Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Цикл "Гусляр"

Навигация по страницам: 1 2 3 4

Чего душа желает

ть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.
- Савич, - сказал Минц. - Беги ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и
ночные туфли.
Сжавшись под новым взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался
исполнять приказание.
Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со
стороны.
Взгляд встревожил.
Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом
и обводил окрестности гневным взором. Никогда раньше его эти окрестности
не раздражали.
Лысому мужчине почему-то неумолимо хотелось повторить судьбу Наполеона
Бонапарта, только без скорбных ошибок завоевателя с Корсики. Лысый мужчина
понимал и знал, как следует обходиться с человечеством, чтобы оно жило
правильно и плодотворно.
Лев Христофорович Минц, человек крайне добрый, даже робкий, мечты которого
никогда не распространялись дальше Нобелевской премии, был потрясен
происходившими в себе переменами, но оказался бессилен их предотвратить.
- Вот не предполагал, - произнес вслух Минц, и лицо его на мгновение
озарилось доброй улыбкой. - Но ничего не поделаешь. Генетика - это судьба!
Лукавил великий в прошлом ученый, а ныне проклятие человечества. Обнаружив
в себе страшную язву, он не сделал и малейшей попытки...
Впрочем, нет!
Беру свои слова обратно.
Громадными шагами Минц кинулся обратно на площадь Землепроходцев. Он
ворвался в дом, где таилась лаборатория Минздрава, прошел строевым шагом
по коридору, и ждущие очереди вскакивали, вытягивались во фрунт, ибо
чувствовали, кто идет.
Ногой распахнув дверь к очаровательной Ольге, Минц вошел в кабинет.
Ольга мерила давление "кепке".
- Ах! - воскликнула Ольга. - Вы передумали?
- Мне нужен пресс-секретарь, - рявкнул Минц. - Читать-писать-врать умеете?
- Как вам сказать...
- Снимать сапоги, греть постель, подавать кофий с коньяком...
Ольга поднялась, одним легким ударом послала в нокаут "кепку", сорвала с
себя белый халат, провела розовой ладонью по высокой груди и ответила:
- Яволь, майн дженераль!
И Минц пошел наружу, уверенный в том, что верной собакой, гремучей змеей
за ним следует женщина-врач.
Такова сила внушения великих завоевателей.
Поход на Москву Лев Христофорович запланировал на сентябрь, чтобы не
повторять ошибок Наполеона. Надо было взять Кремль до первых заморозков. И
навести порядок в государстве...
И все же человек бывает непоследователен.
Порой вечерами, после митинга или заседания реквизиционного комитета, Минц
приказывал шоферу "мерседеса-600", конфискованного во время рейда в
Вологду, вывезти его на высокий берег реки Гусь. Джипы и БТР с охраной
полукругом становились сзади, чтобы не пробрался злоумышленник. С тех пор
как одна опасная бабуся с петицией от библиотекарей проникла к самому телу
Льва Христофоровича, охрана категорически настаивала, чтобы со спины Минца
всегда прикрывала бронетехника.
Будущий диктатор Земли опускал стекло в машине, вдыхал свежий, чуть
застойный воздух реки, слушал, как на том берегу брешут собаки, гладил
послушную коленку Ольги, смотрел, как опускается в мирные облака сельское
солнце, и тосковал по прежней, добродушной жизни.
Потом закрывал стекло и говорил:
- К сожалению, больше ни секунды...
- Да, милый, - соглашалась женщина-врач, - ты человек долга.
И они мчались на ночные учения служебных собак.
Резиденция будущего диктатора Земли занимала психлечебницу. Преимущества
этого места определялись высоким бетонным забором и крепкими решетками на
окнах обоих этажей. Резиденция была окружена парком, оставшимся с
дореволюционных времен. В парке щебетали воробьи, так как к осени
остальные птицы замолкают.
Минцу не спалось. Наступил день "П", что означает: "Поехали!"
С рассветом Лев Христофорович навсегда покинет этот городок, в котором
прошел ряд лет его жизни, и вскоре забудет местных жителей, людей
ничтожных, недостойных сожаления, но в чем-то привычных и даже приятных.
Остаток жизни Льву Христофоровичу придется провести на командных пунктах,
в походах и бомбоубежищах.
Не в силах сопротивляться сентиментальному душевному порыву, столь
опасному для диктаторов, Лев Христофорович тихонько поднялся с кровати,
раздвинул бронированные шторки, защищавшие от случайного злоумышленника,
натянул сапоги, галифе, китель без знаков различия, перекрестился на
портрет Калигулы и спустился в сад по водосточной трубе.
Охрана этого не заметила, потому что смотрела наружу и не ждала опасности
изнутри.
Неприступных крепостей не бывает.
Минц поднял с травы забытую малярами стремянку, прислонил ее к забору и
перебрался на улицу.
Рассвет только подбирался к Великому Гусляру, и воздушная синева была
