Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4

Корона профессора Козарина

--
Авт.сб. "Люди как люди".
OCR spellcheck by HarryFan, 12 September 2000
--
Когда я сошел с электрички, уже стемнело. Шел мелкий бесконечный
дождик. Оттого казалось, что уже наступила осень, хотя до осени было еще
далеко. А может, мне хотелось, чтобы скорее наступила осень, и тогда я
смогу забыть о вечерней электричке, этой платформе и дороге через лес.
Обычно все происходит автоматически. Ты садишься в первый вагон метро,
потому что от него ближе к выходу, берешь билет в крайней кассе, чтобы
сэкономить двадцать шагов до поезда, спешишь к третьему от конца вагону,
потому что он останавливается у лестницы,откоторойначинается
асфальтовая дорожка. Ты сходишь с дорожки у двойной сосны, потому что если
пройти напрямик, через березовую рощу, то выиграешь еще сто двадцать шагов
- все за месяц измерено. Длина дороги зависит от того, насколько у тебя
сегодня тяжела сумка.
Шел дождик, и, когда электричка ушла и стало тихо, я услышал, как капли
стучат по листьям. Было пусто, словно поезд увез последних людей и я
остался здесь совершенно один. Я спустился по лестнице на асфальтовую
дорожку и привычно обошел лужу. Я слышал свои шаги и думал, что эти шаги
старше меня. Наверное, я устал, и жизнь у меня получалась не такой, как
хотелось.
Я возвращался так поздно, потому что заезжал к Валиной тетке за лампой
синего цвета для Коськи, только в четвертой по счету аптеке отыскал
шиповниковый сироп, должен был купить три бутылки лимонада для Раисы
Павловны, не говоря уже о колбасе, сыре и всяких продуктах - там двести
граммов, там триста, - вот и набралась сумка килограммов в десять, и
хочется поставить ее под сосну и забыть.
Я сошел с асфальтовой дорожки и пошел напрямик по тропинке через
березовую рощу. Тропинка была скользкой, приходилось угадывать ее в
темноте, чтобы не споткнуться о корень.
Я согласен бегать после работы по магазинам и потом почти час трястись
в электричке, если бы в этом был смысл, но смысла не было, как не было
смысла во многом из того, что я делал. Я иногда думал о том, как
относительно время. Мы женаты полтора года. И Коське уже скоро семь
месяцев, он кое-что соображает. И вот эти полтора года, с одной стороны,
начались только вчера, и я все помню, что было тогда, а с другой стороны,
это самые длинные полтора года в моей жизни. Одна жизнь была раньше,
вторую я прожил теперь. И она кончается, потому что, очевидно, умирает
человек не однажды, и, чтобы жить дальше и оставаться человеком, нужно не
тянуть, не волынить, а отрезать раз и навсегда. И начать сначала.
Я поскользнулся все-таки, чуть не упал и еле спас лампу синего света.
Правый ботинок промок; я собирался забежать в мастерскую, но, конечно, не
хватило времени. Я вошел в поселок, здесь горели фонари, и можно было идти
быстрее. У штакетника металась белая дворняга и захлебывалась от ненависти
ко мне. Это, по крайней мере, какое-то чувство. Хуже нет, когда чувства
пропадают и тебя просто перестают замечать. Нет, все в пределах нормы,
видимость сохраняется, тебя кормят, пришивают тебе пуговицы и даже
спрашивают, не забыл ли ты зайти в мастерскую и починить правый ботинок.
Так недолго и простудиться. Дальнейший ход мыслей довольно элементарен.
Если я простужусь, то некому будет таскать из Москвы сумки.
Дача Козарина вторая слева, и за кустами сирени виден свет на террасе.
Раиса Павловна сидит там и трудится над амбарной книгой, в которой
записаны все ее расходы и доходы. В жизни не видел человека, который так
серьезно относился бы к копейкам. И меня сначала поразило, что Валентина,
такая беззаботная и веселая раньше, нашла с ней общий язык. Может, скоро
тоже заведет амбарную книгу и разлинует ее по дням и часам?
Мы сняли эту дачу, потому что ее нашла Валина тетка. Дача была старой,
скрипучей и седой снаружи. Раньше там жил профессор Козарин, но он года
три как умер, и дача досталась его племяннице Раисе, потому что у
профессора не было других родственников. Все вещи принадлежали когда-то
профессору, Раиса закинула их в чулан, словно хотела вычеркнуть его не
только из жизни, но из памяти тоже. Не знаю, был ли у нее когда-нибудь
муж, но детей не было точно. Коську она не любила, он ее раздражал, и,
если бы не эта дружба с Валентиной, нам бы с Коськой несдобровать. Дача
была небольшая: две комнаты и терраса. Не считая кухни и чулана. Раиса
рада была бы сдать все, но комнату пришлось оставить себе - она развела
огород, а за ним надо следить. Мы как жильцы Раису не очень устраивали, но
у нее не было выбора - дача далеко от станции и от Москвы, ни магазинов,
ни другой цивилизации поблизости нету, а Раиса заломила за нее цену, как
за дворец в Ницце, и в результате, как разборчивая невеста, осталась ни с
чем. Пришлось соглашаться на нас.
Я перегнулся через калитку, откинул щеколду и прошел по скользкой
дорожке к дому, нагибаясь, чтобы не задеть сиреневых кустов и не получить
холодного душа за шиворот. Раиса сидела за столом, правда, не с амбарной
книгой, а с фармацевтическим справочником, любимым ее чтением. В ответ на
мое "здравствуйте" она сказала только:
- Опять загулял?
Мне хотелось метнуть в нее три бутылки лимонада, как гранаты, но я
поставил бутылки в ряд перед ней, и она рассеянно сказала:
- А, да, спасибо.
Так королева английская, наверно, говорила лакею, который принес
мороженое. Тут вошла Валентина и изобразила радость по поводу моего
приезда:
- А я уж волновалась.
Наверно, она могла отыскать какое-то другое приветствие, ивсе
кончилось бы миром, но я-то знал, что она не волновалась, а блаженно
вязала или дремала в теплой комнате, пока я тащился сюда, и думала о том,
что вот кончится лето и ее тюремное заключение на даче, и она наконец
встретит своего принца. А может, даже об этом не думала. Она живет в
спокойном, растительном состоянии и выходит из него только под влиянием
неприязни ко мне.
- Гулял я. - Мне было любопытно следить за ее реакцией. - Выпили с
Семеновым, потом хоккей смотрели.
Валентина скептически улыбнулась и облила меня волной снисходительного
презрения. Глаза у нее были не накрашены, и оттого взгляд оставался
холодным. А я стоял и учился ненавидеть эти тонкие пальцы, лежащие
равнодушно на столе, и прядь волос над маленьким ухом. Это трудная школа -
куда легче ненавидеть самого себя.
- Ты устал, милый, - сказала Валентина. - Настоялся в очередях?
- Да говорю же, что пил с Семеновым!
Как мне хотелось вывести ее из себя, чтобы потеряла контроль, чтобы
вырвалось наружу ее настоящее, злобное и равнодушное нутро!
- Удивительно, - проскрипела Раиса, - юноша из хорошей семьи...
- Какое вам дело до моей семьи!
И я сразу представил себе, как они хихикают с Валентиной, когда моя
супруга рассказывает ей, как мой отец пытался запретить мне жениться на
Валентине. Он сказал тогда: "Ты ни копейки не заработал за свою жизнь и
хочешь теперь, чтобы я кормил и тебя, и твою жену?" Потом, глядя в
прошлое, я понял, что расчет Валентины был на нашу квартиру, на отцовскую
зарплату и благополучную жизнь. Ведь когда отец сказал все это, она
быстренько пошла на попятный. Она умело замаскироваласвоимысли
беспокойством о моем институте: "Тебе надо учиться, твои идеи бросить
институт, уйти со второго курса, работать и снимать комнату не выдержат
испытания. Нам будет трудно". Она отлично сыграла свою роль. Ей было
нечего терять, разве только койку в общежитии. С ее внешними данными она
могла выбрать квартиру получше нашей. И желающие были, я-то знаю.
Первые три-четыре месяца казалось, что стенок между нами не существует.
Валентина работала, я работал, комнату мы нашли, и на вечерний я перешел
без скрипа. Но тут в перспективе замаячил Коська, а когда Валентина ушла с
работы и Коська материализовался, стало и в самом деле нелегко. Ей тоже.
Она еще как-то рассчитывала на мое примирение с отцом, ради моего блага,
как она объясняла, чтобы не платить за комнату и не ждать, что хозяйке
надоедят ночные сцены, которые умел закатывать Коська, и она попросит нас
покинуть помещение. Но я был упрям. Я тогда начал догадываться о ее игре,
вернее, ее проигрыше, но все на что-то надеялся.
- Мне нет никакого дела до вашей семьи, - поджала губы Раиса. - Я имею
в виду ту семью.
Другими словами, до моей - этой - семьи ей дело есть. Хороший
стандартный союз двух гиен против одного зайца.
- Как Коська? - спросил я, чтобы не заводиться.
- Спит, - сказала Валентина и поджала губы, точно как Раиса. Валентина
легко поддается влияниям.
Раиса поднялась, собрала бутылки и, прижав их к животу книгой, поползла
к себе. Вообще-то террасу она нам сдала и получила за это деньги, но
предпочитала проводить время на ней.
Я заглянул в комнату к Коське. Сын спал, и я поправил на нем одеяло.
Коська ни на кого не похож, и поэтому те, кто хочет сделать мне приятное,
уверяют, что он моя копия, а Валентинины тетки и подруги повторяют на все
лады: "Валечка, какое сходство! Твой носик, твой ротик! Твои ушки!"
Ребенку, говорят, плохо расти безотца.ХорошобыВалентина

Навигация по страницам: 1 2 3 4
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика