Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Журавль в руках

н_. Хотя кто, черт возьми, правомочен или подготовлен? Любое
невмешательство - это только новый вид вмешательства, зачастую только
более лицемерный, потому что и невмешательство тоже кому-то нужно.
На основе этих моих рассуждении нельзя делать вывод о том, что я в
чем-то согласился с лесником, перешел на его сторону. Нет, все сомнения,
кипевшие во мне, остались, но какое-то время онибылизаглушены
необходимостью. Цивилизованному человеку стыдно оставить собрата в беде -
я не вступал в отношения с этим миром, я должен был спасти лесника. И
только.
Но, увидев Сергея Ивановича, я успокоился. Я не представлял еще, как я
выручу его, но не сомневался, что выручу. Хотя бы для этого пришлось на
неделю застрять в этом мире. Я даже забыл, что не знаю языка, что каждый
встречный отличит меня за версту, что я зверски голоден, что у меня ноги
подкашиваются от усталости. Главное - я отыскал лесника.
Я следил за колонной до тех пор, пока она не пересекла реку и не
скрылась в горе или где-то рядом с горой - я не разглядел. Над пустошью,
расползаясь от реки, поднимался туман, смешанный с пылью; летучая мышь -
или что-то вроде нее - промчалась низко, спеша к лесу. За рекой загорелся
тусклый огонек. Быстро холодало. Вокруг было пусто, и в лесу, за моей
спиной, раздался лай, перешедший в вой. Я вспомнил о некулах.
Я снял с плеча ружье, вышел на пустошь и через несколько минут был у
реки.
...Уже почти стемнело, но вышла местная луна. Дорога спускалась к реке,
а на мосту стоял муравей с длинным копьем. Как только я увидел его, то
свернул с дороги и добрался до реки метрах в двухстах от моста. Низкий
берег терялся в осоке, и, когда я попытался выйти к воде, ноги начали
вязнуть в иле. Пришлось довольно долго идти, пригибаясь, по берегу, прежде
чем я отыскал участок песчаного дна. Там река разливалась широко,
посредине ее был островок, и я надеялся, что она неглубока. Как я
переплыву ее с ружьем, когда мне его и по суше нести тяжело, я не
представлял, но и сидеть на берегу дальше было нельзя. Я напился, отчего
лишь усилился голод, еле отговорил себя от блаженной мысли полчасика
поспать и вступил в теплую мелкую воду.
До островка я добрался довольно быстро, промок по пояс, но ночь не
грозила заморозками, так что это можно было перетерпеть. Зато в протоке,
отделявшей островок от дальнего берега, меня ждали испытания. Протока была
узкой, рукой подать до черного обрывчика, опушенного кустами. Первый шаг
погрузил меня по колени, вторым я ушел по бедра. Течение здесь было куда
быстрее, чем в широком русле, меня сносило вбок, и я знал уже, что
следующий шаг заставит меня потерять равновесие. И тогда я поднял руку с
ружьем и в полном отчаянии оттолкнулся - тут же меня понесло, одной руки
не хватало для того, чтобы выгребать, я хлебнул воды, но ружья не
выпустил.
В общем, на тот берег я все-таки выбрался, подняв больше шума, чем
стадо слонов, переходящее через реку Ганг. Но промок я настолько, что
пришлось, засев в кустах, выжимать, дрожа от холода, все, что было на мне.
Самое печальное - промокли сигареты, а ведь именно сигарета могла сейчас
спасти меня от заячьей дрожи: дрожали не только руки и ноги, но наверняка
и селезенка, и прочие внутренние органы.
Все еще дрожа, я натянул разбухшие ботинки на мокрые носки. До
отвращения холодные брюки и рубашка сразу прилипли к телу. Я старался
отвлечься от физических невзгод мыслями о том, что ждет меня впереди, но
мысли получились кургузыми, и менее всего я был похож на полководца перед
решающим сражением. Все время вылезал один бесконечно варьирующийся
вопрос: "А что я здесь делаю?"
В этом разлившемся через бездну миров и человеческих судеб вечере были
затеряны, разобщены и связаны лишь моим эфемерным существованием - словно
рождены моим воображением - люди, никогда не видевшие друг друга: Маша,
погибшая полвека назад, и Луш, стоящая у плетня за лесным озером и
глядящая на дорогу, что выходит из леса. Тетя Алена, листающая семейный
альбом, и тетя Агаш, сидящая в черной щели и сдерживающая кашель, чтобы не
услышали сукры. И погибший в туче Валя Дмитриев, и мои соученики по
университету, которые собирались со следующей недели отправиться по Волге
на катере и звали меня с собой... И реальность этих искр в бесконечности
превращала вечерние звезды в огни города, и в далекое окошко в доме тети
Алены, и в лучину, и в светильник перед дверью в хижину Агаш.
Огненная россыпь оборвалась, очертив чернотой горб горы-муравейника, в
котором мне следовало разыскать лесника. Взошедшая луна подсветила черные
дыры входов в холм. Они были редко разбросаны по всей стометровой высоте
откоса. Самый большой вход был внизу - прямо передо мной.
Моя миссия была совершенно бессмысленна, и, если бы я не так замерз, я
бы догадался вспомнить детство и совершить вычитанные в книгах ритуалы
прощания с жизнью. Но, на счастье, я все никак не мог согреться, зверски
хотел курить, был голоден, у меня ныл зуб - так что было не до смерти. К
тому же я надеялся, что в горе-муравейнике будет теплее, чем снаружи, и
потому мысль о проникновении туда была не столь ужасна.
У муравейника должны быть часовые. Не только у моста, но и у входов, и
уж наверняка - у главного входа. А это значит, что лучше мне проникнуть
туда через второстепенный туннель. Я подошел к горе так, чтобы меня нельзя
было увидеть от моста или от главного входа, и на четвереньках полез к
черному отверстию метрах в десяти вверх по склону. К счастью, муравейник
был сложен из твердой породы, восхождение было несложным. У самого входа я
лег наземь и некоторое время прислушивался. Тихо. Тишина эта могла
происходить и оттого, что никто не подозревает о моем приближении, и
оттого, что _они_ затаились, поджидая меня, чтобы надежней и вернее
схватить в темноте.
Я приподнял голову и подполз поближе. Свет местной луны проникал только
на метр вглубь, дальше не было ничего - вернее, могло быть что угодно.
Я долго приглядывался к темноте, и мне начало казаться, что сама по
себе темнота начинает шевелиться, дрожать, переливаться, наполняться
искорками, которые концентрировались в глубине, выявляя источник света.
Вернее всего, моим глазам очень хотелось увидеть там свет.
Ну что ж, сделаем этот шаг? Ведь с тобой, Николай Тихонов, ничего не
случится. С тобой вообще ничего не может случиться. Случается с другими. Я
утешал себя таким образом до тех пор, пока не разозлился, - такое утешение
отказывало леснику в праве на равное со мной существование и в то же время
увеличивало опасность для него. Какая у меня была альтернатива? Убежать к
двойной сосне, или как ее там? Прийти к Маше и сказать: "Простите, но ваш
Сергей Иванович попал в плен к муравьям, и вряд ли они выпустят его живым,
потому что в своем радении поймать его они даже повесили изображающую его
куклу на площади вашей деревни. Но не беспокойтесь, Маша, я буду о вас
заботиться, причем куда более культурно и интересно, чем лесник, я покажу
вам Москву, свожу в Третьяковскую галерею и покатаю впаркена
аттракционах..."
Я резко поднялся и, нагнувшись, вошел внутрь. Руку я держал перед собой
- если с потолка что-нибудь свисает, по крайней мере не набью шишку.
Кислый, затхлый запах густел по мере того, как я продвигался дальше от
входа. Иногда сверху гулко падала капля воды или раздавался шорох. Я
старался убедить себя, что муравьи должны спать, крепко спать. Свет
впереди не становился ярче, но расплывался, ширился, и я понял, что ход,
которым я следовал, вливается в другой, освещенный. И когда я наконец
добрался до него и увидел за углом неровно светивший факел, воткнутый в
щель в стене, то сразу вспомнил, что здесь уже тоже был - в грезах. И даже
копоть, нависшая опухолью над факелом за долгие годы горения, была мне
знакома. А если так, то впереди должен быть ярко освещенный зал, куда
входить нельзя. Раз уж я решил довериться информации грез, лучше было в
тот зал не соваться.
Ход, в который я попал, был шире и выше первого. Второй факел виднелся
шагах в ста, за ним еще один. На свету мои шансы разыскать лесника
несколько увеличивались. Но зато и я был виден издали.
Я положил на пол у начала хода, которым я проник сюда, размокшую пачку
сигарет, чтобы не промахнуться, если придется в спешке спасаться. Ружье я
взял наперевес - не потому, что оно поможет мне в этих туннелях, - так я
чувствовал себя уверенней.
Я увидел глубокую нишу. Там что-то белело. Почему-то я подумал, что в
нише хранятся муравьиные яйца, и поспешил прочь - у яиц могли дежурить
солдаты. Из следующей ниши донесся глубокий вздох. Кто-то забормотал во
сне. Люди? Ну хоть бы спичку, хоть бы огарок свечи! Я заглянул в нишу.
Было так тихо, что можно было различить по дыханию - там спят человек
пять-шесть.
- Сергей, - позвал я шепотом. Я был уверен, что, если лесник здесь, он
не спит. Никто не отозвался.
Нет, его здесь быть не может. Если пленника везли в крытом возке и
охраняли, вряд ли его оставили на ночь в открытой нише, в обществе других
пленников. Муравьи должны понимать, что люди могут освободиться.
Я пошел дальше.
Странный мир. Люди
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика