, не возражаем ли мы, если они попробуют избавить нас от
недостатков как физических, так и моральных, - сказала теща.
- Мы их сначала не поняли, - добавила Леокадия. - Мы думали, что в нас нет
недостатков, что все недостатки в окружающих.
"Ох, - подумал Семенский, - как она гладко говорит. Может, это все-таки
подставная жена?"
Но тут Леокадия кинула на него ласковый взгляд, какого не кидала со времен
свадьбы, этот взгляд Семенский ни с чем бы не спутал.
- Их интересовало, - сказала Марья Степановна, - можно ли нас от
недостатков избавить? Наносные ли они. Или неисправимые? Если
неисправимые, придется объявить на Земле карантин на тысячу лет. А если в
основе своей люди не так уж злы и плохи, то еще, как бы сказать, не все
потеряно.
- И вы согласились?
- Мы несли ответственность за всю планету, - серьезно ответила Марья
Степановна.
- Зато когда нас отпускали обратно, то жали нам руки и очень радовались,
что теперь не надо карантина. Все исправимо. Ты кушай, кушай. Я там
краткий курс всемирной кухни прошла, буду тебя баловать разносолами...
Ночью, нежась в сладких объятиях жены, Семенский испытал большое чувство
благодарности к зеленым исследователям. Правда, это чувство несколько
уменьшилось, когда Леокадия шепнула ему:
- С завтрашнего дня будем с тобой, мой драгоценный, готовиться к
институту. За нашей семьей налажено деликатное космическое наблюдение. Нам
бы не хотелось тебя стыдиться...
- Надеюсь, ты не обидишься за нашу прямоту, - сказала утром Марья
Степановна. - Но человеку свойственно стремиться к прогрессу, к свершениям.
- По большому счету, - закончила Сашенька, подняв пальчик.
Давно не плакал Семенский. Даже потеряв семью, он не проронил ни слезинки.
Но сейчас что-то горячее заструилось по его щекам. Семенский зарыдал.
Семенский с душевным трепетом и глубокой радостью вступал в новую жизнь...
Соседи и знакомые завидуют Семенским. Загляните к ним домой, пусть даже
невзначай, не ко времени. Даже если в этот момент Семенский повторяет
неправильные глаголы, Леокадия погружена в тайны интегрального исчисления,
Марья Степановна пишет очередное эссе об охране жив