Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Роман "Река Хронос"

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73

Книга III

да не показала...
- Я не хотела ничего показывать. И главное, помни, ты хороший, ты порядочный, ты
чистый мальчик, а я плохая.
Аспасия положила на ладонь Андрея небольшой твердый сверточек.
- Спрячь в карман и не разворачивай, пока твой пароход не уйдет в море. Ты
обещаешь?
- Обещаю, - сказал Андрей, стараясь вглядеться в черты лица Аспасии. Только это
было сейчас важно. Он готов был расплакаться от страха потерять навсегда
Аспасию.
Аспасия протянула длинные сильные руки, обхватила Андрея за плечи и поцеловала
его, обмякая от встречного поцелуя, от резкости и силы, проснувшейся в Андрее,
который уже не мог справиться со своим телом. Ее горячий язык ворвался к нему в
рот, она застонала, и это состояние поцелуя, подобного которому Андрею еще не
приходилось переживать в жизни, поцелуя более значимого и страстного, чем сам
акт любви, заставляет онеметь все тело, замереть, как птица под ладонью, чтобы
ничем не поколебать это хрупкое сооружение страсти.
Аспасия оторвалась, откинув голову, оттолкнула Андрея.
- Мне больно, - сказала она. - Ты мне делаешь больно. Не надо.
- Извини, - сказал Андрей, как только отыскал голос.
- Уходи, - сказала Аспасия.
На этот раз Андрей сам открыл дверцу кареты и спрыгнул на мостовую. Аспасия
отодвинулась в глубь кареты, и можно было лишь угадать сияние ее глаз. Инвалид
что-то сказал Андрею, потом стегнул лошадь, и карета покатила прочь.
И только когда карета уехала, исчезла, Андрей начал понимать, что со стуком ее
колес кончилась целая жизнь, кончился Трапезунд и люди, которые живут там, а
завтра кончится сама Аспасия. И с каждой минутой, с каждой милей, все более
настоящей будет становиться Лидочка - единственное существо, плывущее вместе с
ним в потоке времени. Все остальные люди - миражи, хоть кажутся настоящими,
потому что завтра Андрей и Лидочка могут попрощаться с ними и умчаться,
допустим, в 1941-й далекий счастливый год и там - они будут такими же молодыми и
здоровыми, как сегодня, а остальные люди окажутся в прошлом...
И от этой мысли, преисполненной гордыни, вызвавшей странную нездоровую радость,
Андрей тут же начал сползать к унынию одиночества, к утомлению избранности -
очень мало есть на земле людей, для которых одиночество - обязательная
принадлежность избранности - кажется желательным и естественным. Отринув всех
окружающих его, как существ, не обладающих Даром, он вскоре начал тосковать от
невозможности разделить этот Дар со всеми, кто ему мил и близок. И нужен ли Дар,
если он навсегда лишает тебя возможности страдать и наслаждаться видением
красоты Аспасии Теофилато?
Андрей остановился в вестибюле - на диване сидели в ряд три проститутки. Русико
в матроске и короткой юбке-клеш ходила по вестибюлю и, увидев Андрея,
обрадовалась - подошла к нему, улыбаясь смущенно, отчего образ воительницы и
амазонки куда-то пропал - словно Русико сняла маску. У нее тоже был подарок для
Андрея.
Она вытащила из-за корсета не очень умело связанные варежки.
- Возьми, - сказала она, - там в России холодно будет. Носить будешь, меня
вспомни.
Андрей смутился, не знал, как надо поблагодарить Русико. Она сама протянула
руку, и Андрей поцеловал ей руку.
Военлет Васильев, который в эту минуту вышел из ресторана и держал путь в
отхожее место, остановился и захлопал в ладоши.
- Прелестно, - возопил он. - Прелестно! Мы целуем лапки шлюхи.
Андрей кинулся было к нему, но Русико ловко остановила его.
- Андрюша, - сказал она, - этот Васильев такой подлец, что нельзя об него
пачкаться. Я сама ему отрежу одно место.
Русико не шутила. Она настолько не шутила, что Васильев, выматерившись, поспешил
уйти.
Андрей поднялся к себе. Он примерил варежки - они были связаны из грубой белой
шерсти, которую привозят с гор и продают на крытом рынке. Они были ему
катастрофически малы. Их надо будет отдать Лидочке. Только неизвестно, можно ли
сказать ей, кто их вязал.
Собрав вещи, Андрей уселся в кресло, стараясь вспомнить, что еще надо было
сделать... Но вспомнить о подарке Аспасии он не успел, потому что дверь
распахнулась и вошел подполковник Метелкин. Шевеля усами, он изысканно попросил
Андрея освободить номер, потому что они с Ольгой Трифоновной желают погрузиться
в море любви.
- Вы с ума сошли, - сказал Андрей. - Авдеев перевернет всю гостиницу.
- Его мы уже положили спать.
- Нет, - сказал Андрей, - я сам спать буду.
- Тогда отдавай деньги, - сказал Метелкин.
- Я их истратил, - ответил Андрей.
- Мерзавец, но уважаю, - сказал Метелкин. - Так с нами и надо. Любовь всегда
наказуема.
Он начал плакать, стоя у двери. Он плакал тихо, и слезы лились на большие усы.
Андрей выругался и стал искать ботинки.
