Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
зданиемкомендатуры и высоким каменным забором. Дул страшный ветер, стонали и хрипели
почти невидимые в рассветной мгле деревья. Окна везде были потушены, и такое
было ощущение, что во всем городе - ни души.
Может, и к лучшему, подумал Андрей, что я очутился здесь на рассвете - по
крайней мере есть время осмотреться.
И тут же его охватило беспокойство за Лидочку - как она там, плывет ли еще в
потоке времени или уже ждет на набережной?
Стоять на месте было холодно, да и нетерпение не давало оставаться недвижным.
Андрей поднял воротник студенческой тужурки - стало чуть теплее - и осторожно
пошел в сторону судебного здания. Во дворе его он остановился, глядя на темные
окна второго этажа и выискивая глазами кабинет Вревского. Не преуспев в этом,
Андрей обогнул здание суда и через полуоткрытые ворота вышел на улицу.
На улице было темно - единственный в поле зрения фонарь на перекрестке. Второй,
тусклый, в разбитом колпаке, еле светил над входом в суд. Прибитая к двери белая
картонка привлекла внимание Андрея. Ему с чего-то вдруг показалось, что это -
объявление о поиске и вознаграждении за его голову. Факт того, что он отсутствовал на этом свете более двух лет, не вмещался в сознание.
Кривыми буквами на картонке было выведено: "ЯЛТИНСКИЙ ГОРОДСКОЙ СОВЕТ СОЛДАТСКИХ
И РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ"
Картонка частично закрывала стеклянную вывеску "Городской суд", угол которой был
отбит.
Во всем в этом была несуразность - кто посмел разбить вывеску, кто посмел
наклеить на нее какую-то нелепую вывеску о "совете"? Кто с кем советуется?
Рабочие с солдатами?
Порыв ветра с моря заставил Андрея поежиться - где же спрятаться? Он пошевелил
пальцами в карманах и понял, что у него нет с собой ни копейки, ни бумажки -
ничего. Все отобрано при обыске, когда его сажали в камеру. Он как бы не
существует. Не ко Вревскому же идти с жалобой - отдайте мой студенческий билет и
двадцать рублей, что были в него вложены!
Под утро каждый город являет собой наиболее пустынное зрелище. Даже
припозднившиеся гуляки уже добрались до дома, а первые дворники и торговцы, что
съезжаются на базар, еще не поднялись.
Андрей быстро пошел вниз к набережной, припрыгивая, чтобы согреться. Никто не
встретился ему. Постепенно светало.
Глупость положения заключалась в том, что Андрей не мог сунуться даже в
ночлежку, потому что у него не было ни гроша.
Андрей пошел быстрым шагом, хотя быстрый шаг не согревал - ветер выдувал все
тепло, что набирало тело от движения, надеясь отыскать какую-нибудь шаланду или
пароходик, где можно спрятаться. Опыта у Андрея по этой части никакого не было,
а холод мешал сосредоточиться и придумать выход. Может быть, отправиться в
полицейский участок и заявить, что тебя обокрали? Ты студент из Петрограда,
приехал на лечение и вот - такая незадача - ни копейки... Пока будут разбираться,
можно выспаться. В плане обнаружился недостаток: в разгар этого душещипательного
разговора открывается дверь, и входит Вревский, впрочем, достаточно одного из
полицейских, которые знают Берестова в лицо. Нет, план этот слишком рискованный.
Попасть в тюрьму, из которой с такими приключениями убежал, может лишь существо
весьма глупое.
Набережная была пуста. Здесь было светлее, чем в городе. Можно гасить фонари.
Андрей пошел еще быстрее, чтобы не думать о пронизывающем ветре, и тут спереди
увидел выходящих на набережную трех солдат - все трое с винтовками за плечами.
Андрей еще толком не разглядел их, но уже всей шкурой почувствовал - это
патруль. Патрулю холодно и скучно, и он, конечно же, остановит студента.
Андрей тут же свернул в дверь - дверь была не заперта. За ней был черный
неосвещенный вестибюль. А куда дальше - неизвестно. Андрей и нащупал рукой
правую стену и пошел вдоль нее, ощущая пальцами шершавость масляной краски. Вот
впадина, ниша - это еще одна дверь, дверь заперта. Снова стена...
Сзади хлопнула входная дверь.
- Эй, где ты? - послышалось оттуда. Значит, они увидели, куда он скрылся.
Сзади загорелся ручной фонарь. В эти мгновения руки и ноги Андрея действовали
самостоятельно, как у зайца, которого со всех сторон обложили волки.
Андрей забрался под лестницу, в тесное пространство, куда хозяева или жильцы
дома втискивали, по обычаю русских людей, то, что уже иногда никому не
пригодится, а выкидывать жалко; там стояли старые сундуки с тряпьем. Солдаты
потоптались у входа, возя лучом фонаря по подъезду, не уверенные, безвреден
беглец или крайне опасен и вот-вот выстрелит из револьвера. В конце концов точка
зрения осторожных победила, и патруль ушел, а Андрей понял, что не было бы
счастья, да несчастье помогло. Он оказался загнан в сухое, относительно теплое
место, и, устроив гнездо в тряпках. Андрей проспал часа три до тех пор, пока
начавшийся день не заставил многочисленных шумных жильцов этого подъезда
выскочить на лестницу и начать беготню и свары над головой Андрея. Андрей вылез
из-под лестницы и тут же столкнулся нос к носу с юной девушкой, которая шла с
ведром воды. Девица вылила ведро ему под ноги и завопила, словно увидела
дракона.
