Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
ь инебольшие, коснулись и следователя. Он несколько обрюзг, его желтоватый
бобрик стал короче - как у немецкого маршала Гинденбурга, отчего лицо
казалось еще более грубым, чем раньше.
Вревский объяснил Беккеру, что вызов связан с закрытием дел, так как
следователь отъезжает в Киев.
Затем Вревский осведомился, хорошо ли Беккер доехал, как дела в
Феодосии, где следователь не был уже полгода.
Беккер сказал, что в Феодосии за всем очереди - ни крупы, ни сахара.
Хорошо еще, что большинство обывателей имеет свое хозяйство и потому
поддерживает жизнь плодами труда своих рук.
- В Петрограде совсем плохо, - сказал следователь. - Вы читали о
забастовке женщин? Да-да, двадцать третьего жены рабочих вышли на улицы -
там буквально голод.
- Я не видел последних газет. Почему они не объявят военное
положение?
- А наше российское авось? Я думаю, что на самом верху также
полагают, что обойдется. Ведь обходилось раньше...
- Не могу согласиться с вами, - сказал Беккер. - Всегда должны
находиться люди, которые берут на себя ответственность. Подобно князю
Юсупову.
Вревский с интересом рассматривал Беккера, отмечая для себя мелкие
частности, незаметные не столь тренированному глазу. На длинных несильных
пальцах, хранящих следы загара, две белые полоски. Значит, перед поездкой
в Ялту Беккер предпочел снять перстни, которые обычно носил. Не хочет
показывать следователю, что богат? А вот материал, из которого пошит
мундир, хорош! Даже хочется пощупать сукно...
- Князю Юсупову, женатому на великой княжне Ирине Александровне, было
спокойно идти на уголовное преступление, - сказал Вревский, - он знал, что
ненаказуем.
- Вы сочувствуете Распутину?
- Я сочувствую закону. Не жертве, нет. Жертва может быть
отвратительна. Но закон должен соблюдаться. Иначе в государстве наступит
хаос.
Вревский поднялся, повернул ручку плохо покрашенного железного шкафа,
достал с верхней полки две синие папки, вернулся к столу и положил их
рядом, так что получился синий квадрат.
- Ну что ж, - сказал он. - По правилам я должен передать эти папки
другому следователю...
- Когда вы уезжаете?
- В марте возвращаюсь в Киев. Но другого следователя нет. Некому
заниматься этим делом. Хотя как юрист и как сыщик я жалею... искренне
жалею. Дело никак не закрыто.
Беккер чуть откинулся на стуле, будто сообщение о закрытии дела
принесло ему облегчение.
- Эти два дела, как вы отлично знаете, тесно связаны, - сказал
Вревский.
Он положил короткопалую ладонь на правую папку: <Дело об убийстве г.
Берестова С. С. и г-жи Браницкой Г. Г. неизвестными лицами>.
- Это первая половина загадки, - сказал следователь и перенес ладонь
на вторую папку, на которой тем же писарским почерком было написано: <Дело
о без вести пропавших солдатах феодосийской крепостной артиллерийской
команды Денисенке Т. И. и Борзом Б. Р.>. - А это вторая.
- Жалко Андрея, - неожиданно сказал Беккер.
- Ах да, вы же вместе учились, - с попыткой сочувствия произнес
Вревский. - Вы даже приятельствовали.
- Да, я любил Андрея. Он был добрым, совершенно безобидным юношей.
Знаете - это я познакомил его с Лидой Иваницкой...
- Он был добрым и безобидным... - задумчиво повторил следователь. Он
встал и еще раз повторил: - Он был добрым и безобидным! А я ведь не
исключаю, что отчима и его служанку убил ваш друг.
Набычившись, Вревский смотрел на Беккера, словно перед ним был Андрей
Берестов. Потом отвернулся к окну и сказал куда спокойней:
- Старались, спешили, планировали побег!
- Побег? - удивился Беккер. - А разве не установлено со всей
очевидностью, что Лида покончила с собой?
- Нет, не было это установлено, - отрезал Вревский. Он отошел к окну
и стал смотреть вниз, сплетя пальцы рук за спиной. И Беккер зачарованно
смотрел, как сплетаются и расплетаются пальцы.
- Но ведь даже вещи... я помню, что море выкинуло вещи. Я читал, -
сказал Беккер.
- Как раз эти вещи и убедили меня в обратном. - Вревский обернулся к
Беккеру, опершись ладонями о край узкого подоконника. - Именно эти веши -
клочок кружева, заколка, туфелька Золушки - столь растрогали прессу и
общественное мнение, что все убедились: следователь Вревский - чудовище,
затравившее бедных возлюбленных.
- Честное слово, я не понимаю...
