Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Соблазн
Гинзбурга в обменеантивоенная серия лежит, ты ведь знаешь.
- Знаю, - вздохнул Ипполит.
- Пойми меня правильно. Сделаю, решил я, еще одну марку, для Гинзбурга. И
ему приятно и мне польза. Марка ведь не поддельная. Марка настоящая,
скопированная на уровне космических стандартов.
- Стыдно, - сказал Иванов.
- Еще как стыдно. Но удержаться невозможно.
- А я вот под дождем пошел к вам марку возвращать.
- И не говори... Ну ладно, сделал я еще одну, а потом вспомнил о
Штормилле. Помнишь, что у Штормиллы в обмене лежит? Забыл? Беззубцовый
Дзержинский у него лежит!
- Помню, - сказал Иванов.
- Ну, ради этого стоило еще одного Леваневского сделать?
- Погодите, - сказал Иванов. - Сколько же вы Леваневских отшлепали?
- Уже все, уже остановился, - сказал Ложкин. - Что, разве я не понимаю
всей глубины моего морального падения?
- Так завтра же Гинзбург своего Леваневского Штормилле покажет. И все, и
где ваша честь?
- Вот именно, - сказал Коко. - Где честь?
- Я только Штормилле отнес, - сказал Ложкин. - А гинзбурговскую марку я по
дороге потерял. Тебе она на глаза и попалась.
- Ваше счастье, что попалась, - сказал Иванов твердо. - Все равно надо
было остановиться.
- Да я и остановился! Я же сегодня приборчик Коке возвращаю.
- И все?
- И все...
- Ну и возвращайте. Немедленно! А Леваневского мы разорвем!
- Вот молодец, нравится мне этот Иванов, - сказал Корнелий.
- Погоди с выводами, - ответил Коко.
- Верну. А Леваневского, может, рвать не будем? - спросил Ложкин
заискивающим голосом. - Беззубцового Дзержинского я уже в коллекцию
положил. Когда еще попадется! Да и ты себе оставь. Марка хорошая,
настоящая. До атома.
- Нет, - сказал Иванов уже не так уверенно. - Все равно я обязан
проинформировать Штормиллу.
- И расстроишь его смертельно. Он же сейчас живет в наслаждении, что
выгодный обмен со мной совершил. А как узнает, что ему делать? Оставаться
без Леваневского?
- Конечно, так...
- Постой-ка, - сказал Ложкин. - Может, ты хочешь на эту машинку взглянуть?
Может, тебе еще какая из моих марок нужна? Я быстренько копии сделаю.
Задаром. И нет в том обмана и жульничества. Помню, ты консульской почтой
интересовался. Интересовался, да?
- Нет, не буду я в этом участвовать, - сказал Иванов.
- А ты и не будешь, - ответил Ложкин. - Только поднимемся ко мне,
поглядишь на машинку, чайку попьем. Ладно, а? Я совсем промок. Заработаю
из-за тебя воспаление легких, помру еще...
- Если так, то поднимемся, - сказал Иванов.
Хлопнула входная дверь.
7
- Нам бы тоже не мешало чайку выпить, - сказал Коко Удалову.
В мгновение ока галактическая ящерица перемахнула на стол.
Удалов был задумчив. Он несколько раз подходил к окну, прислушивался, не
хлопнет ли дверь, а Коко откровенно над ним посмеивался.
- Не спеши, - говорил он. - Твой Иванов уже совращен.
- В каком смысле?
- Изготавливает марки честным способом.
- Он не такой человек, - сказал Удалов. - Он под дождем чужую вещь хозяину
понес.
- Это была для него понятная ситуация. Он знал, что в таком случае
положено делать. А в ситуации сомнительной он легко поддался уговорам
Ложкина, который чувствует, что морально погиб, и сейчас идет на все,
чтобы только бы нейтрализовать свидетеля.
- Ты рассуждаешь, будто про уголовников, - обиделся Удалов.
- Да какие они уголовники! Обыкновенные люди. Пока соблазн невелик, они
честные, а как соблазн перейдет через допустимые пределы, они уже начинают
шататься, как тростник на ветру.
- Грустно мне, что ты такого низкого мнения о землянах, - сказал Удалов.
- Почему низкого? Нормального мнения... Кстати, уже одиннадцатый час,
спать пора. Послушай, Корнелий, ты мне сделаешь личное одолжение?
- А что?
- Зайди к Ложкину, возьми копирку. Мне ее уничтожить надо. Сам понимаешь...
- Может, ты сам сходишь...
- Могу, конечно, ты не думай, что я тебя принуждаю. Только вот что-то
спина побаливает, радикулит опять одолел...
