Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
аш человек на"Измаиле". Мы сразу спрашиваем капитана - где господин Берестов? Но мы не
волнуемся, не беспокоимся, потому что господин Берестов знает, куда идти, с кем
встречаться - он знает, что его ждут у самого корабля. Он должен сделать знак...
Аспасия подняла правую руку и щелкнула пальцами.
- Вот так. И мы знаем. Большой человек из Севастополя здесь.
Аспасия выдохнула, сделала паузу - она была актрисой, и речь ее была театральным
монологом. Далее она говорила трагично...
- Господин Берестов на борту! Но господин Берестов не подает нужного знака,
господин Берестов остается на набережной и уезжает с Метелкиным. Потом Метелкин
везет его в "Галату", которую контролируют люди Метелкина, а господин Берестов
делает вид, что его вообще в городе нет. А ночью он вдруг отправляется гулять по
ночному Трапезунду. Где гуляет господин Берестов? С кем хочет встретиться -
почему не хочет встретиться с верными людьми - кто мне ответит на эту загадку?
- А где вы учились? - спросил Андрей.
- В гимназии, - совсем не удивилась неожиданному вопросу Аспасия, - в Керченской
женской гимназии, только не кончила - я сбежала с театром Брусиловского после
шестого класса.
Андрей отметил для себя, что в таком случае версия о похищении Аспасии в гарем в
нежном шестилетнем возрасте не соответствует действительности.
- И зачем вы меня отвлекаете? - сказала Аспасия капризно. - Почему вы не можете
сказать мне правды?
- Правда одна, - сказал Андрей. - Я в самом деле Берестов, Андрей Сергеевич, что
записано в моем временном свидетельстве - желаете посмотреть?
- Мы уже смотрели, - сказала Аспасия спокойно, признавая этим, что вещи Андрея
обыскивали.
- Все остальное - ошибка. Я тысячу лет не был в Севастополе, я никогда в жизни
не занимался торговлей.
Андрей откинулся на спинку стула и прихлебнул дедушкиного коньяка.
- Андрюша, - сказала Аспасия, - я на все ради тебя готова. Не ради тебя - ради
правды. Мы теряем дни, часы - это может оказаться роковым. А ты играешь в какую-
то глупую игру. То ли потому, что открыл уши для злобных сплетен, то ли ты
попросту дурак.
- Ну уж и дурак, - сказал Андрей, которому почему-то нравилось дразнить такую
красивую женщину.
- Если вчера ночью у турок не получилось, то сегодня получится обязательно, -
сказала Аспасия. - И тебя мы спасать не будем.
- И вам не будет меня жалко? - спросил Андрей. Коньяк был настолько крепок и
душист, что в голове Андрея легонько и приятно зашумело. И он стал куда смелее и
увереннее в себе, чем раньше.
- Нет, - резко сказала Аспасия и поднялась. - Мне не будет жалко глупого
мальчишку. В Севастополе должны знать, кого посылать. И если послали тебя,
значит, они недостаточно уважают меня. В таком случае я найду других партнеров.
Она была даже менее красива - злость никогда никого не красила - она сужает
глаза и делает неправильной линию губ.
- Вы свободны, Андрей, - сказала она. - Я вас и пальцем не трону. Но теперь сами
ищите себе охрану.
- Ну ладно, Аспасия, - сказал Андрей, которому вдруг надоела игра в каких-то
казаков-разбойников. - Произошла ошибка. Честное слово - я другой Берестов. Есть
же вторая Аспасия в Греции?
- Аспасий много. Но Аспасия Теофила-то - одна.
- Сомневаюсь, - сказал Андрей.
- И Андрей Сергеевич Берестов в Севастополе тоже один. Таких совпадений не
бывает!
- Вот приедет завтра ваш настоящий Берестов - тогда поймешь, что бывает.
- Иди, - сказала Аспасия.
Она по-королевски завершила аудиенцию. Но когда Андрей обернулся от входа, он
увидел, что она смотрит ему вслед. И он понял, что Аспасия не совсем уверена в
том, что поступает правильно.
Андрей развел руками, послал Аспасии воздушный поцелуй. Дедушкин коньяк еще
продолжал на него действовать.
На улице был такой ослепительный и жаркий день, что Андрей зажмурился.
***
Поведение Андрея и его очевидная искренность смутили Аспасию. Ошибка казалась ей
невероятной, но в жизни бывают и более невероятные случаи.
Ничего не оставалось, как подослать к Метелкину верного Сурена. Конечно же,
Метелкин предпочел бы, чтобы к нему пришла сама Аспасия, но дело есть дело -
Аспасия всегда предпочитала за услуги платить деньгами, а если телом, то чужим.
Метелкин уже имел возможность в этом убедиться и смирился.
Метелкин сразу сообразил, что хочет разузнать у него негоциант. И признался, что
и сам готов был попасться на удочку - но, к счастью, в недавнюю поездку в
Севастополь он побывал в Главном штабе флота и видел там лейтенанта Берестова -
ничего общего с археологом Берестовым не имеющего. Рассказав это, Метелкин долго
смеялся - Аспасия желала создать собственную Трапезундскую империю, наладив
прямые связи с Севастополем, в обход Метелкина. И кончилось это конфузом - как
же не смеяться подполковнику!
Еще смешнее было то, что на ту же удочку попались и турки. Гюндюза хлебом не
корми - дай сделать пакость Аспасии и ее грекам. Вот он и послал своих людей
убить русского агента. И археолог Андрюша - тут Метелкин буквально упал на стул
от смеха - чуть было не отдал Богу душу только потому, что в Севастополе у него
обитает однофамилец. Правда же забавно, господин Саркисьянц?
Господин Саркисьянц сказал, что не видит ничего смешного в возможной гибели
молодого человека и даже намерен довести через своих людей до слуха Гюндюза, что
Берестов трапезундский и Берестов симферопольский - разные люди. Только Гюндюз
не поверит!
Так что Аспасия немедленно потеряла интерес к Андрею, сохранив, правда, к нему
симпатию. Андрей же начал тосковать и вечерами, возвращаясь с раскопок, взял за
обыкновение гулять по улице мимо "Луксора" - он слушал музыку и голоса, но войти
не смел.
Господин Сурен Саркисьянц также не показывался, убийц никто не подсылал - три
дня прошли в трезвой археологической жизни, и Андрею было чуть обидно оттого,
что он перестал быть центром внимания стольких враждующих сил. Он даже Ивана
крестьянского сына видел только раз и то случайно - когда тот привозил от
Успенского забытые Авдеевым в Москве бумажные пакеты для находок. С Андреем они
поговорили минут пять - ни о чем, посетовали оба, что дела не дают увидеться -
так и расстались. Один вечер Андрей провел с поручиком Митиным, - тот заглянул к
Андрею - даже вытянул его вниз в ресторан. Андрей сначала отнекивался
стесненными имущественными обстоятельствами, но потом сдался - не из-за Митина,
а из-за гложущей тоски по Аспасии - это было как болезнь, как стремление курить,
как нечто ненормальное, нецивилизованное. Андрей никому даже не сказал о своем
свидании с Аспасией.
Они с Митиным посидели внизу, за одним столиком с двумя известными здесь арабами
- английскими шпионами, которые много шутили и сами смеялись своим шуткам. Когда
Андрей поднялся к себе в номер, он понял, что там кто-то был, перевернул все его
вещи и весьма неаккуратно положил их на место, будто нарочно хотел дать понять
хозяину, что его обыскивали.
Андрей проверил - не пропало ли чего. Все было на месте. Значит, это были не
грабители. Андрею не было страшно, что в его вещах рылись - но очень противно.
Как будто он наверняка знал, что у тех людей грязные руки. Ему даже не хотелось
оставаться в комнате, где только что были эти нечистые люди. Потом он понял, что
пойдет к Аспасии и велит ей прекратить эти шутки. Вот сейчас пойдет - покажет!
Наверное, Андрей был слегка пьян - они пили с Митиным и английскими шпионами
сладкое местное вино, иначе бы он не отправился так поздно один на улицу. Но все
в нем перепуталось и не последнюю роль в его решении сыграло терзающее
стремление хотя бы увидеть Аспасию. По крайней мере, теперь есть предлог
поговорить с ней.
Андрей вышел из гостиницы. У входа, как всегда, было людно - он даже узнал одну
из девиц Аспасии. Митин еще оставался в ресторане. Ночь за пределами огней
гостиницы была черной и душной.
Пройти Андрею было всего ничего - метров пятьсот до угла, потом за угол, там
второй дом - "Луксор".
На тротуаре, в кафе, в лавках, что еще были открыты, толпилось немало народа -
была суббота, завтра местный праздник.
Противоположная сторона широкой улицы была темной - почему-то все оживление
сместилось к одной стороне. Андрей сошел с тротуара на мостовую - ему
показалось, что там, где нет встречных и никто не толкается, прохладнее.
Он дошел до перекрестка - как раз над головой его горел фонарь. Навстречу по
мостовой ехала пролетка - лошадь шла мерно, - тук-тук подковы по каменной
мостовой. Андрею показалось странным, что один человек сидит в пролетке, а
второй идет рядом по мостовой и мирно с ним беседует.
Андрей шагнул в сторону, чтобы пропустить пролетку, и в этот момент человек,
шедший рядом с ней, сделал шаг к Андрею, и в руке у него оказался нож.
Человек прошипел что-то - не надо было быть большим лингвистом, чтобы понять
смысл угрозы.
И в тот же момент человек, что сидел в пролетке, соскочил с нее, схватил руку
Андрея и так ловко завел ее за спину, что Андрею пришлось согнуться и покорно
повернуться к пролетке.
- Лезь, - сказал тот, кто держал его сзади. Было больно. А нож второго человека
метнулся вверх и прижался лезвием к горлу - у его хозяина было тупое озлобленное
лицо, ему ничего не стоило полоснуть ножом по горлу.
Андрей хотел сказать что-то, но человек с ножом увидел, как движутся губы, и нож
надавил на горло.
И через несколько секунд Андрей уже сидел в пролетке, по обе стороны от него
уместились, сжимая его, два пахнущих потом и опасн