Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Съедобные тигры
олодная как собака.- А столовая уже закрыта. Она до восьми, - сказал Грубин.
- Ой, какой ужас! - сказала Таня. - Придется идти к Федюковым, а я у них
уже соль занимала и яйца.
- Ни в коем случае, - сказал Грубин. - Я вас так не оставлю. У меня дома
есть сосиски. И яйца. Если вы стесняетесь зайти, то я вам сейчас сюда
принесу. Я близко живу, десять минут туда и обратно.
- Что вы, как вы могли подумать, что я буду вас утруждать, - сказала Таня
и улыбнулась благодарно и светло. И от этой улыбки сердце Грубина
застучало как барабан в цирке, в опасный момент воздушного полета. Грубин
стоял перед Таней, приглаживал в смущении мокрые всклокоченные волосы и
мечтал о том, чтобы Таня все-таки позволила ему побежать сейчас под дождем
домой, занять у соседей масла и хлеба, принести сюда эти сосиски и другие
скромные яства.
- Нет, - сказала Таня решительно. - В следующий раз. В городе должен быть
ресторан. В каждом маленьком городе есть ресторан. И зовется он по имени
местной реки или озера.
- А у нас он называется "Гусляр", - сказал Грубин. - Сейчас уже почти
десять, а он в двадцать три тридцать закрывается.
- А далеко идти?
- Шесть минут.
- Тогда подождите минутку, я деньги принесу. Вам не холодно?
- Не холодно. А про деньги не думайте. У меня есть.
Но Таня Карантонис не слушала. Она убежала в темноту и слышно было, как
она звенит ключами у невидимой двери.
Грубин стоял, подставив лицо ветру, чтобы не так пылало. В ветре
смешивался цирковой запах конюшни и запах мокрых грибов, что росли в лесу
за рекой. Он представил себе на мгновение, что Таня Карантонис пришла к
нему в гости и пьет чай, Но тут же Грубин отогнал эту мысль, потому что,
во-первых, в комнате Грубина было тесно и не прибрано, а во-вторых, о
таких вещах нельзя даже мечтать.
- Я недолго? - спросила Таня.
- Нет, что вы.
- Вы не сердитесь, что я к вам не пошла. Я жутко самостоятельная.
Они вышли из-за загородки и шли через темную площадь. В окнах горели
теплые желтые огни и где-то далеко, в парке играла гитара.
- Как я могу, - сказал Грубин. Он шел, повернув голову набок, чтобы лучше
видеть Таню и профиль ее навечно отпечатался в мозгу Грубина.
- Возьмите меня под руку, пожалуйста, - сказала Таня и Грубин как во сне
сунул руку вбок, подмышкой у гимнастки пальцам было тепло и Грубин
протянул вниз мизинец, чтобы он находился точно под локтем Тани и мог
поддержать его, если Таня поскользнется.
- Я такая трусиха, вы не представляете, - сказала Таня. - А когда первый
раз в незнакомом городе, то все улицы кажутся чужими. Мне просто повезло,
что я вас встретила. Спасибо Сидорову.
- Да-да, - согласился Грубин, делая усилие, чтобы вспомнить, кто такой
Сидоров.
- Вы были очень любезны, - сказала Таня, когда они остановились под
вывеской "Ресторан Гусляр".
- А как же вы обратно пойдете? - испугался Грубин.
- Теперь я знаю, что это близко. Ведь отсюда цирк видно.
- Нет, - сказал Грубин. - Если хотите, я вас здесь подожду.
- Сумасшедший, - сказала Таня и засмеялась. В глазах ее горели зайчики
уличных фонарей, а зубы оказались ровными и белыми. - Если вы так обо мне
беспокоитесь, то пойдемте со мной в ресторан. Вы не голодны?
- Я голоден, - сказал Грубин смиренно, хотя никакого голода не чувствовал.
Он был счастлив пойти в ресторан с Таней, но, по правде говоря, несколько
разочарован, потому что ему хотелось пострадать ради Тани. А для страдания
больше подходило ожидание под дождем.
- Вот и отлично, - сказала Таня. - Пошли. И потом проводите меня обратно.
Договорились?
В гардеробе Таня сняла куртку и Грубин отметил, что она успела
переодеться. На ней уже было платье. Грубин поглядел в зеркало и себе не
понравился. Нос был слишком велик, глаза слишком выпучены, сам он,
несмотря на недавнюю стрижку, слишком худ и лохмат. Сейчас она посмотрит
на меня, думал он, и, скривится. И тогда я уйду на улицу, под дождь.
- Причешитесь, - сказала Таня Карантонис. - Расческу дать?
Зал был не полон, но дымен. Грубин давно не был в ресторане, не
приходилось как-то. Зал оставлял странное впечатление. Его начали
переоборудовать под современный, но ограничились только столами, шторами и
буфетом в углу. Остальное - лепной потолок и стены с позолоченным
трафаретом - осталось от старых времен.
Грубин, в неустойчивости чувств, возрадовался, что надел костюм с
галстуком. Играл эстрадный оркестр из четырех человек. Грубину очень
захотелось, чтобы хоть кто-нибудь из знакомых увидел его здесь с
прекрасной циркачкой. Но знакомых, конечно, не было.
- А вот и Сидоров, - сказала Таня. - Какое приятное совпадение.
Дрессировщик сидел за столом в одиночестве. Перед ним стояла бутылка
портвейна и тарелка с супом харчо.
- Сидоров, - сказала Таня, подходя к столику. - Добрый вечер. Вы сегодня
хорошо работали.
"Ну зачем я сказал ей, что ищу Сидорова!" - проклял себя Грубин.
Вблизи Сидоров был не так привлекателен, как на манеже. У него было
длинное сухое лицо в глубоких морщинах и волосы так плотно прилегали к
голове, что все шишки черепа были наружу. У Сидорова были очень длинные
сильные пальцы и на одном из них большой перстень. Дрессировщик лениво
поднялся из-за стола, поцеловал Тане руку и когда выпрямился, то во
взгляде его Грубин уловил нечто хищное, словно дрессировщику передались
качества его подопечных.
- А это кто? - спросил Сидоров, обращаясь к Грубину. - Почему не знаю?
- А это вовсе не мой, а ваш поклонник, Сидоров, - сказала Таня. - Он вас
искал, а я его мобилизовала, чтобы он меня поесть проводил.
- Здравствуйте, - сказал Грубин. - Грубин.
- Очень приятно, - сказал Сидоров в пустоту. - А я скучаю. Садитесь. В
этой дыре есть нечего. Вот, видишь, суп ем.
- Здесь очень котлеты хорошие. По-киевски, - сказал Грубин. - Их в
кулинарии продают, каждый день очередь.
- Наверно, на ружейном масле, - сказал Сидоров. - У меня желудок не в
порядке.
- Правильно, давайте закажем по киевской котлете, - сказала Таня Грубину.
- Я вам верю. Сидорову - никогда. Он хочет меня съесть.
- Шутка, - сказал Сидоров. - Хотел бы съесть только в переносном смысле.
- И еще возьмем вина. Сухого. За встречу и премьеру. Вы будете пить? Да,
кстати, я не знаю, как вас зовут.
- Александром, - сказал Грубин.
- Значит Сашей. А меня Таней.
- Я знаю, - сказал Грубин. - Мне очень понравилось, как вы выступали. В
первый раз.
- А во второй?
- С фокусником?
- Ну да, с Аббасом.
- Но ведь в первом номере вы сами выступали, а во втором только помогали.
- Вот всегда так. Послушайте его, Сидоров. Голос народа. Придется мне уйти
от Аббаса Семеновича. Хоть и жалко. Все думают, что это фокус.
- Это не фокус, - сказал Сидоров, маня пальцем официанта. - Это не фокус,
две котлеты по-киевски, бутылку сухого, бутылку коньяку, и всякой закуски.
- У нас мясное ассорти есть, - сказал официант.
- Давайте. Все давайте. Это не фокус. Таня обладает феноменальными
способностями к математике.
- Саша, - сказала Таня. - Задайте мне любое число перемножить. Или корень
извлечь.
- Ну зачем же, - сказал Грубин. - Я верю, конечно, я верю.
- А все-таки задайте.
- Ну хорошо, сто тридцать на сто сорок.
- Восемнадцать тысяч двести, но вы мне задайте что-нибудь потруднее.
Пожалуйста, я прошу вас, Саша.
Пришел официант, сказал, что мясного ассорти нет, осталось только рыбное.
- Ладно, - сказал Сидоров, - несите рыбное.
Грубин смотрел на Таню и она покачала головой, ободряя его.
- 125646 умножить на 6733687, - сказал Грубин.
Таня задумалась на мгновение, выпалила очередь цифр и Сидоров сказал
снисходительно:
- Вы не кивайте головой, товарищ. Вы возьмите карандаш, запишите и на
досуге перемножьте сами. Но я со своей стороны гарантирую, что ошибки
здесь нет. Таня - живая электронная машина.
- Я верю, - сказал Грубин, послушно записывая в книжку длинный ряд цифр.
Потом Таня напомнила ему, что на что она множила и тут принесли рыбное
ассорти и кету семужного посола.
- Я страшно голодная, - сказала она и тут же принялась за еду.
- А мы по маленькой, по случаю знакомства, - сказал Сидоров. - Ты
присоединишься?
- Только сухое вино, - сказала Таня. - Завтра вставать рано. Аббас
Семенович новый номер задумал. С таблицей логарифмов.
Выпили. Грубин почти не закусывал, старался не глядеть на Таню, очень
стеснялся Сидорова. Бутылка коньяка опустела наполовину и он почувствовал,
как хмель завладевает головой, превращает мир в добрый и яркий спектакль,
в цирковое представление, которое невозможно и нельзя прерывать и в
котором ему, Грубину, тоже найдется роль. Может быть он станет жонглером,
может быть дрессировщиком. И уйдет вслед за Таней далеко-далеко, за
пределы области... Причем в этом далеком и сладком походе находилось место
и для Сидорова. Он оказался совсем не таким неприятным человеком, как
сначала. Бывают люди, которые не милы с первого взгляда, а потом в них
обнаруживается много хороших качеств. Сидоров был добродушен, образован и
ничем не показывал перед Грубиным своего превосходства. А когда уходили из
ресторана, потому что он уже закрывался и официантки по очереди подходили
к столику и собирали подотчетный инвентарь - одна взяла солонку, другая -
пустые бутылки, а третья - фарфоровый стакан, в котором стояли бумажные
салфетки, - когда уходили, Сидоров отказался принять от Грубина деньги за
оплату ужина и Грубин даже обиделся немного, хотя Таня с доброй улыбкой
успокоил