И пришлось Удалову идти к соседу за машинкой, понимая при том, что хитрец
Коко сделал это не случайно: хочет он, чтобы Удалов собственными глазами
убедился, насколько моральный облик отдельных жителей нашей планеты
оставляет желать лучшего... И Удалов пересек лестничную площадку, злой на
Коко, злой тем более на Ложкина с Ивановым. И он, хоть и надеялся в
глубине души, что коллекционеры мирно пьют чай, сам себе не верил и
потому, как только Ложкин приоткрыл дверь, Корнелий отстранил его,
метнулся в комнату и увидел, как Иванов пытается прикрыть телом машинку,
кляссеры, марки, все орудия преступления.
- Не старайся, Ипполит, - сказал Удалов голосом Командора, который
застукал Дон Жуана, хотя никакого морального удовлетворения от этого не
получил. - Я в курсе.
- Он в курсе, - сказал за его спиной Ложкин. - Этот Коко у него
остановился.
- Сдавайте копирку, - сказал Удалов. - Нельзя вам доверять...
- Мы только испытывали, - сказал Ипполит, красный, как свекла, хватаясь за
сердце.
- Солидно наиспытывали, - сказал Удалов. - Если вам машинку еще на час
оставить, вы за деньги возьметесь, или как?
- Деньги в нее не поместятся, - сказал Ложкин. И Удалов понял, что даже
такая отвратительная мысль уже посещала его соседа. Человека, которого он
знал много лет, не очень любил, но не сомневался в его порядочности...
Удалов снял со стола машинку, хотел было порвать марки, но не знал, какие
из них настоящие, а какие - копии. И ему ли судить этих людей?.. Они сами
себя осудят.
Удалов без единого слова вышел на лестничную площадку, закрыл за собой
дверь. И остановился. Машинка, плоская, похожая на портсигар, лежала на
ладони. Что хочешь можно сунуть в нее. Ну хоть автобусный билет.
Интересно, а что будет? Удалов достал автобусный билет из кармана. На
лестничной площадке было не очень светло - одна лампочка в двадцать пять
свечей. Удалов оглянулся: никто не наблюдает? Никто за ним не наблюдал.
Удалов вложил автобусный билет в щель на торце портсигара. Ага, нужна еще
бумажка, чтобы из нее сделать копию. Бумажку он вырвал из записной книжки.
Сунул туда же. Машинка тихо зажужжала. Потом с другого конца выскочили две
одинаковые бумажки. Две странички из записной книжки, совершенно
одинаковые. Видно, Удалов в чем-то ошибся, и машинка скопировала не билет,
а наоборот. И тут Корнелий словно проснулся.
Понятно, подумал он мрачно, комкая в кулаке листочки. Все понятно. Как же
я сразу не сообразил! Тоже мне называется галактический друг! Как же я
мимо ушей пропустил, что он монографию пишет о чести и честности!
Испытываешь. Старика Ложкина испытывал. Иванова испытывал. А потом меня,
друга своего, послал на испытание. И почудилось Удалову, что электрическая
лампочка в двадцать пять вольт над головой подозрительно пощелкивает.
Может быть, снимает его действия на пленку, чтобы сделать из него,
Удалова, иллюстрацию к тридцатитомному труду.
Удалов распахнул дверь к себе в квартиру. Коко метнулся от двери, прыгнул
на диван.
- Что тебя так долго не было? - спросил он ласково.
- Возьми машинку, - сказал Удалов. - Провокатор паршивый.
- Ну что ты, что ты... - быстро заговорил Коко. - На тебя эксперимент не
распространялся.
- Это мне без разницы, - сказал Удалов. - Собирай свои вещи и вон из моего
дома, понял? У Иванова сердце плохое, старик Ложкин наверняка
простудился...
- Корнелий, дорогой, будь разумен!
- Не буду. Мы тебе не морские свинки. Убирайся.
- А как же космическая дружба? - спросил Коко.
- О ней ты и подумай на досуге.
- Но на улице дождь! Куда я денусь? В гостиницу меня не пустят...
Удалов не слушал. Он подошел к окну и, прижавшись лбом к холодному стеклу,
стоял, глядя в темный двор. Одинокий фонарь освещал полукруг земли у
подъезда. Дверь растворилась, из нее вышел Ипполит Иванов и побрел
куда-то, не замечая дождя. Потом дверь приотворилась вновь, и из дома
выскользнула изящная пернатая ящерица.
Тогда Удалов пошел спать.
(с) , 1980, 1990.
(с) "Госснаб СССР. Тиман", 1990.
(с) Дизайн Дмитрий Ватолин, Михаил Манаков, 1998.
(с) Набор текста, верстка, подготовка Михаил Манаков, 1998, 1999.
(с) Корректор Сергей Чекмаев, 1999.
Тексты произведений, статей, интервью, библиографии, рисунки и другие
материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ без согласия авторов и издателей.