- Я пошутил, - сказал Метелкин, - я тебя проверял. Она меня разлюбила. Я
останусь здесь и буду поклоняться Аспасии.
- Уйдите, - сказал Андрей. - Уйдите скорее.
- Понял, - сказал Метелкин и ушел.
6 СЕНТЯБРЯ 1917 г.
Восхождение на "Измаил" было подобно подъему на пятый этаж доходного дома. На
рейде было волнение, катера и баржи приставали к транспорту с подветренной
стороны. По трапам несли носилки с ранеными, из здоровых на транспорте уезжала
часть интендантства.
- Когда интендантство возвращается домой, - сказал Иван Иванович, - это очень
плохой знак для военной кампании. Может быть, она уже проиграна.
На этот раз в каюте, которую опять разделили Андрей и Россинский, было куда
меньше экспедиционного добра. Зато ящики загромоздили гостиную двухкомнатной
каюты "люкс" профессорской четы. Андрей был убежден, что к археологии
большинство этих ящиков и мешков отношения не имеет.
Фотограф Карась должен был разделить каюту с Иваном Ивановичем, но тот заявил
Авдееву, что покупает каюту за собственные деньги, чтобы плыть в одиночестве.
Просьба была, разумеется, исполнена, и выиграл также Карась, расположившись со
всеми удобствами посреди камер и треног в соседней каюте.
Подполковник Метелкин, как и следовало ожидать, приехал проводить экспедицию,
сам следил, как грузят ящики и мешки.
Когда солнце уже село, "Измаил" начал разводить пары. Андрей стоял у поручней,
глядел, как в лодки и катера спускались провожающие и торговцы, спешившие
сделать свои дела в последние минуты.
Внимание Андрея привлекла лодка. Молодые турки, сидевшие в ней, были одеты в
плащи и черные шляпы. Третий - только спустившись, поднял голову и, будто узнав
Берестова, поднял руку, приветствуя его. Андрей узнал Рефика.
Лодка отчалила, и два гребца, сидевшие в ней, начали грести в сторону солнца. И
через две или три минуты Андрей уже потерял силуэт лодки из виду.
Что делал Рефик на "Измаиле"? Впрочем, нетрудно сообразить - экспедиция Авдеева
- не единственная банда контрабандистов, что отплывает сегодня на транспорте.
Значит, и конкуренты тоже загрузили трюмы своим табаком или опиумом.
Когда стемнело, "Измаил", наконец, отчалил. Его сопровождал миноносец
"Фирдониси". Шли без огней, прижимаясь к берегу, курсом на Батум. Из Севастополя
сообщили по беспроволочному телеграфу, что в Черное море опять прорвалась
германская субмарина.
Стюард заглянул в каюту, проверил, опущена ли черная шторка.
Россинский сидел за столом, разложив перед собой кипу оттисков драгоценных для
него надписей, и, водя лупой над листом, шевелил губами, будто вел какую-то
священную мелодию. Андрей развернул сверток, переданный ему Аспасией. Как он
сразу догадался - в нем лежала серебряная рукоять кинжала.
Андрей спустился в буфет - там было теплое пиво, бублики и бутерброды с черной
икрой - разорение чувствовалось здесь куда более, чем в Трапезунде. Андрей
поужинал пивом с бутербродами, в буфете было пусто и скучно - все сидели по
своим каютам, лишь за соседним столом пили чай три сестры милосердия
неопределенного возраста, усталые настолько, что нельзя было сказать, старые они
или молодые. Сестры ели, глядя перед собой. На белом переднике одной из них было
кровяное пятно - транспорт вез три сотни раненых, их было больше, чем здоровых
пассажиров.
Андрей вернулся в свой коридор. Он помнил, что его каюта - шестая по правой
стороне, но, видно, обсчитался и толкнул дверь в следующую за своей каюту Ивана
Ивановича. И спокойно вошел, рассчитывая увидеть за столом Россинского, но
вместо него увидел Ивана, который стоял, наклонившись над столом и разглядывая
нечто темное, металлическое, схожее с толстой книгой.
- Прости, - сказал Андрей, - я дверью ошибся.
Иван Иванович резко обернулся и старался встать так, чтобы прикрыть телом
лежавшую на столе книгу. Он ерзал задом по ребру стола, и это было бы смешно,
если бы не бешеные от злости глаза крестьянского сына.
- Ты что? - шипел он. - Ты чего, тебе что надо? Иди, иди отсюда...
- Прости, Иван, - сказал Андрей, послушно отступая к двери, - я же не думал, что
тебе помешаю.
И только когда он уже был за дверью, в коридоре, Иван Иванович перестал ерзать у
стола и оторвал взгляд от Андрея.
Андрей закрыл за собой дверь - получилось нескладно. Менее всего он намеревался
шпионить за Иваном - ведь тот и не скрывал, что занимается контрабандой, и
Андрею дела до того не было.
Конечно же, Иван Иванович испугался от неожиданности - мало ли кто мог зайти в
незапертую комнату.
Иван Иванович выглянул из своей каюты.
- Андрюша, - сказал он, - ты напугал меня. А с перепугу я мог бы в тебя и пулю
всадить.
- Надеюсь, у тебя нет револьвера, - сказал Андрей. Он уже держался за ручку
своей двери.
-
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика