Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
, будто в него налита не вода, а густое масло, когда море и небосравниваются цветом и потому теряется линия горизонта, а рыбацкие лодочки
кажутся черными жучками, неподвижно повисшими в воздухе.
Публика на набережной была оживлена и криклива - еще не уморились от
жары, еще приветствовали ее. Среди гулявших было немало военных -
выздоравливающие отпускники, а то и те, кого революция сорвала с мест, а
возобновленный порядок еще не вернул на положенное место.
Ахмет остановился перед стеклянной дверью в гостиницу, разглядывая
свое отражение, - вроде бы он одет соответственно месту и времени. Был
Ахмет в плотно посаженном на голову канотье, чесучовом костюме и легких
белых ботинках. Для убедительности он крутил в руке тросточку. Дымчатые
очки завершали его туалет.
Он толкнул дверь. Зазвенел колокольчик.
Стоявший за стойкой худой пожилой портье с желтой лысиной,
напоминавшей бильярдный шар, сказал:
- Простите, но все номера заняты.
- Я хотел бы повидать госпожу Иваницкую, - сказал Ахмет. - Возможно,
она остановилась у вас под фамилией Берестова.
- Как? - Портье вздрогнул. - Вы господин Берестов? Вы пришли?
- Нет, я его друг, - сказал Ахмет. - Я его друг по гимназии. А где
госпожа Берестова?
- Вы господин Керимов? - сказал портье. - Заходите, пожалуйста. Она
вас давно ждет.
В голосе портье был укор человека, который знает о тебе куда больше,
чем тебе бы хотелось.
- Я не мог раньше, - сказал Ахмет. - Я был далеко.
- Я представляю, - сказал портье. - Если вы тот Керимов, которого до
сих пор ищет полиция.
- Нет, - сказал Ахмет. - Конечно же, я не тот Керимов.
- Впрочем, мне это не важно. Даже если вы Джек-потрошитель.
- Я и не Джек-потрошитель, я совсем не говорю по-английски, - сказал
Ахмет. - Но могу ли я понимать вас так, что Лидочка Иваницкая все еще
здесь?
- А куда ей деваться, - сказал портье, - если она до сих пор не
верит, что Андрей Сергеевич умерли? А вы мучаете ее - нельзя целый месяц
подряд питать ложные надежды.
- Она у себя? - спросил Ахмет.
- Поднимитесь. Комната четырнадцатая.
Ахмет всей спиной чувствовал недобрый взгляд портье - будто тот был
обманутым юнцом соблазненной девицы.
<Я тут совершенно ни при чем!> - хотелось крикнуть Ахмету, но он,
разумеется, не крикнул - поспешил по лестнице на второй этаж.
Лидочка открыла дверь и встретила его обыкновенно, словно он отходил
за папиросами, но задержался. Ни трагедий, ни слез - ничего, что так
пугало Ахмета в женщинах.
- Здравствуй, Ахмет, а я уж боялась, что ты не придешь.
- Я понял по поведению цербера внизу. Он много знает.
- С кем-то надо разговаривать, - сказала Лидочка. - А я здесь уже три
месяца живу. Сначала мне казалось, неделя - невыносимо долго. А теперь я
не могу тебе сказать, что давно сюда приехала.
- Тебе, наверное, деньги нужны!
- Ты заходи, Ахмет, заходи. Я, честное слово, рада, что ты обо мне
вспомнил.
Ахмет снял канотье и хотел было ловким движением закинуть шляпу
куда-нибудь, как положено при светском визите. Но в этой скудной комнатке
некуда было кидать канотье.
Лидочка села на кровать - та устало заскрипела, как голодная
медведица. Показала Ахмету на стул напротив. Ахмет наконец-то разглядел ее
- Лидочка была в скромном коротком, до половины икр, сером платье.
Единственное украшение на нем - белый кружевной воротничок. Волосы строго
забраны назад - никогда не догадаешься, что Лидочке чуть больше двадцати
лет - не из-за морщинок или ввалившихся глаз, - но в позе, походке,
движениях рук Лидочки появилось что-то старческое, как у монашки, которая
подолгу остается наедине с собой и уже не хочет иного общества.
- Ты болел, да? - спросила Лидочка. Она будто сама не верила в
уважительную причину исчезновения Ахмета, но давала возможность ему спасти
лицо.
- Нет. - Ахмет разгадал эту беспомощную деликатность слабого
человека. - Я был совершенно здоров, как адмирал Петров. Что станется с
татарином, а?
- Ахмет, я же ничего от тебя не требую и ни в чем тебя не виню.
- Я сам себя виню. Только, честное слово, Лидочка, я к тебе пойти не
мог. Нас сильно расколошматили - еле ноги унесли в горы. Там сидели.
Совсем недавно я в Симферополь вернулся, там тоже носа не покажи. Потом у
дяди прятался, в Алуште. Я и здесь незаконно.
- Прости, я совсем забыла, что тебе нельзя! - Лидочка даже
покраснела, испугавшись, что Ахмет сочтет ее слишком требовательной.
С улицы донеслись медные, начищенные звуки духового оркестра.
- Что за праздник? - спросил Ахмет.
- Сегодня должны прибивать щит.
- Что? - не понял Ахмет.
- Сегодня цесаревич Алексей вместе с адмиралом Колчаком будут
прибивать красный щит к воротам Константинополя. Бред какой-то. Ты
думаешь, они будут его гвоздями прибивать?
- Это плохо, - сказал Ахмет. - Каждый обыватель тычет пальцем: <Ты
татарин, ты предатель, ты неверный>. Чувствую себя как еврей, пересекший
черту оседлости.
- Глупый, - сказала Лидочка, - это же твоя земля.
- Это раньше Крым был татарской землей, но мы отдали его вам,
русским, не потому, что хотели, а потому, что были слабее. Значит, вы
ничем нам не обязаны. Можете выгнать всех татар в Сибирь.
- Ты с ума сошел!
- Ты не слышала, какие разговоры ведут русские патриоты.
- Хочешь, пойдем вниз, я тебя чаем напою. У меня в кафе все знакомые.
- Нет, мне нельзя.
- Ты рискуешь, что сюда пришел?
- Когда мы с тобой в последний раз встретились, была, если ты
помнишь, революция и свобода. Сейчас нами правят Романовы - только не тот
недотепа, что раньше был, а железная старуха и ее адмирал. Нам, бандитам,
лучше носа не высовывать. Очень много желающих применить к нам военный
трибунал. Но я знал: Лидочка ждет, что я приеду и покажу ей могилу
Андрюши...
- А знаешь, - Лидочка несмело улыбнулась, - я сама все выяснила.
Потому что думала - нет тебя, совсем нет... Может, ты погиб. Или уехал.
Все может быть. Я стала сама искать. По кладбищам.
- И нашла?
- Нет, не нашла. Очень сложное время было. Каждую ночь перестрелки,
потом социалистов расстреливали - почти две недели охотились, пока не
ввели в Ялту полк Дикой дивизии. Я далеко ездить боялась. К тому же я
ждала - а вдруг Андрюша придет на условленное место...
Лидочка поглядела на Ахмета так светло и спокойно, что тот уверился в
ее помешательстве.
- Не нашла я Андрюшину могилу, - сказала Лидочка. - На разных
кладбищах была, даже на маленьких. Я не посмела написать моим родителям...
может, мне придется уехать дальше, тогда они будут сильно переживать. А
они из-за меня напереживались достаточно. Но я съездила в Симферополь,
пошла в Глухой переулок, а там узнала в церкви, что Мария Павловна
скончалась от разрыва сердца...
- В позапрошлом году, - сказал Ахмет виновато, будто недосмотрел. - Я
думал, что ты знаешь, я не знал, что ты так далеко была.
- Потом я написала Маргарите. Маргарита подтвердила. Она тоже
слышала...
- Как я был в нее влюблен, но она предпочла этого проклятого Беккера!
- неожиданно воскликнул Ахмет.
- Не надо так говорить!
Лидочка поняла, что Ахмет не знает о смерти Коли, - впрочем, она сама
узнала об этом из газеты, где описывались похороны <Героев Дюльбера>.
Там были фотографии: <Миноносец <Хаджи-Бей> с прахом героев прибывает
в Севастополь>, <Гробы с прахом героев Баренца, Берестова, Джорджилиани во
Владимирском соборе>, <Отпевание>, <Похороны героев>, <Портреты героев>,
справа налево: <Полковник В. Баренц>, <Лейтенант флота А. Берестов>,
<Поручик Г. Джорджилиани>. Лидочка тогда пережила несколько минут новой
боли - забыв, что имя Андрея узурпировал Коля Беккер. А потом, увидев на
фотографии Колю, поняла, что тому теперь предстоит лежать в могиле под
чужим именем, и некоторые люди будут знать об этом. Корреспондент <Таврии>
взял интервью у какой-то Раисы Федотовны - <гражданской супруги Андрея
Сергеевича>. У Коли была дама в Севастополе? Что она знает? Какое право
имеет она называть себя женой Андрея Берестова?.. Потом, когда прошло,
Лидочке стало жалко Колю. Пускай он не всегда был хорошим - но все же он
был свой, он был их приятель и приятель Андрюши. И носил его имя с честью.
Да, да! Именно с честью! И погиб, спасая императрицу. Впрочем, Лидочка,
как и все ее семейство, никогда не числили себя в монархистах. Как и
положено российским интеллигентам, Иваницкие были республиканцами. На
месте императрицы могла быть иная, просто пожилая женщина, и тогда подвиг
Коли, погибшего за пулеметом, становился даже более героическим, но для
простого народа, конечно же, важнее всего было слово <императрица>, будто
остальных спасать не положено. Впрочем, времена так быстро стали меняться,
и меняться к худшему, так энергично полезли из щелей те, кого обидела или
побила революция и которые спешили теперь отомстить! Лидочку это не
касалось - она старалась ни в чем не участвовать и не заводить знакомств,
- но другим людям, даже тем, кто по горячности чувств и стремлению к
высоким идеалам справедливости бегал по улицам, нацепив красные банты или
повязки, а то и выступал на митингах, им порой приходилос