Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Журавль в руках

и муравьи. Чем могут сгодиться люди разумным
муравьям, холодным, организованным и лишенным чувств? Выращивают для них
зерно и фрукты? Или, может, служат муравьям живыми консервами?
На перекрестке туннеля пришлось затаиться. Несколько муравьев пробежали
неподалеку. Я не мог разглядеть их как следует в неверном свете далекого
факела - лишь тяжелые головы отбрасывали блики света да стучали по полу
ноги. Значит, спят не все. Я решил пока не пользоваться тем широким
туннелем, по которому пробежали солдаты муравейника: могут пробежать и
другие.
Я пересек этот туннель и пошел по узкому, хуже освещенному ходу, ниши
стали попадаться чаще, порой в них спали люди - может быть, одурманенные
ядом (что это - готовая пища?). Ход наклонно пошел вниз. Пожалуй, стоит
спуститься. Тюрьмы чаще бывают в подвалах.
И тут я услышал пение. Заунывное, тоскливое, на двух нотах. Пение
рабов.
Это была не ниша, а низкий круглый зал, в котором горели факелы, и я
впервые смог поглядеть на рабов вблизи.
И тут рухнула гипотеза. Ведь стоит вам построить гипотезу, отвечающую
поверхностной связи фактов, домыслить ее, достроить легендой, как она
становится всеобъемлющей и отказаться от нее куда труднее, чем принять
вначале.
У входа в зал кучей лежали муравьиные головы. Неподалеку, другой кучей
- туловища муравьев. Словно кто-то рвал их на части и пожирал, обсасывая
хитиновые оболочки.
Посреди зала, в кружок, сидели бледные, худые люди с плохо остриженными
спутанными черными волосами, в черной облегающейодежде,подобной
старинным цирковым трико. Кто они? Союзники или пожиратели муравьев,
мстители за людей?
Это были муравьи-солдаты.
Стащите с солдата громадный, вытянутый рыльцем вперед шлем, снимите
кургузый пузатый панцирь и блестящие налокотники - внутри окажется
человек. А виной моему заблуждению была несоразмерность их доспехов по
сравнению с тонкими их конечностями да мое воображение, готовое к тому,
чтобы скорее увидеть громадного разумного муравья, чем тупого, худого и
грязного человека.
Солдаты пели песню из двух нот - сначала с минуту тянули одну, то тише,
то громче, потом сползали на другую. И такая тоска исходила от этой кучки
людей, скорчившихся в темном зальце при свете тусклых факелов, дым которых
уходил не сразу, а полз по стенам, попадал в глаза и тек по полу, по
сырым, плохо пригнанным плитам, что мне стало даже стыдно за то, что я их
считал муравьями.
В сущности, ничего не изменилось. Отпала лишь предвзятость.
Рядом со мной громко процокали шаги. Кто-то оттолкнул меня и прошел в
зал. Это тоже был воин - без шлема, но в пузатой железной кирасе. Из-под
кирасы спадала короткая зеленая юбка. На черном трико вышиты зеленью
звездочки. Вошедший крикнул что-тосолдатам.Солдатыподнимались,
подтягивались, и я подумал, что был не прав, полагая, что нет разницы
между муравьями и людьми. Никакой муравьиный начальник не оттолкнул бы
меня от двери, спутав в темноте со своими солдатами.
Но на всякий случай я отошел подальше от зала. Начальникмог
спохватиться, пересчитать свою команду. В зале был шум, позвякивание
железа. Я догадался, что солдатам было ведено привести себя в боевой
порядок. Надеюсь, не для того, чтобы искать меня.
Два солдата, уже в муравьином обличье - как только я мог спутать? -
выскочили из зала и поспешили прочь. Офицер шел сзади, тыча коротким мечом
в спину одного из них. Офицер был недоволен.
За неимением лучшего варианта я хотел было последовать за ними, но чуть
было не столкнулся с остальными. Они не стали облачаться в доспехи, а,
если я догадался правильно, решили избрать более укромное место для
отдыха. Солдаты негромко переговаривались, один хихикнул, но тут же
замолчал. Я замер. Но, не доходя до меня нескольких шагов, солдаты нырнули
в какую-то дыру. Так меня никто и не заметил. Два солдата с офицером уже
исчезли в глубине коридора, и я отправился в ту же сторону. По дороге я
заглянул в зал. Там было пусто. Лишь чадили факелы и грудой лежали
невостребованные кирасы и шлемы.
Вблизи не было ни души. Я не мог преодолеть соблазна. Хотя какой уж тут
соблазн - маскировка кого только не спасала! Шлем с трудом налез, чуть не
содрав уши, снять его будет еще труднее. Кираса же никак не сходилась, я
запутался в крючках, и тут мне показалось, что кто-то приближается к залу.
