Произведения Кира Булычёва
КОРА ИЗ ИНТЕРГПОЛА
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Детский остров
ьтуры, кумир детдомовских мальчишек, милый иочаровательный Артем Тер-Акопян.
Что ж, он еще на пути к причалу показался Милодару подозрительным. А
интуиция - основное достоинство сыщика.
- Будьте любезны, - произнес Милодар ледяным тоном, - личное дело
преподавателя физкультуры Артема Тер-Акопяна!
- А я его как раз просматриваю, - ответила директриса. - Я очень
заинтересовалась личными делами наших новых сотрудников.
- Какое удивительное совпадение, - заметил Милодар и не сдержал смеха.
- Вам он тоже показался подходящим кандидатом в мертвецы?
- О да! - ответила директриса. - Но я не смела отвлекать господина
комиссара от серьезных мыслей.
Милодар подошел к директрисе и взял у нее распечатки компьютерного дела
физкультурника и спортсмена, которого никак нельзя было заподозрить в том,
что он и мертвец Джон Грибкофф - одно лицо.
Но тут же Милодар отбросил распечатки в сторону.
- Нет, тут что-то неверно! - воскликнул он. - Я должен с ним
поговорить. Где он сейчас?
- Он сейчас должен быть в своей комнате, отдыхает после обеда, -
сказала директриса. - Разрешите, я вас провожу.
Директриса осталась возле двери в комнату с табличкой "
А.Тер-Акопян".
Милодар постучал в дверь.
Никто не откликнулся.
Милодар постучал сильнее.
- О! - прошептала директриса, которую, видно, мучили тяжелые
предчувствия.
Так как ответа и на этот раз не последовало, Милодар толкнул дверь.
Дверь открылась. Внутри никого не оказалось.
Директриса громко вздохнула от дверей, видно, полагая, что в страхе
перед разоблачением молодой человек бросился с башни на камни. Но Милодар
был настроен не так трагически.
Он огляделся. Освещенная тусклым дневным светом через единственное
узкое окно, комната была спартански пуста и неуютна.
Узкая, так называемая девичья, кровать была аккуратно застелена серым
одеялом. На полу лежали гантели, в угол закатился футбольный мяч. На
тумбочке у кровати лежало несколько книжек лирической поэзии, в основном
русских и армянских поэтов.
Тонкими пальцами Милодар, несмотря на то, что был всего-навсего
голограммой, перелистал книжки, задерживая на секунду взгляд на страницах,
уголки которых были загнуты. Но страницы эти отличались от остальных лишь
частотой употребления слов "любовь" и "кровь".
Затем Милодар попытался произвести в комнате Артема обыск, но
директриса запретила это делать в отсутствие хозяина помещения.
- Нет, нет и еще раз нет! - воскликнула мадам Аалтонен. - Вы будете
ждать возвращения хозяина комнаты, а потом обыскивать по санкции прокурора!
- У меня нет на это ни секунды.
- Тем не менее! - отрезала директриса.
Милодар пожал плечами и ответил:
- Поздно будет, когда вы пожалеете.
- Я никогда не пожалею о соблюдении правил, - не сдалась директриса, и
тогда сдался Милодар. Ничего не трогая, он обошел комнату, словно гулял по
ней как по бульвару, и в этом директриса не могла ему помешать. Он стрелял
искрами из глаз, освещая темные углы, благо их было немного, и даже
заглядывал в щели между тесно пригнанными глыбами кладки.
- А вот и свидетель обвинения! - торжественно воскликнул Милодар и
вытащил из тонкой щели между камнями небольшую любительскую цветную
мобильную фотографию Вероники. Такие делают на ярмарках и на карнавалах.
Фотография улыбалась, шептала одними губами: "Я люблю тебя!", делала
серьезное лицо, томно закатывала глаза, затем все начиналось сначала. Для
влюбленного такие фотографии не казались произведением дурного вкуса.
Милодар уже проверял этот эффект на себе. Как-то у него начался роман с
русалкой-амазонкой, руководительницей делегации этого народа, который
населяет океан на Эврипиде. Русалки-амазонки носятся там по океану,
оседлав дельфинов или даже акул. Руководство ИнтерГпола было категорически
против романа Милодара с русалкой-амазонкой, к тому же ее родственники
объявили, что забросят десант террористок в наши водоемы, если Милодар
посмеет дотронуться своими отвратительными сухими пальцами до их влажной
красавицы. Так что у Милодара от этого неудачного романа остался лишь
фотопортрет русалки. Она улыбалась, шептала ему на трех языках "Я люблью
тьебя", закрывала глаза, загадочно улыбалась, и единственная слеза
скатывалась у нее по зеленоватой прекрасной щеке...
- Где он может скрываться? - спросил Милодар директоршу.
- Может быть, он в библиотеке? - ответила вопросом директриса.
Наивность ее могла сравниться лишь с ее скромностью.
- Хорошо, - вздохнул Милодар. - Тогда вы поищите его в библиотеке, а я
кое с кем поговорю.
- С кем? - строго спросила директриса.
- Вот об этом я вам пока не скажу, потому что вы немедленно захотите
присутствовать при беседе, а мне хотелось бы сохранить ее в тайне...
- Ни в коем случае! Никаких интимных встреч! - воскликнула госпожа
Аалтонен.
Но тут терпение комиссара лопнуло.
- Госпожа Аалтонен, - сказал он сухо и спрятал в карман своего
голографического костюма фотографию Вероники. - Вы совершенно забыли, что
директорствуете не в обыкновенной школе и даже не в обыкновенном детском
доме, а в тюрьме повышенной опасности для малолетних преступников.
- О, нет! Так не смеете говорить! - закричала директриса и замахала
толстыми руками, словно индейка крыльями. - Это дети, несчастные крошки...
- Не надо дискуссий, - ответил кратко Милодар. - Идите в библиотеку и
проверьте, надежна ли охрана острова. А я объявлю положение особой
опасности.
И Милодар быстрыми шагами покинул комнату физкультурника и поспешил
прочь по коридору к комнатам девочек, оставив директрису в растерянности
посреди коридора.
6
В комнате девочек была лишь одна Ко.
- А где Вероника? - спросил Милодар от двери.
- Она гуляет, - ответила Ко.
- Ты мне покажешь, где она гуляет? - спросил Милодар.
- Наверное, на причале, - ответила Ко. - Она тоскует.
- Ты меня проводишь к ней? - спросил Милодар.
- Вы отлично знаете туда дорогу, - сказала девушка.
Милодар любовался девушкой со странным именем Ко. Он любил высоких
женщин, а Ко в свои семнадцать лет уже вытянулась на шесть футов и обещала
подрасти еще. У нее были тяжелые гладкие светлорусые волосы, синие, как у
Вероники, глаза, пухлые светло-розовые, не знавшие помады губы и крепкий
круглый подбородок.
- И тем не менее я прошу, чтобы вы меня проводили. Я объясню вам
почему, - заявил Милодар. - С одной стороны, мне не хочется оставлять вас
одну, потому что вы уже много знаете, а с другой стороны - я продолжаю
беспокоиться за судьбу Вероники, и мне хотелось бы, чтобы в эти тяжелые
для нее минуты рядом с ней находилась ее лучшая подруга.
- Спасибо за доверие, - улыбнулась Ко, и Милодару показалось, что она
услышала в его монологе больше, чем он хотел ей сообщить, и куда больше,
чем он на то рассчитывал.
Ко накинула на себя серую куртку и легко вскочила с постели, лежа на
которой она только что читала.
Милодар острым взглядом окинул комнату, словно надеялся отыскать еще
одну фотографию, но ничего, конечно, не увидел, потому что если даже в
комнате и были фотографии или любовные письма, их уже надежно спрятали.
Комиссар с Ко спустились вниз и пошли по тропинке к озеру.
- Что ж, давайте, спрашивайте, - попросила Ко.
- Почему я должен вас спрашивать?
- Потому что иначе зачем вам тащить меня к озеру? - сказала Ко. - Вам
хочется, чтобы я говорила с вами откровенно и никто нас не слушал.
"Черт побери, - подумал Милодар. - Если бы у меня все агенты были
такими сообразительными, организованная преступность в Галактике была бы
изжита".
- Тогда напомните мне, почему у вас такое странное имя.
- Вы это знаете.
- Я забыл! Я не могу помнить всякие пустяки! - рассердился Милодар.
- Не делайте из меня гения - я просто талантливый руководитель полиции.
- Простите. Я вам напомню, господин комиссар. Когда меня нашли у дверей
геологической станции, на моем платочке и пеленках были вышиты две буквы -
" К" и "О". Вот меня и стали звать Ко, ожидая того момента, когда мое
настоящее имя будет обнаружено.
- На каком языке? - спросил Милодар.
- Что?
- Буквы были на каком языке?
- Неизвестно, - ответила Ко, совсем не удивившись такому вопросу. -
Алфавит был либо латинским, либо кириллицей. Иначе кто-нибудь бы удивился.
- А почему вы не приняли условное имя?
- Это очень странно, комиссар, - ответила Ко голосом, который выдавал в
ней открытую и доброжелательную натуру, - но мне несколько раз пытались
дать условное имя и фамилию, обычно начинающиеся с этих букв. В детском
приемнике я была Катей Осколковой, потом в обыкновенном детдоме меня
называли Кэтт и Кэтрин Осборн, а здесь пытались переименовать в Кристину
Оннеллинен.
- Перевод, попрошу!
- Кристина Счастливая.
- Молодцы. И не прижилось?
- Что-то во мне сопротивляется. Отчаянно сопротивляется. Будто в
глубине моей памяти живет мое настоящее имя. И пока я его не вспомню, мне
суждено обходиться двумя буквами.
- И сколько же тебе было, когда тебя нашли?
- Несколько месяцев.
- Хорошая у тебя должна быть память!
- Господин комиссар, - ответила на это девушка. - Не надо во всех нас
видеть только опасных для Земли чудовищ. Вы полицейский, вам по чину
положено подозревать. Но если бы вы были подобрее, всем было бы лучше.
- Я не имею права быть добрее, - возразил Милодар. - Вот ты, например,
говоришь, что с рождения знаешь, как тебя зовут.
- Подсознательно.
- А по мне