Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Связи личного характера
РассказСидели на дворе, играли в домино. Дело было летом, после дождя, в хорошую
погоду. Облака, вытряся воду, плыли над головой пышные и умиротворенные,
лужи сохли быстро, от них поднимался невидимый пар, скоро идти ужинать,
игра малость приелась, и пришло время побеседовать о разных вещах.
- Устал я сегодня чего-то, - сказал Василь Васильич, принюхиваясь к
сложным ароматам, слетавшимся вниз, к игрокам из двенадцати кухонь дома.
- Жарко было, - согласился Валентин Кац, размешал костяшки и спросил
товарищей: - Еще одну "рыбу" забьем?
И в этот момент во двор вошел Корнелий Удалов. Был он потен, светлые
волосики завились, штаны грязные, пиджак через плечо, в руках, вся в белых
потеках, банка из-под белил. В ней болтается малярная кисть.
- Корнелий-то, - сказал Погосян, - Корнелий стал маляром, да?
- Дурачье, - сказал Удалов, покосился на свои окна, не наблюдает ли за ним
жена его Ксения, и, поставив банку посреди двора, уселся на скамью.
- История со мной случилась, - сказал он. - Фантастическая.
- Всегда с тобой что-нибудь случается, - сказал Валентин. - Может,
все-таки забьем еще одну "рыбу"?
- Что за история, а? - спросил Погосян.
Удалов, которому очень хотелось поговорить, сразу ответил:
- Дорогу на Грязнуху знаете? К санаторию?
- Ну.
- Так вот там все и произошло. Не было сегодня дороги.
- Куда же она, болезная, делась?
- Даже не знаю, что на это ответить, - сказал Удалов. - Рано человечеству
об этом знать.
- Ты, Корнелий, не крути, - обиделся Василь Васильич. - Ты всегда в
истории попадаешь. И придаешь им космическое значение.
- Вот именно что космическое. Не менее чем космическое.
- Ясно, - сказал из открытого окна своей комнатки Грубин, который весь
этот разговор отлично слышал, - занимался работой скучной, но творческой,
вырезал на рисовом зерне "Песнь о вещем Олеге". - Ясно, американцы с Луны
камень везли, обронили на полдороге и по Корнелиевой дороге угодили.
- Циник ты, Грубин, - сказал с тоской Корнелий Удалов.
И видно всем было, что и в самом деле очень ему хочется рассказать, но
пока не решается. На выступающих частях его пухлого лица показались
капельки пота.
- Циник ты, Грубин, и самое удивительное, что почти угадал, хотя не можешь
себе представить всей глубины такого события. Я же слово дал, почти
подписку, что не разглашу.
- Ну и не разглашай, - сказал Грубин.
- Ну и не разглашу, - сказал Удалов.
- Нужны нам твои истории, - сказал Грубин, который, несмотря на эти резкие
слова, был лучшим другом Удалова.
- Так что с дорогой приключилось? - спросил Валя Кац. - А то меня сейчас
жена ужинать позовет.
- Не поверите, - сказал Удалов.
- Не поверим, - согласился из окна Грубин.
Но Удалов уже решился на рассказ, не слышал грубинских слов, глаза у него
помутнели и приобрели отсутствующее выражение, с каким былинные сказители
в отдаленные времена вынимали гусли из торбы, обращали лицо к самому князю
и начинали разворачивать длинное, увлекательное повествование,
правдоподобное для слушателей и совсем невероятное для потомков.
- Я сегодня до Грязнухи пешком пошел, - сказал Удалов. - До маслозавода
автобусом, а там пешком. Нам через месяц нужно будет в санатории крышу
перекрывать. Вот и пошел посмотреть.
- А как же твой, Корнелий, персональный грузовик? - спросил Грубин.
- Машина в Потьму за генератором ушла. А я в санаторий отправился. А куда
мне спешить, я спрашиваю? Куда мне спешить, если дорога лесом, местами над
самым берегом, птицы поют, вокруг никакого движения и даже отдыхающих не
видно.
- А это правда, что санаторий прикрыли? - спросил Василь Васильич.
- Временно, - сказал Удалов. - Временно грязевой источник иссяк. Будем,
наверно, нарзан возить. Это как решим. Вот я их и встретил.
- Отдыхающих?
- Каких отдыхающих? Людей на "Москвиче". Целая семья. Туристы, наверное.
На крыше все привязано: и палатка, и матрац, и детская коляска. Потому я к
ним и не подсел - пять человек в машине.
- Зачем тебе к ним подсаживаться?
- Как "зачем"? Чтобы до санатория подбросили.
- Так они же тебе навстречу ехали.
- Нет, Валентин, ты все путаешь. Сначала они меня обогнали. И я к ним не
подсел. Куда спешить? А потом они обратно поехали. Навстречу. Он сам,
который за рулем сидит, бледный весь, детишки плачут, высунулся из машины
и машет рукой - давай в смысле обратно. Вот, думаю, чудак. Не знал я еще,
что меня ждет за поворотом.
- За поворотом Корнелия ждал холодный труп, - сказал Грубин.
- Не перебивай, - возмутился Погосян. - Человек рассказывает, понимаешь, а
ты перебиваешь.
- За поворотом меня ждал знак. "Идут дорожные работы", знаете такой знак?
Треугольный, а в нем человек с лопаткой. Я даже удивился, какие такие
дорожные работы без ведома ремстройконторы? Город наш небольшой, и не
может быть неизвестных работ. И еще меня удивило, что знак странный. Плохо
выполнен с точки зрения художественного образа. У рабочего три ноги.
- А кто у нас знаки делает?
- Знаки из Вологды присылают. Знаки - дело милицейское. Да не в этом дело.
Плохой ли знак, хороший, но что характерно - три ноги.
- Хулиганство, - сказала старуха Ложкина, которая своего мужа покормила и
теперь высунулась в просвет между аквариумом и канареечной клеткой, чтобы
послушать интересную историю.
- И я так подумал, - согласился Удалов. - И еще меня люди в "Москвиче"
обеспокоили. Чего они испугались?
- Хулиганство, ясное дело, хулиганство, - повторила старуха Ложкина.
- Знак, значит, стоит, закопан в землю, а из-за поворота слышны звон
металла и всевозможные звуки строительных работ. Делаю еще десять шагов,
признаюсь, что делаю их со всей осторожностью. Вижу: поперек дороги
барьер. И на нем надпись черными буквами: "Проезд воспрещен". А прямо за
барьером разворачивается бульдозер странного вида, а на бульдозере сидит,
вы мне не поверите, инопланетный пришелец из космоса, и у него четыре руки
и три глаза.
- Во дает, - сказал Погосян, который ничему не поверил.
- Валентин, обед стынет! - крикнула жена Каца из окошка.
- Погоди, - сказал Кац. - Дослушаю и приду.
- Вы только подумайте, что делается, - сказала жена Каца через весь двор
старухе Ложкиной. - Валентин не бежит, когда его зовут кушать!
- На голове у него был прозрачный шлем, как у космонавтов, - продолжал
Удалов, прикрыв глаза, чтобы яснее представить эту картину. - Из шлема
торчат проводочки, а костюм на нем оранжевого цвета. Он меня увидел, вида
не подал, заглушил мотор, соскочил на землю, и вижу я, что ног у него
минимум три, и что характерно - все в различной обуви. Я поздоровался,
потому что был в состоянии шока, и он мне тоже говорит: "Здравствуйте".
- Во дает! - сказал Погосян. - "Здравствуйте", значит, на межпланетном
языке, а Корнелий, ясное дело, ему обучен, да?
- С детства, - согласился с шуткой Грубин, который оставил свое дело и ни
слова из сказанного не пропускал.
- Он мне сказал по-русски, - возразил Удалов. - Ну и я ему ответил: "Кто
дал указание работы проводить?"
- Конечно, - сказал Грубин. - Видим мы человека на трех ногах, гостя из
далеких звездных миров, и вместо "добро пожаловать" сразу ему ляпаем: "Кто
дал указание?"
- Я перепугался, - сказал Удалов. - В другом случае я бы ему все как надо
сказал. А тут с перепугу взял быка за рога.
- А у него и рога были? - удивилась старуха Ложкина.
- Это он фигурально, - сказал Василь Васильич.
- Я пошел, - сказал Погосян. - Я пошел, а то он меня вместо ужина,
понимаешь, баснями кормит.
Но Погосян никуда не ушел. Ему хотелось, чтобы его стали останавливать,
говорить, что все это шутка, но никто не останавливал и не говорил. Все
знали, что, хотя у Удалова сильно развито воображение, хотя он человек
нервный, он крайне правдив.
- Я его спрашиваю, - продолжал между тем Удалов, - а он машет своими
ручонками и говорит: "Скандал, безобразие получается".
- Крупные они, пришельцы? - спросил Василь Васильич.
- Нет, не крупные, с третьеклассника, - сказал Удалов.
- Я так и думал, - сказал Василь Васильич. - Откуда им быть крупными?
- Я хотел под шлагбаум подлезть, а он сначала не пускал, на надпись
показывал, лопотал, что проход воспрещен. Ну я ему и указал, что являюсь
начальником ремстройконторы города Великий Гусляр, на окраине которого он
ведет неизвестные работы.
- И не испугался?
- Испугался я потом, - признался Удалов. - А сначала меня взяло
возмущение. Ездит тут на бульдозере, не пускает, людей пугает, и, что
характерно, бульдозер также не нашей марки. Тогда пришелец этот оробел и
говорит мне: "Извините, не будете ли так любезны проследовать за мной,
поговорить с нашим руководством?"
Жена Каца высунулась из окошка по талию и чуть не свалилась вниз.
- И ты пошел?
- А чего же? Пошел. Подлез под шлагбаум, завернул за поворот, а там за
холмиком открылось мне удивительное зрелище. И тогда я внутренне все
осознал. Дорога там метров на тридцать была полностью разрушена, будто по
ней громадным молотком стукнули или лавину обрушили сверху. Но я то сразу
понял, в чем фокус, - пониже на склоне лежала, накренившись, их летающая
тарелочка.
- А какие опознавательные знаки были? - спросил подозрительно Погосян.
- Без опознавательных знаков, - сказал Удалов. - Им это не нужно. Лежала
эта тарелочка, вокруг нее масса пр