- Сейчас поймете! Конечно, какие-то вещи могло сорвать волнами с тела
утопленницы. Но уж очень удачно все эти вещи оказались на оживленном
пляже. И были узнаваемы!.. Я был зол, что меня одурачили. И я рассудил:
если туфелька подброшена, значит, вторая спрятана - куриные мозги
гимназистки додумаются до того, что туфелька должна быть одна, но не
додумаются надежно спрятать вторую. Знаете, что я сделал? - Вревский
плотоядно усмехнулся - он вновь переживал момент своего торжества - победу
логики над уступившим ему умом жертвы. - Я послал полицейских проверить
помойные баки вокруг дома Иваницких. Так просто! Особенно по тем дорогам,
что вели к морю. И уже к полудню мне принесли вторую туфельку. Просто?
- Дедуктивный метод?
- Профессия, голубчик, профессия. В нашем деле не обойтись без
собачьего нюха. Я ничего не должен брать на веру.
- Значит, вы подозреваете все человечество?
- Недостойную его часть.
- Вы опасный противник, господин Вревский.
- Еще какой опасный! Вы и не подозреваете! Если бы не загруженность
делами и нежелание возиться месяцами без ощутимых достижений, я бы
внимательнее пригляделся к вам.
- Ко мне?
На красивом, несколько огрубевшем и потерявшем юношеский пушок и
юношескую мягкость черт лице Беккера отразилось удивление.
- А вы подумайте: пропавшие солдаты - из вашей команды. Оба ваши
земляки. К тому же вы совершаете, на мой взгляд, совершенно нелогичный
поступок: вдруг даете показания против вашего гимназического друга,
которые могут послать его на виселицу. Именно вы, а никто другой.
- Я никаких показаний не давал!
- Давали, голубчик, давали. Именно от вас, и только от вас, я узнал,
что Берестов был замечен в компании Денисенки и Борзого в Симферополе.
- Я и не подозревал, что мои слова могут повредить Берестову.
- Ах, святая наивность! Один солдат убит, при нем найдена похищенная
шкатулка. Пустая. Второй солдат в бегах. А вы ни о чем не подозреваете.
- Я не знал, что Берестов связан с этим делом!
- А теперь знаете?
- Не ловите меня на слове! Я не знал, не знаю и знать не намерен.
- Но Берестова в обществе преступников видели?
- Я ничего не придумал! Маргарита Потапова может подтвердить!
- Она подтвердила, - сказал рассеянно Вревский, глядя в окно, и Коля
не поверил равнодушию следователя. Внутри все сжалось от нехорошего
предчувствия.
- Вы ей написали? - спросил Коля, чувствуя, как неестественно звучит
его голос.
- Разумеется, - ответил следователь, не глядя на Колю. - Тогда же,
когда вы дали свои показания.
Он резко повернулся к Коле и вперил в него тяжелый взгляд.
- Мой долг - проверять сомнительные показания.
- Почему сомнительные? - <И зачем я ввязался в этот разговор, -
проклинал себя Коля. - Лучше было бы мне промолчать>.
- Потому что они вызвали во мне новые подозрения.
- А почему вы молчали? - нашелся Коля. - Два с лишним года молчали?
Вревский тяжело положил ладони на синие папки.
- Кончим об этом, - произнес он. - Этот разговор никуда не приведет.
И те сведения, которые я получил касательно вас, тоже останутся здесь. -
Вревский стукнул ладонью по папке. - Из тяжких преступлений, дай Бог,
только каждое пятое раскрывается. И то по глупости обвиняемых. Вы же не
дурак.
Беккер готов был изобразить негодование - он истинно испытывал
негодование. Но потом понял, что следователь ждет именно негодования.
Беккер стиснул зубы, глядя на железный сейф.
- Молчите? - сказал Вревский с разочарованием. - И правильно делаете
- сколько мы узнаем, когда подозреваемый возмущен!
- Я полагал, что я свидетель.
- Свидетели вон там, по улице ходят. А все, кто попадает ко мне сюда,
подозреваемые. И не думайте, что вы - исключение.
Они сидели друг против друга, как старые знакомые, которым не о чем
более беседовать, но которые не расстаются, потому что испытывают взаимную
неловкость - кто-то должен оказаться менее вежливым и подняться первым.
- А какова судьба Лиды? - спросил после тягучей паузы Беккер. - Вам о
ней что-нибудь известно?
- Я был убежден, что они бежали на лодке. Но на море в тот вечер
поднялся жестокий шторм. Несколько рыбачьих лодок было опрокинуто. Я
полагал, что судьба догнала Берестова и Иваницкую. И искренне удивился,
узнав, что осенью Берестов объявился в наших краях.
- Андрей не заслужил смерти!
- Что ж - стремясь уйти от одного наказания, мы находим себе другое,
куда более жестокое. Не убежал бы Берестов, был бы жив.
- А как он погиб? Я слышал от общих знакомых, но не знаю
подробностей.
- Случайный выстрел комендантского патруля.
- А что известно о Лиде Иваницкой?
- Я убежден, что она мертва. Но так не хочется закрывать следствие!
- Что же вас удерживает?
- Интуиция... нет, не интуиция. Опыт. Я почти уверен, что в самое
ближайшее время многое изменится. Произойдут события, которые помогут нам
узнать