Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
Сюда бы да хорошую роту -разогнали бы вмиг. А то твои контрразведчики только людей лупить и водяру
пить умеют.
- Я не из контрразведки, - сказал Коля.
Пуля ударила в раму окна, отколола кусок дерева, и он вонзился Коле в
рукав, чуть уколов руку.
- Осторожнее, - сказал матрос. - Нам ведь все равно - от Баренца ты
или из экипажа. Живи и дай пожить другим.
Он осторожно выглянул из-за рамы и сказал:
- Пошли! Опять пошли!
И, как бы услышав его, от сторожки ударил пулемет.
Сверху было отлично видно, как перебегают, приближаясь к воротам,
нападающие, такие маленькие сверху. Коля пытался разглядеть среди них
Мученика.
- Вот где надо пулемет ставить! - сказал Коля. - Отсюда!
- Отсюда трудно попасть - далеко, - ответил матрос. - Только если к
дому подберутся.
Впрочем, поздно было тащить сюда пулемет, даже если бы был лишний.
Пока дотащишь - они уже добегут до дворца.
- Что же они делают? - спросил Коля. - Почему их не остановят?
- А ты что, не видишь, что их сверху с горы огнем поддерживают? -
ответил матрос. - Нашим не высунуться.
Солдаты, что лежали у пулемета - а Коля уже воспринимал этот пулемет
как собственность, как источник своего подвига, - вдруг вскочили и
побежали, бросив его.
- Ну куда же, мать вашу! - Коля высунулся из окошка, начал грозить
кулаком. Но солдаты не слышали его, они бежали ко дворцу, потом один из
них упал и остался лежать на дорожке, а второй спрятался в кустах. Другие
солдаты, что таились в зелени, тоже поднимались и отбегали к строениям.
Некоторые падали.
Коля понял, что ему надо бежать вниз, - потому что, кроме него,
некому остановить бегство. И как только он сделал шаг от окошка, ему стало
очень больно в правой руке, ниже локтя, словно ее пронзили раскаленным
железным штырем - так больно, что Коля даже закричал, садясь, скрюченный,
на пол.
- Задел, да? - спросил матрос. Но почему-то, не дожидаясь ответа, он
пошел к двери и исчез, но Коле было так больно, даже тошнило, что он не
обратил внимания на бегство матроса.
Пальцам левой руки, которая держала за локоть правую, стало очень
мокро и горячо, будто он помочился на эти пальцы. И Коля понял, а потом
увидел, что это кровь, и ее было очень много. Коля никогда еще не видел
столько человеческой крови сразу - даже на войне, которая раньше обходила
его стороной. Но это была его кровь, и надо было что-то делать, иначе вся
кровь вытечет. Надо перевязать руку - но как это сделаешь, если так больно
и одна рука не действует...
Слабость была ужасная. Коля постарался встать, но ноги его не
держали, он пытался говорить с ними, как с живыми - он стал уговаривать
их: если ноги не поднимут его тело, то оно останется здесь лежать, пока не
придет эмиссар Мученик в <пикельхельме>, чтобы убить Колю.
И вдруг понимание возможности смерти обрушилось на Колю первозданным
ужасом - ничего подобного ему не приходилось в жизни испытывать. Даже
когда умирала мать и он увидел тот момент, что отделял ее жизнь от смерти,
и был тот момент обыденным и неинтересным, он не испытал понимания, что
смерть существует и она всегда рядом. И он понял, что нет ничего особенно
удивительного и даже трагического для всех остальных людей в том, что
здесь, на чердаке, будет валяться труп красивого молодого человека,
лейтенанта Черноморского флота, который лишь начинал жить и делать свою
карьеру, который не успел по-настоящему полюбить и испытать счастье...
Думая так и то смиряясь с неизбежностью смерти, то ужасаясь ее и
борясь с ней, Коля медленно продвигался к приоткрытой двери, за которой
начиналась крутая лестница вниз.
Он потерял чувство времени и не знал, то ли прошли минуты, то ли час,
с тех пор как он был ранен.
Порой он старался утешить себя, повторяя чьи-то слова: <Ранение в
руку? Какой пустяк! От этого не погибают>, то старался подсчитать, сколько
крови находится в человеке и сколько из него вытекает. Как задачка о двух
бассейнах...
- На помощь! - закричал Коля. - Спасите!
Снизу раздался невнятный крик, и Коля со всей очевидностью, без
сомнения понял - внизу, на первом этаже, уже люди Мученика. А Колчак и
Романовы давно ушли, и никто из них не вспомнил о Коле Беккере - или об
Андрее Берестове. И Коля даже уловил иронию в том, что забыли они не его,
а ту маску, которую он надел, чтобы выжить. И если бы не надел, вернее
всего, сейчас коротал бы спокойно время у своей феодосийской пушки...
Звать ли их - или истечь кровью здесь?
Коля понимал, что сейчас должны возникнуть картины его детства, но
картины детства не возникали, и в голове только крутились слова, сказанные
перед смертью... кажется, сыном Наполеона: <В моей жизни было два
достойных упоминания события - я родился и умер>.
- На помощь! - со злостью ко всем людям кричал Коля. Пускай он умрет
- пускай это будет, но не один, не забытый на чердаке покинутой виллы! Не
так, чтобы через год здесь отыскали скелет в разорванном, насквозь
прогнившем мундире... И Коля сам удивился способности своего мозга
создавать такие яркие картины.
И злость на человечество помогла Коле подняться на ноги - раненая
рука повисла вдоль тела, а левой он придерживался за стенку. Таким
образом, почти в забытьи, он миновал два пролета - на третьем ноги предали
его, и он полетел вниз, но боли не почувствовал. И вообще ничего не
почувствовал до тех пор, пока, проходя по комнатам дворца, его не увидел
Елисей Мученик, потерявший в последней атаке свой черный <пикельхельм>.
- Господи, - сказал он, - силы небесные! Андрей Сергеевич! Как вас
угораздило!
Сказал он это искренне, потому что ему не хотелось сражаться с
возлюбленным Раисы Федотовны.
Елисей Борисович Мученик был готов служить революции и мировой
свободе, готов был сражаться на всех баррикадах планеты, но это не
означало, что он был кровожадным человеком. В этом он был схож с иными
вождями революционных течений и возмущений, которые остались в памяти
человечества как варвары и садисты, хотя никогда такими не были. Я сильно
сомневаюсь в том, чтобы Наполеон смог отрубить голову даже самому
отъявленному, с его точки зрения, преступнику, - но подписать приказ о
казни заложников или мародеров он мог без зазрения совести, даже перед
обедом. Он казнил как бы не конкретных людей, а враждебные его высоким
целям идеи. Он убирал препятствия с дороги к прогрессу. И не дай Бог вам
оказаться таким препятствием. Но стоит такому вождю увидеть страдания
одного человека, которого он знает лично, то в нем просыпается высокий
гуманизм и человеческое сострадание.
Мученика, который Колю не любил и любить, конечно, не мог, при виде
потерявшего сознание, лежащего у лестницы окровавленного соперника
охватила не только жалость, но и искреннее негодование к судьбе, которая
заставляет людей становиться врагами и убивать друг друга. Если бы рядом
оказался врач и предложил Елисею Борисовичу отдать половину своей крови
для спасения жизни Андрея Берестова, Мученик ни секунды бы не колебался.
Он бы всю кровь отдал - лишь бы его соперник жил!
Вначале Мученик решил было, что Коля уже умер, и постарался обнажить
голову. Но <пикельхельм> был уже потерян, потому пальцы Мученика
запутались в шевелюре, там и остались. Вождь революционеров стоял над
Колей, а мимо пробегали его соратники, продолжая наступление.
И тут Коля потянул вперед руку и застонал - высоко-высоко, будто
заплакал младенческим голосом.
- Люди! - закричал тогда Мученик. - Идите сюда, кто может! Человеку
плохо и ему надо помочь!
Он так убедительно кричал, что появился солдатик, который как раз и
искал Мученика, потому что нес в руке потерянный прусский <пикельхельм>.
Солдатик считал его необходимым для вождя, как бы источником
дополнительной силы.
- Молодец. - Мученик надвинул шлем на брови. - Надо перетащить его,
на диван или куда-нибудь.
- На лавку положим, а? - сказал покорно солдатик.
И они вдвоем, измаравшись кровью и уморившись, потому что бессильного
раненого человека тащить очень непросто, перетащили Колю на жесткую резную
дубовую скамью, что стояла у стены прихожей. Мученик обернулся в поисках
чего-то мягкого, чтобы положить под голову Беккеру, но ничего не нашел.
А тут в вестибюль дворца из внутренних помещений выбежал телеграфист
и спросил:
- Чего дальше делать? Они не сдаются.
- А мы их сейчас в море утопим, - ответил Мученик и засмеялся, без
злобы, а просто как человек, нашедший красивое решение геометрической
задачи. Затем наклонился к Коле, поцеловал его по-братски в холодный лоб и
сказал: - Выздоравливай, дурачок!
На этих странных словах Коля очнулся и увидел склоненное к нему лицо
Мученика. Лицо тут же отодвинулось и исчезло. Елисей убегал от него, за
ним телеграфист, а оттуда, куда они бежали, гремели выстрелы. Поэтому
слабый крик Коли, мольбу не покидать его революционеры не услышали.
Коля попытался сесть на лавке, но не смог - был слишком слаб и
слишком болела рука. У них, конечно, санитаров нет, подумал он о врагах. И
его охватила ненависть к Мученику, который так подло оставил его умирать.
Адмирал Колчак вывел к молу небольшую группу людей, отдавшихся под