густой, как в чернильнице минцевского детства.
Звук шагов профессора легко пронесся над примолкшими садами и зелеными
крышами.
За несколько минут профессор дошел до дома 16 по Пушкинской улице.
Знакомый двор. Стол для игры в домино под кустом сирени. Куст разросся,
стол покосился - увлечение этим видом спорта осталось в прошлом.
У двери в двухэтажный дом сверкала медная доска.
Мемориальная.
На ней были выбиты буквы:
В ЭТОМ ПОДЪЕЗДЕ В КВАРТИРЕ ДВА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА ПРОЖИВАЛ
ПОКОРИТЕЛЬ ЗЕМЛИ ЛЕВ ПЕРВЫЙ НЕСГИБАЕМЫЙ
"Лакеи, челядь, блюдолизы! - с тоской, свойственной великим завоевателям,
подумал Минц. - Какая убогая фантазия!"
Минц вошел в общий коридор и остановился перед своей дверью. Он опасался,
что здесь уже успели соорудить музей, но, на его счастье, музея пока не
было, зато на двери оказалась сургучная печать.
Минц сорвал печать и отворил дверь.
Странное предчувствие опасности охватило его. Настолько, что Минц замер,
протянув руку к выключателю. И лишь сделав над собой усилие, смог на него
нажать.
В комнате были гости.
Трое сидели в ряд на постели. Один на стуле, один в кресле за этажеркой,
еще один стоял у окна.
Минц нащупал пистолет, который был прикреплен под мышкой.
Другая рука потянулась за пазуху, за мобилем.
Гости смотрели на резкие и даже суетливые движения диктатора без страха и
удивления.
- Не узнаешь? - спросил один из них.
Единственное знакомое лицо... Корнелий Удалов!
- Что ты здесь делаешь? - строго спросил Минц. И добавил, обводя ледяным
взглядом остальных: - А вы все что здесь делаете?
- Лев Христофорович... - Удалов развел руками. Он был в пижаме. Пижама
разъехалась на животе. - Ты ж меня с молодости знаешь. Зачем тебе все это?
- Уходите, а то буду стрелять, - приказал Минц.
- Еще неделю назад ему бы такое и в голову не пришло, - заметил мужчина
средних лет с величественным лицом римского императора. - Поднять руку на
ближних - нет, настоящий ученый так не поступает!
И тогда Минц хладнокровно нажал на курок. Спасенья нет. Его пустое сердце
билось ровно, в руке не дрогнул пистолет.
И все-таки в Удалова он стрелять пока не стал - пуля попала в грудь
суровому гостю.
Следов на одежде не обнаружилось.
Минц выпустил остатки обоймы в молодую женщину, стройную, как тополь.
- Щекотно, - сказала она.
- Татьяна! - строго произнесла другая женщина, постарше. - Ты не на
вечеринке.
Выпустив все пули, Минц со злобой бросил на стол дефектный пистолет. И
стал отступать к двери.
- Погодите, Минц, - сказал строгий мужчина. - Что вам нужно от жизни?
- Это я вас должен спросить - что вам нужно?
- Мы испугались за вас, - ответил тот. - Мы испугались за ваш рассудок и
за наших читателей. В течение своей жизни в науке и Гусляре вы совершили
немало добрых дел. Да и люди, прочитавшие о ваших делах, стали лучше и
добрее. Неужели вы теперь перечеркнете все усилия, которые вложил в вас
автор?
- Кто?
Гость указал на пожилого человека с седой бородой и красным лицом
гипертоника:
- Вы что, своего автора и создателя не узнаете? Это же !
Писатель!
- Не имею чести, - сказал Минц. - Пули бы на тебя не пожалел. А эти,
остальные, кто?
- Таких людей полезно знать в лицо, - сказал Удалов. - Это редакция
журнала "Если" почти в полном составе, во главе с редактором!
Суровый мужчина склонил благородную голову.
- Бред какой-то! - возмутился Минц. - Мы, простите, находимся в различных
измерениях. Вы - жители Земли, я - существо высшего, литературного
порядка. И вообще, не понимаю, кто вас сюда пустил.
- Я! - заметил - Когда слухи о перемене в вашем характере
достигли нас, мы решили с вами связаться. Остановитесь, профессор! Я вас
таким не придумывал, читатели вас таким не знают. Прекратите проявлять
инициативу, помогайте людям, не вредите им.
- Не могу, - обреченно сказал профессор. - Пока на Земле остается хоть
один жулик, взяточник, убийца, насильник или демократ, я не прекращу
борьбы за счастье моего народа. До последнего олигарха! До последнего
масона! Огнем и мечом!
- У вас большое и доброе сердце, - с чувством произнесла Елена. - Об этом
знают читатели и критики. Неужели вы хотите, чтобы в литературоведении
появилась фраза: "В конце жизни профессор Минц переродился в банального
злодея"?
- Я не переродился, - ответил Минц. - Я таким родился, только не знал об
этом раньше.
- Тогда сделай над собой усилие, - вмешался в разговор Удалов. - Ради
людей.
- Это выше меня! Слышишь, как танки разогревают двигатели? Слышишь, как
ревут моторы истребителей? Слышишь, как бьются в унисон сердца смелых
борцов за мои идеи?
- Ах, у него и идеи есть! - воскликнул тут человек с грубоваты
Навигация по страницам: 1 2 3 4
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика