Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
ный дождь. Волнение не превышалочетырех баллов.
Сходившиеся на рандеву крейсера и миноносцы резво перемигивались
сигнальными вспышками, плескались флажки сигнальщиков, между кораблями
сновали катера, развозившие депеши и приказы. Постепенно до разумения тех
командиров и офицеров, что не были в курсе дел, доходила вся дерзость
решения Колчака, и некоторых одолевал озноб опаски. Со времен адмирала
Ушакова, штурмовавшего Ионические острова, русский флот не предпринимал
еще попытки взять укрепленную сухопутную твердыню, каковой являлся
Стамбул, вернее, охранявшие его форты. И вот наступил решительный миг. Но
Советы и революционные власти, которым можно было пожаловаться, были
далеко.
Колчак не позволил командирам кораблей и тем матросским Советам, что
образовались уже на некоторых судах, проводить собрания и митинги по
поводу того, брать Константинополь или не брать. И запрещение митингов,
объясненное походными условиями и близостью неприятеля, ввергло в
растерянность социалистических агитаторов. Лишь на миноносце <Керчь>, где
командиром был старший лейтенант Кукель, верный сторонник Керенского, да
на транспорте <Евфрат>, команда которого была разагитирована анархистами,
произошли возмущения. Колчак, для которого самое важное заключалось в том,
чтобы вывести флот в море, мог не опасаться уже того, что несогласные
сорвут его начинание. Поэтому он приказал <Керчи> возвращаться в
Севастополь, подняв сигнал: <Позор трусам и изменникам>, но, нуждаясь в
<Евфрате> как в госпитальном судне. Колчак приказал крейсеру <Император
Траян> взять транспорт на прицел его шестидюймовок, что крейсер и
совершил, после чего выступление анархистов стихло. Кукеля же судил в
октябре в Севастополе военный трибунал и приговорил к пятнадцати годам
каторжных работ.
Все остальные корабли эскадры, будучи поставлены в известность, что
предстоят не учения, а настоящий штурм Константинополя, выразили по
меньшей мере одобрение и даже радость по поводу похода. Поход начинался
именно так, как рассчитывал на то Александр Васильевич.
Кильватерная колонна Черноморскою флота, возглавляемая линейным
кораблем <Императрица Екатерина Великая>, включала также линкор
<Евстафий>, немного устаревший, но еще вполне готовый к боям <Ростислав>,
<Пантелеймон> - бывший <Потемкин>. Замыкал колонну <Георгий Победоносец>,
тридцатилетний ветеран, который, однако, свободно держал скорость в
пятнадцать узлов, и Колчак мог рассчитывать на огневую поддержку его шести
двенадцатидюймовых орудий главного калибра.
Шесть крейсеров, более дюжины миноносцев и тральщики несли охранение
и как пастушьи собаки подгоняли к стаду толстозадые транспорты и ленивые
канонерки. К сожалению, состояние моря не давало возможности использовать
гидропланы, но все подходы к турецким берегам были достаточно разведаны, и
вряд ли турки смогли в последние дни придумать нечто необычайное.
Через три часа после выступления эскадры Колчак приказал отряду
тральщиков под охраной второй флотилии миноносцев идти вперед на полных
парах для того, чтобы уже в сумерках начать разминирование подходов к
проливам. Но более всего Колчак надеялся на добытые разведкой карты минных
полей у входа в Босфор, где были указаны проходы для турецких кораблей и
недавно выходившего на очередное крейсерство немецкого <Гебена>. Так что
акция тральщиков должна была подтвердить или опровергнуть правильность
трофейной карты. К утру, когда <Екатерина> оказалась в пределах видимости
турецкого берега, с тральщиков сообщили, что карта не солгала.
Море было окутано туманом - природа как бы смилостивилась над
адмиралом и его флотом, имевшим столь мало шансов на успех. Волнение
стихло, облака висели так низко, что смешивались с туманом. Дредноуты шли
малым ходом, стараясь незаметно подкрасться к цели. Если не обращать
внимания на искры в столбах дыма да утробное урчание корабельных машин,
флот был незаметен и неслышен. Турецкая береговая охрана, убежденная в
том, что Россия безнадежно погрязла в своих политических спорах и
проблемах, приближение флота проморгала.
Без единого выстрела, подобно летучим голландцам железного века,
следуя за миноносцами, линкоры один за другим вошли в Босфор и развернули
башни главного калибра против султанского дворца, военного министерства,
стоявших на рейде двух турецких и одного немецкого крейсеров, и в шесть
часов одну минуту изготовились к бою.
