Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
зиции к Александре Федоровне, считали своим долгом поговорить сФеликсом по телефону и справиться о его здоровье.
Частым гостем у Юсупова стал великий князь Николай Михайлович,
либерал и ученый, глава семейной оппозиции Николаю, полагавший, что его
племянник ведет страну к катастрофе. Почтенный старец рассказывал Феликсу
новости и вел себя как родной дядя. Он же и поведал Юсупову самое
страшное: императрица требует немедленной казни Юсупова и Пуришкевича и
тяжкого наказания для Великого князя. Протопопов уговаривает ее подождать
возвращения императора из Ставки, куда уже направлена телеграмма. Тот же
Николай Михайлович добавил, что по получении известия о смерти старца
государь возрадовался и говорил приближенным, что наконец-то освободился,
что готов наградить убийц... Впрочем, Николай Михайлович и сам до конца не
верил последней версии, но полагал ее полезной. Пускай Юсупов надеется на
лучшее. Мы не дадим тебя в обиду!
19 декабря из Ставки приехал государь.
Он проехал прямо в Царское Село и никого не захотел видеть. Надежды
Николая Михайловича развеялись как дым.
Государь заперся с женой.
В доме Александра Михайловича собрались почти все члены царского
семейства. Это была демонстрация поддержки Юсупову.
Нигде, кроме официальных приемов во дворце, он не видел стольких
Романовых сразу.
Великие князья не расходились, они как бы закрывали своими телами
молодого спасителя нации.
Юсупов повеселел. Его мечты начинали сбываться.
Николай Михайлович заявил во всеуслышание, что именно таким, как
Феликс, он видит министра внутренних дел.
- Нет, премьера! - крикнул князь Федор.
- Может, и премьера.
И тут зазвонил телефон.
Это было подобно финальной сцене в <Ревизоре>. Сообщили, что только
что найдено тело Распутина.
Один из агентов полиции случайно увидел на Петровском мосту <черную
калошу | 11 черного цвета, покрытую свежими пятнами крови>. Он доложил
своему начальнику, и калошу отправили домой к Распутину, а мост осмотрели.
На нем нашли следы автомобильных шин и многих ног. Причем следы шин
тянулись до самых перил моста.
Тогда поиски тела Распутина в доме Юсуповых были прекращены, и
полицейские кинулись к мосту.
Сам министр юстиции и петроградский прокурор прибыли на мост.
Там агенты показали чинам новую улику - на перилах моста в одном
месте снег был сброшен, словно через них в реку переваливали нечто
тяжелое.
Были вызваны водолазы. Два часа они ныряли возле моста, ничего не
нашли и заявили, что если тело и было, его унесло в залив, так как течение
Невы в том месте весьма быстрое.
Но в тот момент один из полицейских, что бродили внизу по льду,
высматривая, нет ли там еще какой-нибудь улики, увидел в щели между
льдинами рукав шубы.
Тут же начали рубить лед у того места. Стоял сильный мороз, но никто
не уезжал с моста, даже старенький Макаров.
Работали энергично, и через пятнадцать минут во льду была пробита
новая полынья, а из воды извлекли примерзший ко льду снизу труп Распутина.
Тело старца было обезображено - видно, перед смертью его жестоко
пытали. Руки и ноги туго стянуты веревкой.
Тело перенесли на берег и заперли в дровяном сарае.
Через некоторое время к Петровскому мосту прибыл министр внутренних
дел Протопопов и начальство Охранного отделения. Прокурор Галкин начал
снимать протокол наружного осмотра трупа. Судебный врач показал, что в
теле Распутина находятся две пули - одна в области груди, другая в шее.
Оба ранения смертельные.
После этого тело отвезли в Чесменскую богадельню и начали вскрытие.
Но вскоре по приказу императрицы вскрытие было прекращено, тело старца
облачили в монашескую одежду, положили в богато убранный гроб и увезли в
неизвестном направлении.
А между тем почти все газеты писали о смерти Распутина в восторженных
тонах, утверждая, что теперь наконец-то положение на фронтах переменится к
лучшему, взяточничество и разврат прекратятся, страна в едином порыве
рванется к новым победам.
Под разными предлогами в церквях служили благодарственные молебны. А
в театрах после представления публика требовала государственного гимна и
даже повторения его на бис. И все понимали, почему играют гимн и почему в
столь горячем порыве вся публика смахивает нечаянные слезы радости.
Два дня никто не знал, что происходит за стенами дворца в Царском
Селе. Даже ближайшие родственники царя, жаждавшие открыть ему глаза на
истинную суть событий, были лишены такой возможности.
