Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Книга I
братно через двор. С тобой будет только полицейский.Ты должен исчезнуть в заднем дворе, между комендатурой и управлением.
Смотри. Отсюда видно.
Лидочка показала за окно - оттуда был виден проход, которым Андрей
огибал комендатуру. С одной стороны прохода была стена здания, с другой -
ряд кустов, за ними - зеленый забор.
- Если будут разбираться, решат, что ты прыгнул через забор, -
сказала Лидочка. - Это твой любимый способ убегать от правосудия.
- На несколько дней?
- Нет, на два года, - сказала Лидочка.
- Почему?
- Ты можешь меня раз в жизни послушаться? - спросила Лидочка. - Если
бы ты меня всегда слушался, ничего бы не было.
- Я с тобой не так давно знаком.
- Два года! Два года - это срок с долгим запасом. К осени 1916 года
мировая война кончится.
- Она кончится раньше. Неужели ты допускаешь, что она протянется еще
два года?
- По крайней мере не больше. Это раз. За это время вся история с
убийствами станет древним воспоминанием. И мы вернемся в мирное,
нормальное, спокойное время. Когда не стреляют, не рвутся снаряды и люди
не ненавидят друг друга.
- Мы вернемся? - только сейчас сообразил Андрей. - Ты хочешь сказать,
что ты согласна плыть со мной?
- А как же иначе? - Лидочка даже приподняла брови от удивления. - А
ты что, хочешь, чтобы я два года старела и встретила тебя старой девой
двадцати лет от роду? Да я за эти два года убегу с гусаром.
- И не мечтай, - сказал Андрей. - Я не позволю тебе остаться.
- Вот видишь, как ты заговорил. Слушай. Сейчас придут. С минуты на
минуту придут. Времени нет. Табакерка у тебя в правом кармане тужурки.
Запомнил? В правом кармане. Она настроена так же, как моя. Тебе надо
только нажать на шарик.
- А ты?
- Я буду смотреть в окно. Если все получится хорошо, я вернусь домой,
а ночью пойду следом за тобой.
- Ты не сразу вместе со мной?
- Я должна быть уверена, что все прошло правильно. Мало ли что
случится, мало ли что... К тому же у меня дома все вещи. И письма.
- Какие письма?
- Андрей, я не перестаю тебе удивляться. Письмо моей маме, что мы
ночью уплываем, потому что тебе удалось бежать и оставаться здесь нельзя.
Письмо твоей тете, что с тобой все в порядке...
Не переставая говорить, Лидочка начала ворошить бумаги на столе
коменданта, вытащила чистый лист, взяла со стола перо, окунула его в
чернильницу, изображавшую бочонок в лапах бронзового медведя, и протянула
Андрею:
- Пиши, я чуть не забыла. Пиши: <Дорогая тетя, мне приходится уехать,
потому что иначе меня обвинят в преступлении, которого я не совершал. Не
жди от меня вестей в ближайшее время. Я жив и здоров. Как только очищу
себя от подозрений, сообщу тебе. Твой любящий племянник...> и подпись.
Андрей покорно склонился над столом и написал требуемое.
- Место встречи - платан на набережной. В шесть вечера, - сказала
Лида. Андрей кивнул. Когда он подписывался, дверь открылась. Вернулся Лев
Иванович. Он выглядел виновато.
- Простите, дети, - сказал он, - но вам пора расставаться. Я видел
автомобиль, на котором приехал господин Вревский.
- Но это же афронт! - воскликнул поручик Тизенгаузен, также вошедший
в кабинет следом за комендантом. - Он конфисковал вчера автомобиль, притом
совершенно незаконно, и уже на нем разъезжает. Я бы на вашем месте, Лев
Иванович, задал бы в соответствующей инстанции вопрос: по какому праву
следователь Вревский разъезжает на реквизированном моторе?
- Ах, оставьте, - отмахнулся комендант. - Лучше не связываться с
этими крючкотворами.
- Как так не связываться! - вскипел Тизенгаузен. - У вас, военного
коменданта, нет своего автомобиля, а какой-то следователь разъезжает,
словно градоначальник, генерал Думбадзе.
- Ну ладно, ладно, - сказал комендант. - Андрею Сергеевичу пора идти.
Лидочка взяла бумагу, которую подписал Андрей.
- Это прошение на высочайшее имя, - сказала она.
- Правильно! - согласился Лев Иванович. - Надо принимать меры.
Полицейский, видно, почувствовав, что пришел его час, широко открыл
дверь в кабинет и замер в дверях.
- Андрюшенька, - ахнула Лидочка, - я совсем забыла. Мама прислала
пирожков с капустой.
- Не положено, - сказал полицейский от двери.
- Еще чего не хватало! - возмутился Тизенгаузен. - Ни в одном
цивилизованном обществе подозреваемых не морят голодом!
- А кто их морит? - удивился полицейский.
Лидочка вынула один пирожок и протянула Андрею.
- Съешь по дороге.
- Я пошел, - сказал Андрей.
- Нет, так не годится, - расстроился Лев Иванович. - Попрощайтесь,
дети!
Андрей поцеловал Лидочку в щеку.
- Черт возьми! - выругался Лев Иванович, готовый пустить слезу.
Андрей отпустил руку Лидочки. Она перекрестила его.
- Будь осторожен, - сказала она.
Лев Иванович отвернулся. Поручик Тизенгаузен вытащил серебряную
расческу и начал поправлять пробор.
Андрей пожал руки обоим военным.
- Господин Берестов, - сказал комендант, - если следователь Вревский
будет спрашивать, где вы были, отвечайте, что я снимал с вас допрос по
поводу дезертиров.
- Разумеется. Я помню.
- Дай я тебя поцелую на прощание, сынок.
Комендант поднялся на цыпочки и чмокнул Андрея в губы.
Поручик Тизенгаузен щелкнул каблуками, прозвенел шпорами и подал
худую холодную руку.
Полицейский посторонился, пропуская Андрея в дверь. Ладонь он держал
на эфесе шашки.
Андрей обернулся. В прямоугольнике двери вслед ему сочувственно
смотрели три человека. Как будто в пантомиме, где в финале актеры
замирают.
Андрей спустился по лестнице и, выйдя наружу, задержался. Сунул руку
в карман.
Полицейский неожиданно толкнул его в спину и грубо, беря реванш за
долгое ожидание в коридоре, сказал:
- Руку вынь!
- Что же это такое! - возмутился Андрей, останавливаясь. - Я не могу
вынуть носовой платок?
- Не знаю, что у тебя там. Иди.
Полицейский возвращал себе авторитет, потерянный в комендатуре. Не
вынимая руки из кармана, Андрей пошел к проходу, что вел мимо комендатуры
к полицейскому управлению. Он поднял голову и увидел, что Лидочка стоит у
окна и смотрит вниз. Рядом с ней никого не было.
Андрей нащупал на портсигаре шарик. <Боже мой - какая она
предусмотрительная, - подумал Андрей. - Я бы никогда не догадался
настроить машинку>.
- Сказал тебе - руку вынь! - рявкнул полицейский.
- Какую руку? - Андрей обернулся к нему и, глядя в его маленькие,
настороженные глаза, нажал на шарик. Шарик поддался пальцу, и тут же
окружающая действительность исчезла.
И Андрей начал проваливаться в знакомую уже, бесконечную пропасть.
На этот раз падение было куда более долгим и страшным - нечто могучее
вертело Андрея, как щепку в потоке, причем вращение было не мерным и
последовательным, а меняло направление так, что внутри все холодело и
сворачивалось, как на высоких качелях... к горлу подкатывала дурь. А потом
все пропало...
Андрей очнулся от удара - ибо, не удержавшись на ногах, он упал на
каменную дорожку, что тянулась за комендатурой.
Было утро. Солнце поднялось невысоко, и в проходе за комендатурой
была морозная тень, тогда как второй этаж здания был ослепительно освещен
солнцем.
Если все правильно, то сейчас конец 1916 года, сказал себе Андрей и
обернулся - нет ли там полицейского...
* * *
Лев Иванович, преисполненный сочувствия к дочери доброго знакомого,
бубнил за спиной о том, что суд может посмотреть на это дело иначе, а
хороший адвокат камня на камне не оставит...
Лидочка стояла вполоборота к нему, чтобы видеть, что происходит за
окном. Когда в проходе показались Андрей и его конвоир, Лидочка подалась
вперед, но, к счастью, Лев Иванович, который преодолевал сложное
придаточное предложение, не заметил этого движения. <Ну, - шептала
беззвучно Лидочка, - вот сейчас! Еще шаг, и будет поздно>. Андрей взглянул
наверх, но окно было закрыто и вряд ли он увидел Лиду. Рука его была в
кармане. Рот полицейского открылся - он кричал что-то. Андрей обернулся к
нему... что случилось? Неужели не действует машинка?
И в то же мгновение Андрей исчез.
Как будто лопнул большой мыльный пузырь. Лидочке даже почудился
хлопок воздуха, который устремился в оказавшееся пустым пространство.
Хоть Лидочка ждала этого мгновения, даже торопила его, страшилась,
что оно не наступит, исчезновение Андрея было столь окончательным и
сказочным, что Лидочка в ужасе отпрянула от окна.
- Что случилось? - перебил сам себя Лев Иванович. - Ты слушаешь меня?
Может, тебе лучше уйти? Пойди, отдохни, скажи маме, чтобы дала тебе
валерьянки, скажешь?
Лев Иванович повел Лидочку к двери и потому не слышал приглушенных
стеклом криков полицейского. Что касается Тизенгаузена, то он тем более
ничего не слышал, потому что любовался Лидочкой и тешил себя абстрактными
надеждами на то, что Андрея, хоть он и добрый малый, повесят и тогда можно
прийти к Лидочке с искренними утешениями.
Тизенгаузен проводил Лидочку до выхода, посоветовал ей держаться
молодцом, так как все образуется, и склонил, целуя ручку, слишком прямой
пробор.
- Простите, - сказал он.
- Да? - Во взгляде Лидочки и напряженности ее фигуры читалось столь
откровенное нетерпение, что Тизенгаузен только сказал:
-