Когда же Андрей, подгоняемый криком, вылетел из подъезда и, движимый инстинктом
самосохранения, нырнул в подворотню, он встретился с двумя грузчиками, что несли
громадное зеркало в резной раме. Андрея они не заметили, зато он целую секунду
мог глазеть на себя. Он не закричал и не убежал подобно той пугливой девице,
потому что был смелым и выдержанным мужчиной. Он попытался вжаться в стенку,
чтобы его не заметило страшное ночное существо, вурдалак, покрытый густым слоем
паутины, тянувшейся за ним белыми кисейными хвостами, тонкой, подлестничной
пылью, скрывавшей черты лица и руки, с волосами, стоявшими вертикально и цветом
своим, и общим видом схожими с громадным куском пакли.
Андрей в ужасе зажмурился, а когда через секунду открыл глаза вновь, то грузчики
с зеркалом уже миновали его, и Андрею ничего не оставалось, как поверить в то,
что чудовище - не кто иной, как он сам.
Андрей кинулся следом за грузчиками, которые уже внесли зеркало в черный ход
гостиницы "Мариано" - там было в тот момент пустынно. Андрей огляделся и на
счастье увидал то, о чем и мечтать не смел - туалетную комнату для служебного
персонала гостиницы, не только с писсуаром, но и умывальником, возле которого
висело вафельное полотенце и лежал обмылок.
С помощью этих предметов, а также расчески Андрей за какие-нибудь две минуты
смог привести себя в видимость порядка и, когда вышел вновь во двор, вдруг
сообразил, что светит солнце, стало тепло и жизнь замечательна, но зверски
хочется жрать.
Несмотря на мытье и чистку, Андреи все равно выглядел сомнительно, и гулять по
набережной ему не следовало. Проблемы еды, убежища, тепла оставались - даже
газету купить было не на что: правда, с газетой тут же образовалось - он увидел
край газеты, торчащий из урны, и вытащил ее, подумав, как быстро человек,
становясь нищим, теряет обычную стеснительность, ограничивающую жизнь
добропорядочного обывателя. Сколько раз Андрею приходилось удивляться тому, как
нагло ведут себя босяки, а сейчас он понял, что куда ближе к бродягам, чем к
законопослушным ялтинцам.
Газета от 17 апреля, судя по бумаге, была относительно свежей - только неясно,
вчерашней или ранее. Дело в том, что урна в сквере была туго набита мусором,
мусор даже вываливался из нее. Значит, и на самом деле произошли пертурбации,
так как при пертурбациях у нас первым делом перестают убирать улицы.
Характер пертурбаций, название которым было "революция", Андрей вскоре извлек из
газеты, которая сообщала о дебатах в Петроградском совете, решениях Временного
правительства, приезде в столицу вождей эсдеков Мартова и Ульянова, о митинге у
Финляндского вокзала. Тут же следовал комментарий редактора "Таврии", в котором
тот убедительно доказывал, что Ульянов и его присные были пропущены через
Германию германским правительством, потому что они существуют на немецкие деньги
для того, чтоб разорить Россию, а затем передать ее немцам. Но самое ужасное:
война еще продолжалась и военные действия происходили как во Франции, так и в
Прибалтике.
Миллионы человек сидели в окопах, погибали, страдали от ран, мучились простудой
и вшами. О судьбе Николая и царского семейства в газете не сообщалось - так что
Андрей не знал, жив ли император или, может быть, его уже обезглавили, как
гражданина Людовика Капета.
Странно это было - только вчера Андрей жил, вернее, сидел в тюрьме, в
государстве невероятно прочном, тысячелетнем, как Рим, и вечном. И, убегая от
Вревского, Андрей с Лидочкой вовсе не думали, что такое государство может
рухнуть или в нем может произойти настоящая революция.
И вот нет этого вечного государства...
А Андрей, не изменившись, не проживши более дня, оказался вовсе в иной эпохе.
Теперь он должен найти здесь Лидочку и попытаться с ней вместе начать какую-то
жизнь. Но как искать, если... и только тут Андрей осознал весь ужас события: ведь
она уже год как здесь! И совсем одна!
Об этом Андрей подумал, уже стоя на набережной так, чтобы держать в виду древний
платан. Дерево еще только распускалось. Листья, легкие, изрезанные, были
нежного, салатного цвета.
Андрей понял, что офицеры, идущие по набережной - видно, большей частью
выздоравливающие из госпиталей, - выглядели необычно и бедно.
Потом он сообразил - офицеры были без погон. Погоны были сняты совсем недавно -
даже материя на плечах мундиров и шинелей