Утром 21 декабря в Петербург примчался шурин царя, командующий
авиацией адмирал Александр Михайлович, тесть Феликса Юсупова. Он просил
аудиенции и получил ее.
Николай любил своего кузена Сандрика, веселого и доброго. Александр
Михайлович был олицетворением человеческих черт, которых столь не хватало
императору.
Александр Михайлович просил о снисхождении к убийцам, мотивируя свое
заступничество интересами страны. Он доказывал, что жестокое наказание
отвратит от царского дома подданных императора, и без того недовольных
тем, что олицетворял Распутин. Александр Михайлович отыскал какие-то
слова, что перевесили аргументы императрицы.
Выслушав Сандро, государь отпустил его, а сам, несмотря на жгучий
мороз, со всей семьей отправился хоронить Распутина, о чем никто не узнал.
В своем дневнике от 21 декабря император записал:
В 9 ч. поехали всей семьей мимо здания фотографий и направо к
полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом
незабвенного Григория, убитого в ночь на 17-е дек. извергами в доме
Ф. Юсупова, кот. стоял уже опущенным в могилу. Отец Ал. Васильев
отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при
12# мороза. Погулял до докладов. Принял Шаховского и Игнатьева. Днем
сделал прогулку с детьми. В 4 1/2 принял нашего Велепольского, а в 6
ч. Григоровича. Читал.
* * *
Александр Михайлович привез приказ императора с наказаниями для
участников заговора:
Дмитрий Павлович отправляется на Кавказский фронт в распоряжение
генерала Братова. Поезд Великого князя должен был отойти в два часа ночи.
Юсупову было предписано немедленно отправляться в Курскую губернию в
имение Ракитное. Его поезд отходил в ту же ночь.
Через два дня в Ракитное прибыл Александр Михайлович, демонстрируя
этим солидарность с преступным зятем, а затем приехала и Ирина, которая
жалела лишь о том, что не была в Петербурге в ночь убийства.
Убийство Распутина ничего не дало - ни убийцам, ни врагам, ни
сторонникам старца.
Может быть, даже ускорило распад России, ибо показало еще раз
бессилие царской власти, неспособной защитить своих друзей и наказать
врагов.
Юсупов провел в Ракитном всего два месяца.
Зима была холодной, скудной и злой.
<Настроение в столице, - сообщало Охранное отделение в середине
февраля, - носит исключительно тревожный характер. Циркулируют в обществе
самые дикие слухи... все ждут каких-то исключительных событий и
выступлений как с той, так и с другой стороны>.
24 февраля Охранным отделением было сообщено для сведения полицейских
приставов: <23 февраля с 9 часов утра, в знак протеста по поводу недостачи
черного хлеба в пекарнях и мелочных лавках, на заводах и фабриках
Выборгской части начались забастовки рабочих... в течение дня прекращены
работы на 50 предприятиях, где забастовали 87 534 рабочих>.
К вечеру 24 февраля бастовало больше 150 тысяч рабочих, а солдаты,
которых посылали разгонять демонстрации и митинги, начали отказываться
стрелять.
Император отправил командующему Петроградским округом генералу
Хабалову телеграмму:
25 февраля. 21 час. В генеральный штаб. Хабалову.
Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки,
недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай.
Глава 2
МАРТ 1917 г.
Дело об убийстве Сергея Серафимовича Берестова и его служанки Глафиры
Браницкой не было закрыто, но после исчезновения основного подозреваемого
оно пылилось на полке в железном шкафу следователя Вревского. Там же
лежало дело о смерти Тихона Денисенко и дезертирстве Бориса Борзого. Иной
следователь на месте Вревского с облегчением выкинул бы из памяти мертвый
груз, но во Вревском было нечто от бульдога - раз сомкнув челюсти, он с
трудом мог отпустить добычу. И неудивительно, что в один из последних
своих дней в Ялте он достал дела из шкафа, перелистал и вызвал к себе все
еще служившего в Феодосии прапорщика из вольноопределяющихся Николая
Беккера. Но так как не был убежден в полной непричастности Беккера к
давним событиям, то обставил вызов как формальность, связанную с закрытием
дел.
В последний день февраля 1917 года Беккер поднялся в кабинет на
втором этаже. И сразу узнал комнату - ничего не изменилось, только стены
стали еще темнее, да больше пыли в углах, куда, видно, не доставала щетка
уборщика. Тот же стол справа от двери, та же лампа под зеленым абажуром и
такой же Александр Ионович. Следователь приподнялся при виде Беккера,
показал ему на стул, но руки протягивать не стал, показывая этим, что
находится при исполнении обязанностей.
Усевшись по другую сторону стола, Беккер понял, что изменения, хот