Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18

ЧУЖАЯ ПАМЯТЬ

наукой. Сам понимаешь...> Иван забыл
об этом разговоре. Виктор мог рассуждать сколько угодно, если бы Ржевский
сам для себя не готовился к расставанию.
- А чем кончилось? - спросила Ниночка.
- Лиза ушла от него. И уехала из Москвы.
- И он ее не нашел? Или не искал?!
- Сначала он почувствовал облегчение.А через некоторое время
затосковал. Пошел к Лизиной матери. Но та отказалась помочь. Эльза сказала
ему, правда, она ошиблась, что Лиза вернулась к тому актеру.
- Ошиблась? Или нарочно?
- Не знаю. Через несколько лет он услышал, что Лиза уехала в Вологду.
А там попала под поезд или как-то еще умерла.
- Она бросилась под поезд. Как Анна Каренина! Он ее убил!
- Может, случайность. С тех пор Ржевский уверен, что виноват в ее
смерти.
- Виноват, - подтвердила Ниночка. - И мама в этом убеждена.
- Главное, что он виноват для самого себя. А когда он планировал
меня, то, разумеется, не учел, что я буду помнить все о Лизе. Не только о
генах и мутациях, но и о Лизе.
- А что стало с девочкой... с Катей?
- Милая, прошло много лет. Она сейчас старше нас с тобой. Живет,
наверное, в Вологде, нарожала детей...
- Не хотела бы я быть на месте Ржевского.
- Прости, что я тебе все это рассказал.
- Кому-то надо было рассказать. Ты же ревнуешь к отцу.
- Ревную?
- Конечно. Тебе кажется, что он у тебя отнял и любовь. Он ее целовал,
а ты об этом помнишь, как будто подглядывал. Это ужасно!
- Эдипов комплекс, Фрейд в квадрате. Не усложняй.
- Куда уж там... - Ниночка положила ладонь на руку Ивана, и тот
накрыл ее другой рукой.
Ниночка замерла, как будто была птенцом, которого Иван накрыл
ладонью.
- А я? - сказала она не сразу. - Меня ведь там не было. Я только
сегодня.
- Тебя я ни с кем не делю, - согласился Иван.
- Ты думаешь о другом?
- Нет, что ты...
Ниночка вырвала ладонь, вскочила, отбежала к двери.
- Мне тебя жалко! - крикнула она от двери. - До слез.
- Извини, - сказал Иван. - Я думал о другом.
- Знаю, знаю, знаю!
Ниночка хлопнула дверью. Тут же открыла ее вновь и заявила:
- Когда сам влюбишься, тогда поймешь.
- Но трудно рассчитывать на взаимность, - улыбнулся Иван. - При
такой-то биографии. У меня даже паспорта нет.
- Дурак!
На этот раз Ниночка так хлопнула дверью, что зазвенели склянки в
белом шкафчике у окна.
30
В конце февраля вдруг совсем потеплело. Ивану было жалко, что снег
съеживается, темнеет. Теплая зима неопрятна. И обидно, если это твоя
первая зима.
Иван не собирался в Исторический музей. Он был в ГУМе, купил
венгерские ботинки и галстук. Пробелы в гардеробе были катастрофическими,
у отца брать вещи не хотелось, да и небогат был Сергей по этой части. Иван
обнаружил тут некоторое кокетство великого человека, который натягивает
перед зеркалом потертый пиджак, чтобы все видели, насколько он выше
подобных вещей. Отец, конечно, не отдавал себе отчета в кокетстве - только
со стороны было видно. Со стороны и изнутри.
Низкие облака тащились над Красной площадью, задевая звезду Спасской
башни. Собирался снег. Или дождь. Исторический музей казался неприступным
замком. Иван решил, что он закрыт. Но перед тяжелой старой дверью стояли
скучные экскурсанты. У них был вид людей, которые уже раскаивались в том,
что соблазнились культурой,когда другие заботятся оматериальном
благополучии.
Иван купилбилет.Он даже вспомнил запах этого музея. Запах
громадного замка, наполненного старыми вещами. Кнемунадобыло
привыкнуть, не замечать его, забыть и вспомнить снова через много лет.
Когда он первый раз пришел туда? Ему было лет пятнадцать, в коробке у
бабушки оказалась античная монета, будто оплавленная от патины, невероятно
древняя и невероятно ценная. Он тогда вошел с проезда у кремлевской стены
в служебный вход, позвонил снизу в отдел нумизматики, кажется, номер 19.
Он держал монету в кулаке. Прибежала девушка, оказалась, что ее зовут
Галей. Почему-то потом они сидели в комнате на втором этаже, которой можно
было достигнуть, лишь пройдя путаными узкими коридорами. Стены комнаты
были заставлены стеллажами с книгами. Другая женщина, постарше, вынесла
толстый каталог в темном кожаном переплете. Он даже запомнил, как она
сказала: <Варварское подражание>. Ему эти слова показались смешными.
Иван покачал головой, словно хотел вылить воду из уха. Он никогда
раньше не был в Историческом музее и не знал, как пахнет замок, полный
старинными вещами.
Иван стоял в зале каменного века. На большой картине первобытные
охотники добивали мамонта. Под стеклом лежали рядком наконечники стрел,
обитые ловко и точно, чуть зазубренные по краям.
Это было приятное узнавание. Кое-что изменилось. Но не так много,
чтобы удивить. Впрочем, мало что изменяется в первобытно-общинном строе.
Надо было зайти в следующий зал. Но там, как назло, половина
помещения была отрезана веревочкой, на которой, чтобы посетители не
налетели на нее, были развешены зеленые бумажки. На полу стояло несколько
греческих ваз. Рядом сидел Пашка Дубов с кипой ведомостей на коленях.
Пашка сильно постарел, раздался, но в общем изменился мало. Иван сказал:
- Пашка!
И тут же спохватился. Он же не знаком с Пашкой.
Иван отвернулся к витрине, уставился в разноцветную карту греческих
поселений Причерноморья. В стекле отразилось удивленное лицо Дубова -
усики и острый носик. Хотя тогда усики еще только пробивались. Дубов
говорил, что настоящий археолог не должен бриться - это экономия усилий и
времени. Усики у него уже пробивались, а бороды еще не было. Они сидели на
берегу Волхова, недалеко от моста. Был прохладный серебряный летний вечер.
Давно ушедшее солнце умудрялось еще подсвечивать купола Софии. Сергей
тогда сказал Пашке, что таких вот, как он, и бросали с моста в Волхов,
устанавливая торжество новгородской демократии. Пашке хотелось скорее
отрастить усы и бороду, потому что он был смертельно влюблен в аспирантку
Нильскую. Разница между ними была необъятная - минимум шесть лет. К тому
же Нильская сохла по Коле Ванину, который был талантлив, как Шлиман. Потом
пришел сам Коля Ванин и сказал, что береста, которую нашли утром, пустая.
Без надписи. Пашка смотрел на мост, и видно было - хотел сбросить
талантливого соперника в Волхов. А Коля не подозревал об угрожавшей ему
участи и рассказывал, что печать Данилы Матвеевича надо датировать самым
началом пятнадцатого века. Сергей глядел на молодого Шлимана влюбленными
глазами. Он разделял чувства аспирантки Нильской. Коля Ванин разговаривал
со школьниками, приехавшими на каникулы в Новгородскую экспедицию, точно
так же, как с академиками. Ему важны были единомышленники и умные люди.
Должность - дело наживное.
Пашка Дубов снова обратился к ведомости. Интересно, он счастлив?
Прошло три десятка лет с тех пор, как они сидели на берегу Волхова. Коля
Ванин теперь член-корр. Грамот, которые в те годы только начали находить,
набралось уже несколько сотен, а пожилой Пашка Дубов, оказывается,
работает в Историческом музее и считает черепки.
Дубов почувствовал взгляд и вновь обернулся. Что он видит сейчас?
Просто молодого человека, забредшего сюда в пасмурный день?
Дубов привстал, положил на стул ведомости, улыбнулся криво и несмело,
он всегда так улыбался.
- Простите, - сказал он. - Простите...
- Вы обознались, - ответил Иван. - Хотя я очень похож на Ржевского в
молодости.
И он быстро ушел из зала, почти выбежал из музея, чуть не забыл в
гардеробе ботинки, ему было неловко, что он себя вел, как мальчишка.
Совсем как мальчишка.
31
Вечером он сам зашел к отцу. Без предупреждения.
У отца сидел громоздкий обвисший старик, академик Человеков. Отец
удивился и обрадовался.
- Вот вы какой, - гудел Человеков. - Завидую, завидую отцу вашему.
Молодец вымахал. Что беспокоит?
Они пили чай с вафлями. Два солидных человека, настоящий академик и
будущий академик. Ржевскому неловко было спросить, зачем Иван пришел. Он
делал вид, что Иван здесь днюет и ночует.
- Чай пить будешь? - спросил отец.
- Нет, спасибо. Я на антресоли залезу, хорошо?
- Что тебе понадобилось?
- Книжки, - ответил Иван.
Человеков, видно, решил, что Иван здесь живет, и продолжал разговор,
не стесняясь постороннего. Впрочем, какой он посторонний?
Иван подставил стремянку. Антресоли были широкие, снаружи лежали
старые ботинки, связки журналов. Иван бросал их на пол.
- Осторожнее, - сказал Ржевский. - Внизу люди живут.
- Ассигнования я гарантирую, - говорил Человеков. - Я бы не пришел к
вам с пустыми руками. И лимит на японскую аппаратуру. Ведь нуждаетесь, а?
Книги, заткнутые внутрь, пахли пылью. Когда он их туда положил? Лет
шесть назад, когда был ремонт. Спрятал подальше, чтобы не вспоминать. Иван
вытащил сборник по дендрохронологии в белой бумажной обложке. Срезы
стволов, из которых сложены новгородские мостовые, были прорисованы тонко
и точно.
- В любом случае, - рокотал Человеков, - вы не остановитесь на первом
экземпляре. Не морщитесь. Экземпляр - это не оскорбление. Правда, молодой
человек?
- Нет, - откликнулся Иван. - Я не обижаюсь.
- Вот видите, он разумнее вас. А денег вам сейчас больше не дадут.
Сначала года три помучают комиссиями.
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика