Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

КОРА ИЗ ИНТЕРГПОЛА

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88

Покушение на Тесея

сияли зловещим огнем справедливца. Все стали вставать, подвигаться, чтобы
ветеран мог поскорее сбегать домой за пулеметом, а Коре повезло - теперь
ее правым соседом стал очень мягкий, сонного вида молодой человек в
наушниках и с таким отсутствующим выражением лица, словно он пришел не на
стадион, а засыпает.
Угрозы лишить русскую команду причитающегося ей выигрыша возымели
наконец действие. Виновные были вычислены, выведены со стадиона, и одного
из помощников судьи, которого царапнуло пулей на излете, унесли на
носилках и вместо него выпустили запасного, к сожалению, тоже с Тринидада.
Матч продолжался.
Кришнаит протянул Коре еще одну лепешку, завернутую в листок бумаги с
номером телефона и предложением встретиться для обсуждения духовных
проблем. Милодар, заметив, что Кора читает листок, в мгновение ока
выхватил его и сжевал. Кришнаит тихо плакал. На поле кипели страсти,
потому что Марадона-Джуниор упал в нашей штрафной площадке и делал вид,
что ему сломали ногу. Но кто мог сломать ему ногу, если рядом никого,
кроме бело-голубых, и не было! Если кто и сломал ему ногу, то не иначе как
аргентинский защитник Хуан Обермюллер, наверное, его дедушка был палачом
Освенцима.
Стадион ревел, пытаясь издали доказать этим перекупленным тринидадцам,
что Марадона-Джуниор сам сломал себе ногу, чтобы заработать пенальти, и
даже сломал ее заранее, вчера или позавчера, под общим наркозом.
На беговую дорожку выехали три пожарных машины и начали угрожающе
поводить рыльцами шлангов, как бы отыскивая жертвы.
Судья из Тринидада отправился к белой отметке, чтобы показать, откуда
он назначает одиннадцатиметровый штрафной удар в наши многострадальные
ворота. Марадону-Джуниора унесли, а весь стадион принялся выть, чтобы
запугать тринидадского судью. Но, видно, заплатили ему в галактических
кредитах, так что разжалобить судью никак не удавалось.
Христофор Кортес, по прозвищу Буэнос-Айрес, вышел к мячу и установил
его, не обращая внимания на беспорядочные выстрелы с трибун.
Отмахиваясь от пуль железной перчаткой, отошел на десять метров. Наш
вратарь Харитонов покачивался, как пантера перед прыжком, и вместе с ним
покачивался весь стадион. Даже Кора ощутила ужас перед тем, что сейчас
произойдет.
Нарастая, как далекая лавина, и заполняя собой воздух, над стадионом
возник и расширился глухой, многотысячеглотковый свист.
Коре казалось, что этот свист придавит к траве, расплющит несчастного
нападающего аргентинцев, вынужденного, разбегаясь, тащить на себе этот
непосильный многотонный груз.
Но тот, выдирая ноги из земли, отчаянно стремясь к мячу, все же
добрался до него и ударил, как можно ударить по пудовой гире...
Мяч лениво покатился по траве, с трудом добрался до ворот, и там уже,
как следует подпрыгнув, вратарь Харитонов накрыл его телом и замер, словно
совершил немыслимый подвиг, прыгнув за мячом на высоту пятиэтажного дома.
Но как воспарил стадион! Как все кричали и веселились, пели и плясали,
пили водку, припрятанную в карманах и за пазухой, распевали народные песни.
Удрученный нападающий побрел к центру поля, а наши, словно в них
вселился дух войны и победы, ринулись к воротам противника.
Удар Желюбко пришелся в штангу, и она зазвенела, как мачта от попавшего
в нее пиратского ядра, Кусюцкий врезал мячом во вратаря, и того пришлось
унести с поля, поменяв на нового, молодого и, к счастью, необстрелянного.
Штурм ворот аргентинской команды неизбежно закончился бы голом, если бы
не очередная случайность. В то время как защитники аргентинцев бестолково
отбивали мяч куда угодно, только подальше от своей штрафной площадки, один
из таких случайных ударов послал мяч в ноги Хуана Обермюллера, и этот
аргентинец немецкого происхождения совершенно случайно оказался в центре
поля в полном одиночестве с мячом в ногах.
Несколько секунд Хуан стоял на месте и раздумывал: послать ли мяч на
трибуну или вернуть своему вратарю. Тренер аргентинцев махал ему от кромки
поля, внушая дьявольские планы, и внушение достигло цели словно нехотя и
даже не спеша Хуан побежал к нашим воротам, а наши нападающие, напрасно
прождав от него паса или аута, погнались следом. Но опоздали. Так что Хуан
встретился с неосмотрительно выбежавшим из ворот Харитоновым, обогнал его
и побежал дальше к воротам. Харитонов бежал за Хуаном Обермюллером,
требуя, чтобы тот остановился и перестал хулиганить, наши нападающие и
защитники бежали за Харитоновым и клеймили его последними словами, судья
тоже бежал за всеми...
Некоторые из болельщиков, что сидели в первых рядах, поняли, чем это
безобразие может кончиться, и стали выбираться на беговую дорожку, но тоже
не успевали. Снайперы, которые могли бы подстрелить Хуана, к сожалению,
истратили боеприпасы раньше, лишь один фоторепортер успел выскочить на
поле и упал на пути аргентинца. Но аргентинец, к сожалению, не обратил
внимания на этот подвиг и, вкатив мяч в ворота, сам упал туда следом.
- Ну, где же ветераны?! - кричал Милодар. - Где ветераны с пулеметами?
Ветеранов не было. Продажный судья засчитал гол, а герой-фоторепортер
поднялся, вытащил мячик из сетки и убежал с ним, давая этим понять, что
никакого гола и не было, потому что и мячика не было.
Кришнаит протянул Коре кунжутную лепешку, и Кора заподозрила, что он
втайне болеет за аргентинцев. Сосед с другой стороны, в наушниках, сидел,
закрыв глаза, и блаженно улыбался. Это был странный человек.
Когда после пятиминутной задержки, в ходе которой солдаты отбивали у
болельщиков то, что когда-то было нападающим Хуаном Обермюллером, и
уносили в госпиталь, игра возобновилась. На табло горели цифры "2:0"
в пользу Аргентины.
До конца первого тайма оставалось несколько минут, и стадион угрюмо
шумел, не в силах придумать, чем бы взять этих аргентинцев.
И вдруг откуда-то издалека донесся крик:
- Плюш-кин... Плюш-кин... Плюш-кин...
- Плюш-кин! ПЛЮШ-КИН!
Стадион скандировал это слово, как будто кричал:
"Ура!"
- Что это? - спросила Кора у толстого соседа. Тот не услышал.
- Кто это? - спросила Кора у Милодара.
- Ах, отстань, - ответил комиссар. - Ничего не выйдет!
Тут прозвучал свисток судьи, и команды, провожаемые воем и ревом
публики, спрятались в подземных туннелях зализывать раны и планировать
новые атаки.
- Пойдем в буфет, - предложил Коре комиссар. Она сначала хотела
отказаться - такое состояние ста тысяч человек ее удручало и вызывало
дурноту, но Милодару почему-то нужно было, чтобы Кора испытала полный
набор мужских удовольствий. Так что Кора, чтобы не спорить с начальством,
пошла с ним под трибуны, где было шумно, накурено, воняло перегаром,
валялись банки из-под пива и бутылки из-под "Смирновской" водки, где
мрачно шумели рассерженные болельщики, словно пчелиный рой, готовый
кинуться на прохожего, который случайно задавил его матку.
Коре показались невкусными и пресными бутерброды, которые добыл для нее
Милодар, и пиво, принесенное кришнаитом, который на правах старого
знакомого увязался за ними.
- Кто такой Плюшкин? - спросила Кора, чтобы поддержать светскую беседу.
- Ничего не выйдет, - сказал кришнаит и сунул Коре в карман листок со
своим телефоном.
Но комиссара такие дешевые трюки не смущали, он вытащил листок из
кармана и проглотил его, не разжевывая.
- Плюшкин, - сказал он, - выведен из состава команды еще до начала
первенства мира. И за дело.
- За какое? - осторожно спросила Кора.
- Это был неплохой нападающий...
- Отличный нападающий, - добавил кришнаит.
- Но он нарушил режим, - сказал Милодар.
- Вообще-то все нарушают режим. - Кришнаит вытащил из кармана блокнот и
написал на листке свой телефон. - Но тут дело было в принципе.
- Вот именно что в принципе, - согласился Милодар и отнял блокнот у
кришнаита. - Плюшкин набрал лишний вес.
- Ну и что? - не поняла Кора.
- Ему было сказано - не набирай лишний вес. А он набрал.
- И что же в том криминального?
- Даже президент издал указ, чтобы Плюшкин сбросил лишний вес.
- А он не сбросил, - сказал кришнаит. Писать ему было больше не на чем,
и он показывал номер на пальцах. - Он добавлял еще и еще.
- И стал плохо играть в футбол?
- Никто не знает, - ответил Милодар. - Он же не был допущен.
- Но почему?
- Потому что это было сделано по аморальной причине, - сказал кришнаит.
- Он плотски влюбился в одну женщину. А та сказала ему, что хочет, чтобы
он стал толстым и красивым. Несмотря на то что руководство команды и
государства требовало от Плюшкина спортивной формы и подтянутой фигуры, он
начал бессовестно жрать, нарушать режим...
- А она? - спросила Кора.
- Кто она? - не поняли мужчины.
- Женщина. Она полюбила его?
- Об этом ничего не известно, - сухо ответил Милодар, словно Кора
допустила бестактность.
- Нет, - печально сказал кришнаит. - Она заявила, что толщина портит
мужчину. Она не может любить человека, который ради развращающей женской
любви мог пойти на нарушение спортивного режима, на предательство
интересов команды и спорта в целом. Она ушла от него к председателю
акционерного общества "Большой честный спорт".
- А он? - спросила Кора, пожалев футболиста.
- А он, говорят, играет в дворовой команде.
- За этим скрывались большие интересы монополий, - заметил Милодар, -
молодому человеку они непонятны.
- И не хочу понимать, - ответил с достоинством кришнаит. - Я сторонник
духовной любви, чистой от плотских утех. Вы меня понимаете? - Он обратил
ст
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика