Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
оложила на стол перед Теодором небольшой сверток, обернутый белой тряпкой.- Что это? - спросил Теодор, уже догадавшись, что в свертке лежат портсигары.
Лидочка не ответила.
- Ничего не выйдет, - сказал Теодор и улыбнулся одними губами. - Вы уже
заражены. Не было случая, чтобы зараженные, выздоравливали.
- Мы оба решили.
- Решили вы и своей женской силой, силой молодой самочки, убедили Андрея,
который без вас никогда бы такого не сделал.
- Но ведь он со мной!
- Мне нравится ваш характер, - сказал Теодор. - Мы с вами еще славно поработаем.
- Вам пора идти?
Теодор взял в левую руку сверток с портсигарами, правой - руку Лидочки и, низко
склонившись, поцеловал ее. Лидочка чувствовала себя неловко, будто она предала
этого человека.
Теодор сказал:
- Не провожайте меня, на дворе мороз.
Он вышел из дома, все еще держа сверток в руке. Лидочка хотела сказать ему,
чтобы он спрятал портсигары в мешок, но потом подумала, что его заботы слишком
далеки от нее. Пускай несет, как хочет. И в ней не было раскаяния.
Она проводила Теодора до двери. Еще только-только светало - морозная синь сразу
ворвалась в сени.
- Закрывайте дверь, простудитесь! - это были последние слова Теодора.
Через час проснулся Андрей.
- Отдала? - спросил он.
- Да, мой милый.
- Вообще-то жалко.
- Очень жалко?
- Нет, не очень.
Андрей пошел мыться.
- Интересно, - сказал он за чаем, - Ахмет сегодня отвоюет Джанкой?
- Я очень на него надеюсь, - сказала Лидочка. - От этого зависит, сможем ли мы
уехать.
- Я верю в Ахмета, - сказал Андрей. - И надеюсь, что через неделю я уже буду в
университете, а ты в училище.
- Мы как три сестры: в Москву, в Москву... - улыбнулась Лидочка. - Принеси дров, а
то печка холодная. Чего теперь их беречь.
Андрей накинул тужурку и пошел на улицу, а Лидочка осталась в странном,
неприятном предчувствии скорой беды. Неужели Ахмет не победил? Или мама уехала
из Одессы?
Вернулся Андрей.
- Погляди, что я нашел на дровах, - сказал он.
И Лидочка поняла, о чем предупреждало ее предчувствие: Андрей держал на ладони
развернутый белый сверток, а в нем один на другом лежали два портсигара.
Андрей положил портсигары на стол.
- А он хитрый, ведь выкидывать мы не станем!
- Андрюша, милый, ты не прав! Давай выкинем! Сейчас же - или жалко, то оставим в
этом доме, в подполе - никто не найдет. Если увидим Теодора, то скажем ему, где
искать.
Андрей кивнул, вроде бы соглашаясь, но он был не уверен в том, что оставит
портсигары в Симферополе. К нему возвратилась радость и надежность
существования, словно ему, герою американского Дикого Запада, кто-то вернул
верного иноходца... теперь берегись, коварный шериф!
Они больше не говорили о портсигарах. И Лидочка даже не стала спрашивать Андрея
- взял он их с собой или оставил, как договаривались. Ей казалось, что если она
станет от них избавляться, они появятся вновь, как неразменный пятак...
Колю Беккера они больше не видели - когда Андрей зашел попрощаться к Нине, она
сказала, что Коля ушел еще на рассвете. Глаза ее были красные, распухшие, она
находилась в таком глубоком горе, что Андрею было стыдно: ведь он не один!
Вечером прискакал нарочный. Джанкой был взят татарскими эскадронами и
бронепоездом Ахмета Керимова. Мокроусов с феодосийцами бежал в степь. Ночью
отходит литерный поезд в Киев.
Они приехали на вокзал в уговоренное время и думали, что поезд стоит где-то на
дальнем пути и к нему проходят на цыпочках, повторяя пароль.
На самом деле поезд стоял у главного перрона и его штурмовали толпы людей
различного звания. Весь Симферополь знал о поезде, и никто не был уверен, что
после него будет еще много других. Эскадронцы Ахмета смогли втиснуть Берестовых
в вагон. К счастью, вещей у них было мало.
Джанкой поезд прошел без остановки, зато долго стоял у Турецкого вала, будто не
решался переправиться через Сиваш. Только утром он не спеша выполз в Украинскую
степь. Степь была покрыта тонкой непрочной снежной простыней. Ветер рвал ее и
пытался смять, затыкая снегом овраги. Было пасмурно, студеный ветер гнул вершины
тополей. В вагоне было душно, шумно, но уютно, как уютно птенцам в переполненном
гнезде.
Впереди был Киев, столица вольной Украины, а потом Москва.