Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Журавль в руках

охотиться ехал или как?
- Поговорить.
- Раздумал?
- Когда увидел Марию Павловну одну - раздумал.
Лесник вынул из внутреннего кармана тужурки гнутый жестяной портсигар,
перетянутый резинкой, достал оттуда папиросу. Потом подумал, протянул
портсигар мне. Мы закурили, прикрывая от дождя яркий в сумерках огонек
спички. Лесник поглядел на дорогу впереди, потом обернулся. В лесу стоял
комариный нервный звон, листва приобрела цвет воды в затененном пруду.
- Садись. Ко мне поедешь. - Лесник откинул брезент с коляски мотоцикла.
- Я бы тебя до Селища подкинул, да не люблю Машу одну вечером оставлять.
- Ничего, - сказал я. - Дойду. Сам виноват.
Лесник усмехнулся. Усмешка показалась мне недоброй.
- Садись.
Коляска высоко подпрыгивала на буграх и проваливалась в колеи. Лесник
молчал, сжимая зубами мундштук погасшей папиросы.
Маша услышала треск мотоцикла и вышла встречать к воротам. Лесник
сказал:
- Принимай гостя.
- Здравствуйте, - кивнул я, вылезая из коляски. Ружье мне мешало.
- Добрый вечер. - Маша смотрела на Сергея Ивановича.
- Сказал: принимай гостя. Покажи, где умыться - человек с дороги. На
стол накрой. - Он говорил сухо и подбирал будничные слова, словно хотел
сказать, что я ничем не выделяюсь из числа случайных путников, если такие
попадаются в этих местах. - В лесу встретил охотника, подвез. Куда
человеку в такую темень до Селища добираться?
- Он не охотник, - возразила Маша. - Зачем он приехал?
- Ну, пусть не охотник, - согласился лесник. - Я мотоцикл в сарай
закачу, а то дождь ночью разойдется.
- Я вас не стесню, - сказал я Маше. - Завтра с утра уеду.
- Так и будет, - подтвердил лесник.
Маша убежала в дом.
- Не обращай внимания, - сказал лесник, запирая сарай на щеколду. - Она
диковатая. Но добрая. Пошли руки мыть.
В доме засветилось окно.
- У меня водка есть, - вспомнил я. - В рюкзаке.
- Это Донатыч подсказал?
- Он, - сознался я.
- А я второй год не пью. И потребности не чувствую.
- Извините.
- А чего извиняться? В гости ехал. Ты не думай, я за компанию могу.
Маша возражать не будет. Как тебя величать прикажешь?
- Николаем.
Рукомойник был в сенях. Возле него на полочке уже стояла зажженная
керосиновая лампа.
- Электричества у нас нету, - пояснил лесник. - Обещали от Лесновки
протянуть. В сенокос бригада жить будет. Может, в будущем году при свете
заживем.
- Ничего, - сказал я. - И так хорошо.
В комнате был накрыт стол: наверное, лесник возвращался домой в одно и
то же время. Шипел самовар, в начищенных боках которого отражались огни
двух старых, еще с тех времен, когда их старались делать красивыми,
керосиновых ламп. Дымилась картошка, стояла сметана в банке, огурцы. Было
уютно и мирно, и уют этого дома подчеркивал дождь. Дождь, стучавший в окно
и стекавший по стеклу ветвистыми ручейками.
- Я эти стулья из города привез, - похвастался лесник. - Мягкие.
- Хорошо у вас.
- Маше спасибо. Даже обои наклеил. Если бы Донатыч или кто из старых
охотников сюда нагрянул, не поверили бы. Да я теперь их не приглашаю.
На этажерке между окнами стоял транзисторный приемник. За приоткрытой
занавеской виднелась кровать с аккуратно взбитыми, пирамидой, подушками. К
стене, под портретом Гагарина, была прибита полка с книгами.
- Водку достать? - спросил я.
- Давай.
- Сергей Иванович, - услышала нас Маша.
- Не беспокойся. Ты же меня знаешь. Как твой рыбник, удался?
- Попробуйте.
Может, я в самом деле приехал сюда в гости? Просто в гости.
От сковороды с пышным рыбником поднимался душистый пар. Оказывается, я
страшно проголодался за день. Маша поставила на стол два граненых стакана.
Потом села сама, подперла подбородок кулаками.
- За встречу, - предложил я. - Чтобы мы стали друзьями.
Этого говорить не стоило. Это напомнило всем и мне тоже, почему я
здесь.
- Не спеши, - возразил лесник. - Мы еще и не знакомы.
Он отхлебнул из стакана, как воду, и отставил стакан подальше.
- Отвык, - сказал он. - Ты пей, не стесняйся.
- Вообще-то я тоже не пью.
- Ну вот, два пьяницы собрались. - Лесник засмеялся. У него были
крепкие, ровные зубы, и лицо стало добрым. Там, в городе, он казался
старше, суше, грубее.
Маша тоже улыбнулась. И мне досталась доля ее улыбки.
Мы ели не спеша, рыбник был волшебный. Мы говорили о погоде, о дороге,
как будто послушно соблюдали табу.
Только за чаем Сергей Иванович спросил:
- Ты сам откуда будешь?
- Из Москвы. В отпуске я здесь, у тетки.
- Потому и любопытный? Или специальность такая?
Я вдруг подумал, что в Москве, в институте, такие же, как я, разумные и
даже увлеченные своим делом люди включили кофейник, который тщательно
прячут от сурового пожарника, завидуют мне, загорающему в отпуске,
рассуждают о той охоте, на которую должны выйти через две недели, - на
охоту за зверем по имени СЭП, что означает -свободнаяэнергия
поверхности. Зверь этот могуч, обитает он везде, особенно на границах
разных сред. И эта его известная всем, но далеко еще не учтенная и не
используемая сила заставляет сворачиваться в шарики капли росы и рождает
радугу. Но мало кто знает, что СЭП присуща всем материальным телам и
громадна: запас поверхностной энергии мирового океана равен 64 миллиардам
киловатт-часов. Вот на какого зверя мы охотимся, не всегда, правда,
удачно. И выслеживаем его не для того, чтобы убить, а чтобы измерить и
придумать, как заставить его работать на нас.
- Я в НИИ работаю, - сказал я леснику.
А вот работаю ли?.. Скандал был в принципе никому не нужен, но назревал
он давно. Ланда сказал, что в Хорог ехать придется мне. Видите ли, все
сорвется, больше некому. А два месяца назад, когда я добился согласия
Андреева на полгода для настоящего дела, для думанья, он этого не знал? В
конце концов, можно гоняться за журавлями в небе до второго пришествия, но
простое накопление фактов хорошо только для телефонной книги. Я заслужил,
заработал, наконец, право заняться наукой. На-у-кой! И об этом я сказал
Ланде прямо, потому что мне обрыдла недоговоренность. Словом, после этого
разговора я знал, что в Хорог не поеду. И в институте не останусь...
- А я вот не выучился. Не пришлось. Может, таланта не было. Был бы
талант - выучился.
Он пил чан вприкуску, с блюдца. Мы приканчивали по третьей чашке. Маша
не допила и первую. Мной овладело размягченное нежное состояние, и
хотелось сказать что-нибудь очень хорошее и доброе, и хотелось остаться
здесь и ждать, когда Маша улыбнется. За окном стало совсем темно, дождь
разошелся, и шум его казался шумом недалекого моря.
- На охоте давно был? - спросил Сергей Иванович.
- В первый раз собрался.
- Я и вижу. Ружье лет десять не чищено. Выстрелил бы, а оно в куски.
- А я его и не заряжал.
- Еще пить будешь?
- Спасибо, я уже три чашки выпил.
- Я про белое вино спрашиваю.
- Нет, не хочется.
- А я раньше - ох как заливал. Маше спасибо.
- Вы сами бросили, - сказала Маша.
- Сам редко кто бросает. Правда? Даже в больнице лежат, а не бросают.
- Правда.
- Ну что ж, спать будем собираться. Не возражаешь, если на лавке
постелим? Николай, все-таки как тебя по батюшке?
- Просто Николай. Я вам в сыновья гожусь.
- Ты меня старостью не упрекай. Может, и годишься, да не мой сын. Когда
на двор пойдешь, плащ мой возьми.
Мы встали из-за стола.
- А вы здесь рано ложитесь? - спросил я.
- Как придется. А тебе выспаться нужно. Я рано подыму. Мне уезжать. И
тебе путь некороткий.
И я вдруг обиделся. Беспричинно и в общем безропотно. Если тебе
нравятся люди, ты хочешь, чтобы и они тебя полюбили. А оказалось, я все
равно чужой. Вторгся без спроса в чужую жизнь, завтра уеду и все, нет
меня, как умер.
Сверчок стрекотал за печью - я думал, что сверчки поют только в
классической литературе. Лесник улегся на печке. Маша за занавеской.
Занавеска доходила до печки, и голова Сергея Ивановича была как раз над
головой Маши.
- Вы спите? - прошептала Маша.
- Нет, думаю.
- А он спит?
- Не пойму.
- Спит вроде.
Она была права. Я спал, я плыл, покачиваясь, сквозь темный лес, и в
шуршании листвы и стуке капель еле слышен был их шепот. Но комната
тщательно собирала их слова и приносила мне.
- Я так боялась.
- Чего теперь бояться. Рано или поздно кто-нибудь догадался бы.
- Я во всем виновата.
- Не казнись. Что сделано, то сделано.
- Я думала, что он оттуда.
- Нет, он здешний.
- Я знаю. У него добрые глаза.
Слышно было, как лесник разминает папиросу, потом зажглась спичка, и он
свесился с печи, глядя на меня. Я закрыл глаза.
- Спит, - сказал он. - Устал. Молодой еще. Он не из-за яиц бегал.
- А почему?
- Из-за тебя. Красивая ты, вот и бегал.
- Не надо так, Сергей Иванович. Для меня все равно нет человека лучше
вас.
- Я тебе вместо отца. Ты еще любви не знала.
- Я знаю. Я вас люблю, Сергей Иванович.
Легонько затрещал табак в папиросе. Лесник сильно затянулся.
Они замолчали. Молчание было таким долгим, что я решил, будто они
заснули. Но они еще не заснули.
- Он не настырный, - сказал лесник.
Хорошо ли, что я не настырный? Будь я понастырней, на мне никто никогда
бы не пахал и Ланде в голову бы не пришло покуситься на эти мои полгода -
цепо
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика