Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
r />его расчетам, к центру.Андрей мчался так, как никогда в жизни. Улица была темной, но впереди было
светлее - там горели окна. Неожиданно совсем рядом отворилась дверь и кинула на
мостовую прямоугольник света. Несколько человек выходили из кофейни. Андрей
повернул к открытой двери, он хотел спрятаться там, словно свет отпугнет
грабителей.
- Пустите! - крикнул он людям, которые остановились в дверях, не сообразив еще,
что происходит.
Те сразу загалдели по-гречески и стали отталкивать Андрея, словно отдавая его на
растерзание бандитам. Они смеялись, а Андрей по-русски кричал им:
- Вы что, не видите, это же бандиты!
Преследователи остановились шагах в двадцати, они стояли, готовые кинуться на
свою жертву вновь.
Один из греков что-то громко спросил у преследователей.
Те не ответили.
Андрей всей шкурой понял, что возникшая пауза в его пользу.
Второй грек задал тот же вопрос, но уже настойчивей.
Последовал ответ. Краткий. Злой.
И тут же - взрыв голосов тех греков, что окружили Андрея. Один из них даже
отделился от группы и пошел к нападавшим, но бандит поднял нож острием вверх,
как бы любуясь им, медленно шагнул навстречу греку. Тут же из дверей таверны
выскочил толстый мужчина. Он опрокинул один из пустых столиков, что стояли на
мостовой. Потом вытянул руку вперед, и Андрей понял, что у него в руке пистолет.
Последовала вспышка и негромкий за возбужденными голосами выстрел. Воплем
откликнулся один из нападающих, и нож, звякнув, упал на каменную мостовую -
заблестел ярко и холодно. Андрей лишь поворачивал голову - туда-сюда, как
зрители на соревнованиях по лаун-теннису.
Раненый турок сел на мостовую, он нагнулся к вытянутой ноге и быстро говорил -
злобно и отчаянно, но его товарищ, вместо того чтобы помочь, побежал прочь, и
его никто не задерживал, потому что все сгрудились вокруг раненого и галдели
так, словно поймали самого дьявола.
В домах открывались окна, и голоса, большей частью женские, спрашивали, что
произошло. Андрей стоял в стороне и не знал, что ему делать дальше, и тут ему на
плечо легла рука. Он чуть не лишился чувств от страха - так это было неожиданно.
Оказалось - всего-навсего поручик Митин.
- Прибежали на шум, - сказал Митин, - вижу, знакомая фигура. Зря вы тут стоите -
мало ли что. Идите-ка спать. Вас это не касается.
- Спасибо, - сказал Андрей, - сейчас воспользуюсь вашим советом. А разве вас не
интересует, что здесь произошло?
- Мы никогда не узнаем. Мы их тарабарщине не обучены.
- К сожалению, все не так, - сказал Андрей. - Виновник всего переполоха - я. Это
за мной бежали.
И он рассказал Митину о том, что произошло. В это время пришел местный
полицейский, в феске, сонный и злой, и началось долгое выяснение. Откуда-то
появился фельдшер, который начал перевязывать стонущего бандита, на что
последовали возражения и новая волна криков. Юрий объяснил, что на Андрея напали
турецкие грабители, но они забежали за ним в греческий квартал, куда, пока
русские не ушли, туркам появляться без нужды не следует.
- Впрочем, давайте я вас провожу до гостиницы, - сказал Митин. - Я тут одного
солдата для порядка оставлю, но думаю, они без меня разберутся.
До гостиницы оказалось совсем недалеко - кофейня, у которой ранили бандита,
располагалась на той же улице.
- Как же меня выследили? - спросил Андрей.
- Наверное, пока вы по берегу моря гуляли, - сказал Митин. - Там всегда
ошивается всякая шантрапа. А когда вы отправились домой переулками, они решили
воспользоваться моментом.
- Но один из них подстерегал меня на полдороге.
- Они тут все переулки знают - как вы у себя дома. Вы сам откуда?
- Я из Симферополя.
- А я москвич, - сказал Митин. - Коренной москвич.
- Я в Москве учусь, в университете, - сказал Андрей. И замолк. Потому что он
учился там по земному счету столь давно...
- Я там многих знаю, - сказал Митин. - Я сам из вольноопределяющихся. Только с
зимы пятнадцатого в школу прапорщиков пошел.
Они остановились у гостиницы. У дверей стоял мотор, в котором спал шофер.
- С завтрашнего дня мы начинаем раскопки, - сказал Андрей. - Я буду рад, если вы
найдете время нас навестить.
Митин поблагодарил его и откланялся.
Андрей вошел в вестибюль. Запахи перегара, дешевой помады и чеснока были
настолько густы, что Андрей остановился в дверях, не в силах преодолеть эту
стену.
В вестибюле, как и прежде, дым стоял коромыслом.
Андрей чувствовал смертельную усталость, при которой никого не хочется видеть и
слышать - только бы забраться в норку и заснуть. Портье достал из ячейки ключ
Андрея на отполированной тысячью рук деревянной груше.
- Вас спрашивали, - он достал из ячейки визитную карточку.
Андрей с удивлением прочел на карточке имя, написанное по-гречески и по-
французски:
"Мадам А. И. Теофилато, антрепренер".
Внизу быстрым тонким почерком было приписано по-русски:
"Завтра в 2 часа пополудни в "Луксоре". И неразборчивая подпись.
- Кто мне оставил записку? - спросил Андрей.
Портье - сверкающий намазанными помадой волосами и усами, угрожающе торчащими до
ушей, высоко поднял густые черные брови и сказал что-то по-гречески.
- Я не понимаю, - сказал Андрей. - Кто оставил мне записку? Чья это карточка?
На это портье совершенно серьезно ответил длинной фразой по-французски, которого
Андрей, к сожалению, почти не знал.
Ладно, разберемся, сказал себе Андрей.
Он пошел к лестнице. Путь его лежал мимо длинного дивана, на котором как
приклеенные сидели в ряд три девицы легкого поведения, а сбоку уместился, уткнув
трость в пол и положив на ее набалдашник полные изнеженные руки, господин
негоциант Сурен Саркисьянц.
- Добрый вечер, господин Берестов, - произнес он, не поднимаясь с места - лишь
его крупный нос поднялся и уперся Андрею в грудь, будто господин Саркисьянц
намеревался его клюнуть. - Заприте на ночь дверь, - сказал он. - У нас
небезопасно.
- Спасибо, - сказал Андрей. - Я запру.
- Спокойной ночи.
Три девицы обратили к Андрею намазанные помадой и румянами рожи.
- Спокойной ночи.
Андрей поднялся на третий этаж. Почему-то на лестнице он встретил совершенно в
дым пьяного подполковника Метелкина, который волок по коридору толстую женщину в
черном платье и белом переднике сестры милосердия. Наколка с красным крестом
была сбита набок, и медсестра все старалась ее поправить и при том громко
говорила:
- Илья Евстафьевич, вы же пользуетесь моей беззащитностью.
- Молчи, сука, - повторял Метелкин.
Зрелище было неприятное, и Андрей хотел обойти эту парочку, но Метелкин, хоть и
смертельно пьяный, сказал:
- Берестов, Берестов, из уважения к вашему положению в преступном мире дельцов и
интриганов, к которому имею честь принадлежать, передаю вам Марью Валентиновну
во временное содержание. Нате, подержите, потом верните мне.
- Как вы смеете! - медсестра наконец поправила наколку и начала рыдать.
Андрей поспешил к себе в номер.
Дверь Андрей запер изнутри, а потом, движимый тревогой, сунул ножку стула в
ручки двустворчатой двери - теперь, чтобы открыть ее, надо было сломать стул.
Усталость была такая, что Андрей с трудом заставил себя умыться и еле доплелся
до постели.
Постель была сказочно мягкой, но белье пахло плесенью.
Андрей заснул сразу, без снов.
...Он проснулся посреди ночи от страшного, испепеляющего чувства.
Он лежал некоторое время неподвижно, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, что
происходит с ним...
Андрей вскочил с постели, понимая притом тщетность борьбы.
Клопы в гостинице "Галата" оказались и многочисленнее, и злее родных ялтинских и
симферопольских клопов - видно, сменяющие друг дружку цивилизации тысячелетиями
вырабатывали в них злобу, умение бить из-за угла и исчезать в складках мягкой
перины.
***
Завтрак проходил в сером, будто бы еще не опомнившемся от набега гуннов
ресторанном зале, где нашелся лишь один стол, который сумели убрать изможденные
официанты, покрыть его серой в пятнах скатертью и отыскать где-то, видно в
соседнем трактире, кувшин йогурта и лепешки. Кофе, правда, был отменный.
Официанты передвигались как сонные мухи, метрдотель отсутствовал, и вместо него
распоряжалась мелко завитая дама средних лет с множеством подбородков, верно,
хозяйка гостиницы.
Все сотрудники экспедиции Московского университета пришли к завтраку вовремя и
все не выспались из-за злобнькх клопов. За завтраком сидели несвежие,
потрепанные и даже пыльные, обсуждали методы борьбы с этими паразитами, которых
гостиничные хозяева вовсе не считали за бедствие.
Как было уговорено, профессор Успенский должен был прийти к завтраку, чтобы
потом провести коллег по достопримечательностям Трапезунда. Но вместо профессора
появился крестьянский сын Иван Иванович, умытый, свежий, белокурый, розовощекий
и красногубый. Оказывается, сообщил он, профессор неожиданно занемог, его свалил
приступ лихорадки. Поэтому проводить экскурсию будет он, Иван Иванович. После
чего молодой помощник Успенского уселся за общий стол и славно позавтракал,
объяснив вполголоса Андрею, которого почитал уже за приятеля, что хозяйка в том
доме, где стоят постоем археологи Успенского, экономит на завтраках и они почти
голодают. А жалованья, разумеется, не хватает на сытую жизнь.
- Если бы, - продолжал он, когда они вышли из-за стола и проследовали в
вестибюль, - если бы я не приторговывал контрабандой, наверное, помер бы с
голоду. Другие ничего, они в пище сдержанные, а мне много нужно, чтобы
поддержива