Александр Васильевич Колчак, когда истекали последние минуты перед
началом сражения, спустился в каюту императрицы Марии Федоровны, как и
было договорено ранее, и сказал:
- Прошу вас на боевой пост.
Именно туда, а не в кают-компанию, как было бы удобнее, поднялась
императрица. Там уже собрались офицеры штаба флота и корабля. Там же,
чувствуя себя неладно, всей шкурой ощущая высокое торжество момента,
стояли выборные от нижних чинов. Именно там, а не в кают-компании, Колчак
объявил:
- Господа, ее величеству пристало более, чем нам, простым смертным,
дать сигнал к началу решающего боя.
- Сыны мои, - произнесла старая императрица, - от имени Родины вашей,
от имени всех женщин нашей империи, от имени дедов и пращуров, положивших
головы во славу родины, я призываю вас подняться на смертельный бой с
недругом нашего государства и веры!..
На боевом посту не было Коли Беккера, и некому было скептически
усмехнуться, как умел только Коля, так как сочетание торжественных русских
слов с ощутимым акцентом создавало некий курьезный эффект, которого никто
не уловил.
А на известной картине академика живописи Бродского государыня
изображена с простертой, в сторону золотых минаретов Стамбула, тонкой
рукой. Адмирал Колчак и другие чины флота, а также великие князья Николай
Николаевич и Александр Михайлович стоят полукругом, внимая ее словам и,
конечно же, не улавливая акцента. Все в картине могло бы быть правдой, но,
как утверждает в своих воспоминаниях оппозиционер и либерал адмирал
Немитц, великих князей на боевом посту не было, потому что их забыли
пригласить.
После речи государыни ее увели вниз, хотя бы потому, что гул орудий
главного калибра совершенно невыносим для непривычного уха. К тому же
неизвестно было, как повернется дело. Поэтому по приказу Колчака с правого
борта была спущена шлюпка, в ней во время всего боя находились шесть
гребцов. В случае опасности императрица должна была покинуть корабль.
Однако, когда Колчак сказал об этом императрице, Мария Федоровна ответила
по-французски:
- Мы в одной лодке, мой адмирал. И глупо вылезать из нее посреди
моря.
Государыня попросила адмирала никому никогда о шлюпке не
рассказывать. Адмирал сдержал свое слово, но проговорился кто-то из
гребцов, и года через три <Русское слово> напечатало рассказ об этом, но
он уже не вызвал сенсации.
Ровно в шесть часов двадцать три минуты утра одновременно громыхнули
все орудия главного калибра, а также артиллерия миноносцев и
вспомогательных судов... Читатель, желающий ознакомиться с ходом боя и его
деталями, может обратиться к специальным популярным изданиям.
По всем законам авантюра адмирала Колчака должна была провалиться. Но
случайности играют немалую роль в истории. Ведь и слоны Ганнибала обязаны
были простудиться в Альпах.
Смерть султана Турции Абдул-Гамида, а также всего военного совета,
заседавшего в столь ранний час и обсуждавшего сведения разведки о движении
русского флота к югу, которая наступила от прямого попадания
двенадцатидюймового фугаса в зал заседаний, парализовала управление
Стамбулом. Энергичные действия немногочисленного десанта с русских
кораблей, захватившего береговые батареи, военное министерство и
генеральный штаб, а главное, разумеется, начало борьбы за власть между
младотурками и сторонниками Кемаля Ататюрка, привели к такой
дезорганизации, что из города в первую очередь убежали генералы, которые и
должны были организовать сопротивление.
Панические слухи о событиях в Стамбуле были разнесены телеграфом по
всему миру. В тот же день наступление русской Кавказской армии от
Трапезунда к Стамбулу развернулось сказочными темпами - еще трое суток, и
первые русские самокатчики увидели воды Мраморного моря, а гидроплан,
перелетевший оттуда и опустившийся на Босфоре у борта <Екатерины>, принес
радостные поздравления Колчаку командующего Кавказским фронтом.
Колчак, вторые сутки не спавший, осунувшийся, с лихорадочно
сверкающими глазами и нарушенным пробором, продолжая свою игру, ответную
телеграмму отправил не от своего имени, а от имени императрицы Марии
Федоровны, Божьей милостью регентши Российской империи. От себя же он
послал другую телеграмму - копия во все армии, в Петроград, в Севастополь
- в Париж, Берлин и Лондон. В ней сообщалось о только что завершившемся
обряде в соборе Святой Софии, наконец-то возвращенном Православной Церкви
после почти пятисотлетнего исламского унижения. В соборе вершилось
торжественное коронование государыни императрицы Марии