Я уронил кирасу на пол и под оглушительный грохот железа выскочил в
коридор и побежал от зальца. Щель в шлеме была узкой, и мне приходилось
все время наклонять голову, чтобы увидеть, что происходит впереди. Не дай
Бог, подумал я, появиться в таком виде в институте, - как Минимум, будет
обеспечено увольнение по собственному желанию. И я решил в таком виде в
институте не появляться.
Не знаю, то были те же самые офицер и солдаты или другие, но на
освещенном перекрестке офицер молча и остервенело избивал двух солдат.
Нет, это другая компания. Мои бы еще не успели раздобыть огромный котел с
каким-то варевом и благополучно разлить его, за что и подвергались
наказанию.
Довольно нахально, словно муравьиный шлем был шапкой-невидимкой, я
остановился в десятке метров от офицера и ждал, чем все кончится.
Кончилось тем, что офицер устал молотить солдат, и те, опустившись на
колени, принялись собирать сполагорстямипохлебкуибросать
непривлекательную пищу обратно в котел. Офицер помогал им, подгребая
сапогами коренья и гущу поближе к котлу.
За этим занятием их застал какой-то другой начальник, проходивший, как
назло, по коридору. Он прикрикнул на меня, но при виде безобразия на полу
забыл, к счастью, о моем существовании. Новый начальник был повыше чином,
чем первый офицер. Об этом свидетельствовали не знаки различия - черта с
два их разберешь в этой пещере, - но манера обращения. У начальника в руке
оказалась плеть, с помощью которой он тут же начал учить офицера получше
следить за солдатами. Отношения в этом мире были просты до обнаженности.
Солдат большой начальник не бил - солдаты замерли в суповой гуще, ожидая,
когда экзекуция окончится, вернее - перейдет на более низкий уровень. Я
правильно предположил последствия: как только начальник, поскользнувшись в
супе и громко выругавшись, ушел дальше, офицер выместил свое унижение на
солдатах, и те покорно пережидали гнев, а затем продолжили сбор похлебки с
пола.
А я стоял и не уходил. Вряд ли столь небрежное обращение с похлебкой
свидетельствовалоонизкомгигиеническом образовании. Похлебка
предназначалась кому-то, кого следовало кормить, но чем - не имело
существенного значения.
Сбор похлебки продолжался недолго. Офицеру надоело наблюдать, и он
куда-то послал одного из солдат. Тот вернулся через минуту с жбаном воды,
котел долили, и все остались довольны. Кроме меня. Пока я бегал по
туннелям, я забыл о том, что устал, промок, голоден и разбит. Но по мере
того, как я стоял, я вдруг пришел к странной и противоестественной для
цивилизованного старшего научного сотрудника мысли о том, что похлебка,
наверное, совсем не так отвратительна, как кажется с первого взгляда: у
нее одно важное преимущество перед камнями, окружающими меня, - она
съедобна. К счастью, офицер с таким энтузиазмом подгонял несчастных
солдат, тащивших котел, что мне пришлось отказаться от мысли задержаться и
отведать остатков затоптанной похлебки. Но, спеша за солдатамипо
коридору, я не без издевки над самим собой вспомнил, что мне, как
легендарной Железной Маске, никогда уже не снять шлема, и, если только
меня не станут кормить через соломинку, то придется помереть от голода,
что, кстати, может случиться довольно скоро.
В таких радужных мыслях я спустился вслед за солдатами по скользкой
узкой лестнице, пересек с десяток туннелей, еще раз спустился вниз: теперь
мы были ниже уровня земли, стены стали совсем серыми, а по полу стекал
тонкий ручеек нечистой воды.
Впереди послышался шум. Я не мог определить, из чего он слагается. Шум
был неровный, глухой, но какой-то однообразный - он исходил из недр горы и
словно заполнял какое-то обширное гулкое помещение. Туннель, по которому
мы шли, открылся на широкую площадку, и, когда солдаты свернули в сторону,
я смог рассмотреть источник этого ставшего почти оглушительным шума.
Множество факелов освещало огромный зал. От их дыма и мерцания было
трудно дышать, и картину, ими освещенную, нельзя было придумать. Даже
Данте, специализировавшийсяпоописаниюада,остановилсябыв
растерянности перед этим зрелищем.
Не знаю, сколько там было людей, - наверное, больше сотни. Некоторые из
них дробили камни, другие подвозили их на тачках, третьи отвозили куда-то
вдаль, к огням и шуму, измельченную породу - этот зал был частью, говоря
современно, технологической цепочки, которая, вернее всего, тянулась от
рудников, спрятанных недалеко, в пределах этой же горы, к литейным и
кузнечным цехам.
Но самое страшное началось после того, как один из солдат ударил в
железяку, висевшую на площадке, и люди увидели котел с пищей.
Грохот молотков и скрип тачек, гул ссыпаемой породы оборвался. Возник
новый шум, утробный, жалкий, - он слагался из слабых голосов, шуршания
босых ног, стонов, ругани, вздохов
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика