Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Съедобные тигры
цци?Саша Грубин, честно говоря, не знал, кто такой Песталоцци. Но понял, что
деятель из народного образования. Поэтому согласился, что Песталоцци умрет
от зависти.
- Они, понимаешь, всю жизнь учат, учат, учат... ну сколько можно! А мы -
скормили корове кашку - вот она и все знает.
Последняя фраза звучала загадочно. И Грубин вежливо попросил разъяснений -
какое отношение имеет корова, которая знает, к Макаренко и Песталоцци,
которые умрут от зависти.
Сидоров опять остановился, чтобы говорить внушительнее и объяснил.
Медленно, доступно, в простых выражениях:
- Мой индийский друг Рамакришна сделал растворитель из смеси яиц хамелеона
и нефритовой пыли. При добавлении в растертую ткань живого существа
получается возможность усваивать способности.
Сидоров поддел ногтем камень, которым был увенчан перстень, тот откинулся
как крышка кастрюльки. В углублении виднелся светлый порошок.
- Вот он, видишь? Перед смертью он мне завещал.
- Объясните еще раз, - попросил Грубин. - Вы только не сердитесь - я не
все понял.
- Что тебе непонятно?
- Куда добавлять?
- В растертую ткань. В мясо!
- Значит, если планарию... растереть, то из нее получится растертая ткань?
- Молодец, Грубин. Начинаешь соображать, - открыто и добродушно, насколько
позволяли глубокие морщины, улыбнулся Сидоров. - Точно. Я возьму кого
надо, подбавлю растворителя - и кушай!
- И это надо кушать?
- Я повторяю: если ты смешаешь с растворителем кашицу, полученную из ткани
любого существа, то получишь его способности! Неужели это так сложно
понять?
- Непривычно, - признался Грубин. - Несложно, но непривычно. Это надо
понимать, что ваш Рамакришна не только планарий растирал?
- И кошек! - произнес тихо Сидоров и лицо его, претерпев неожиданное
неприятное изменение, вытянулось вперед, скомкалось, а изо рта послышалось
кошачье мяуканье. Само тело дрессировщика Сидорова изогнулось так, словно
у него был большой хвост.
- Вы и кошку в кашицу? - спросил Грубин.
- И пантеру, - сказал Сидоров. - Она все равно старая была. На списание
шла.
- А ваши животные... - Грубина посетила страшная догадка.
- Мои животные тоже позаимствовали свои способности у других, - признался
Сидоров. - Тигры ели петухов, а медведи крокодилов, не говоря о прочих
тварях.
- Но зачем? Зачем? - в отчаянии воскликнул Грубин. - Что толкало вас на
такую сомнительную деятельность?
- Сомнительную? - Сидоров расправил плечи и будто бы стал выше ростом. -
Сомнительной науки не бывает! Наука сама диктует свои законы. Если
открытие сделано, надо его использовать. Другого не дано! Меня еще
признают на уровне Нобелевской или хотя бы Государственной премии.
- А этот ваш друг... Рамакришна? - спросил Грубин, который все с большей
опаской относился к дрессировщику.
- С моим дорогим Рамакришной случилась трагедия. Я взял его к себе в
ассистенты - мы проводили совместные опыты над моими дрессированными
крошками... И однажды Рамик нажрался слоновьего экстракта и вошел в клетку
со львами. Он думал, что ни один лев не посмеет его тронуть... он думал,
что любого растопчет... В общем, он переоценил свои силы.
- Что, пьяный был? - спросил Грубин.
- Ни боже мой! Они там, в Индии, не пьют. Только если по маленькой. -
Сидоров отводил глаза, у него было лживое выражение лица.
- А раствор вам достался?
- Какой раствор?
- Из хамелеонов и нефритовой пыли?
- Т-ишшшш! Ты что, услышат!
- Услышат, не поймут... Ну ладно, я пошел.
- Саша, ты куда?
- Домой.
- Да я же только начал рассказывать!
- А мне уже не так интересно, - признался Грубин. - Я думал, что вы в
самом деле дрессировали - своим трудом. А оказывается каша под соусом из
нефрита с хамелеонами!
- Нет, Саша, так ты не уйдешь, - сказал Сидоров и обнял Грубина за плечи.
- Не могу я лишиться друга в эту тревожную ночь. Я хочу с тобой поделиться
моими планами на будущее.
- Не надо!
- Я лучше знаю, что надо, а что не надо, - сказал Сидоров, а потом зарычал
так, что у Грубина ослабло в коленях.
Сидоров засмеялся.
- Мы тут с моими Мишками одного тигра слопали. Мясо жесткое - две
мясорубки сломал, не поверишь? Теперь у меня в номере медведи на двадцать
метров прыгают. Я тоже могу. Показать?
- Не надо, ты уже показывал.
Они уже подходили к цирку - впереди горели его ночные огни.
- Я знаю чего ты дуешься, - сказал Сидоров. - Ты думаешь, что я эгоист,
все для себя! А я не такой! Я для народа хочу, для человечества, чтобы все
могли! Чтобы детишек рыбой кормить, а они чтобы с грудного возраста не
тонули. Некоторых можно и летать научить. А почему нет? И Красной шапочке
- ты только послушай, какая умора - Красной шапочке привить от волка
характер - он ей зубы покажет, а она ему в ответ!
Тут Сидоров расхохотался так, что в доме рядом раскрылось окно и женский
голос закричал:
- Милицию позову! Спать не дают!
- Так что же вы не спешите делать человечество счастливым? - спросил
Грубин. - Молодым везде у нас дорога. Чего вас останавливает?
- Эх, Саша, Саша, не понимаешь ты действительной ситуации! Куда я приду со
своим эпохальным открытием?
- В Академию наук, - сказал Грубин. - Куда же еще.
- А они меня спросят - в каком институте вы разрабатывали свою научную
тему? А кто был ваш научный руководитель?
- Но вы им объясните все как было - и про Индию... и про Рамакришну!
- А ты меня в сумасшедшем доме будешь навещать? - спросил Сидоров. -
Апельсины носить будешь?
- Но вы им покажите! Покажите результаты!
Сидоров глубоко и печально вздохнул.
- Эх, Саша, - сказал он, - я тебе признаюсь - пытался я на ученый мир
воздействовать. Неужели я не понимаю, что с таким открытием мог бы
прославиться! Я не хочу, чтобы оно попало к милитаристам. Что хочешь... я
простой советский человек, я хочу через научную общественность достичь
законной славы.
- Ну и достигайте! - сказал Грубин.
- У меня же только цирковое училище за плечами, как не понимаешь! Это
трагедия! Мне нужен диплом университета! Мне нужен талант физика или на
худой конец математика. Тогда я экстерном экзамены сдам - а там уж
докторскую дадут, до академика пустяки останутся.
Сидоров всхлипнул и глаза его сурово блеснули под луной.
- А если не удастся - уйду за кордон, - сказал он.
- Зачем?
- Там к человеку гуманнее относятся. Устроюсь в Иране - мне же цены не
будет - скормлю взводу партизан одного тигра - такой взвод двух батальонов
стоить будет!
- Ох, Сидоров, вы меня пугаете, - сказал Грубин. У него уже весь хмель
выветрился.
Сидоров заметил, что Грубин загрустил и сказал:
- Шутка. Шучу. Я все-таки в нашу Академию наук пойду. А может в Комитет по
делам спорта. Понимаешь: рекорд мира по прыжкам в высоту - наш. Только
съешь зайца. Рекорд мира по бегу на длинные дистанции - наш...
- Только съешь оленя, - подсказал Грубин.
- И выгонят меня, - подытожил Сидоров.
- Это почему?
Они стояли перед входом в цирковой лагерь. В фургончиках уже погасли огни,
тигры приглушенно лаяли и кудахтали в клетках.
- Образования нет, - сказал Сидоров. - Английский знаю со словарем. А
формального образования нет.
- Так вы учитесь, заочно...
- Погоди. - Сидоров перешел на громкий шепот. - Я знаю, что им скажу. Я
скажу, что я кандидат наук, только кандидатское удостоверение потерял.
Пусть меня проверяют.
- А каких наук кандидат?
- Математических.
- А сможете?
- Смогу. Есть у меня один план. Выношенный уже. Только тебе говорить
нельзя. У тебя нервы слабые.
- У меня слабые? - обиделся Грубин. - Тогда я уйду.
- Нет, не уходи. Ты только поклянись, что ни одной живой душе ни слова.
- Клянусь.
- Тогда слушай. - Сидоров наклонился к самому уху Грубина и прошептал. - Я
Таню Карантонис съем.
- Чего?
- Я не всю, я немножко. Тебе тоже достанется, не беспокойся. Математика
всем нужна. Я однажды удава ел - безобразие, как резина. Зато теперь могу
в любую щель проникнуть, будто у меня костей нету. Показать?
- Нет, - сказал Грубин, с тоской глядя на темные фургончики. Он знал, что
Сидоров не врет. Сидоров и в самом деле захотел проникнуть в Академию наук
преступным путем.
- Ну и ладно. У этой Тани замечательные способности к математике. Мы ее с
тобой съедим и сразу в Академию. Тебе тоже кандидата дадут. Будешь моим
заместителем. Понял?
- Понял, - сказал Грубин, стараясь унять внутреннюю дрожь.
- Откладывать нельзя. Я бы ее и раньше съел, но все в разных городах
выступали. А сегодня, наконец, наступил момент. Ты иди, иди, завтра
придешь, я тебе помогу. Всю математику знать будешь. Сколько будет дважды
два - назубок.
И Сидоров тихо засмеялся.
- Я с тобой, - сказал быстро Грубин. Он понял, что оставлять Сидорова
одного нельзя. Жизнь прекрасной Тани в опасности. Нельзя допустить
преступления! Только сам он может его остановить, милиция не поможет. Если
он, Грубин, когда-нибудь придет в милицию и скажет, что этот артист съел
Таню Карантонис, все решат, что Грубин сошел с ума и выгонят его прочь. А
Сидоров может в отместку напустить своих тигров на невинного Грубина.
Эти мысли мелькали в голове Грубина как молнии, пересекались и с треском
бились изнутри о черепную коробку.
- Я с тобой, - сказал Грубин.
- Никогда, - сказал Сидоров. - Свидетелей мне не нужно. Ты меня выдашь. Я
вообще-то тебе зря все рассказал. Может и пошутил.
- Хорошо, - сказал Грубин и сделал вид, что послушался Сидорова. - А я уж
решил, что в самом деле.
- Иди-иди, - с