Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4

Будущее начинается сегодня

--
Авт.сб. "Лишний близнец". М., "АСТ", 1999.
OCR spellcheck by HarryFan, 20 October 2000
--
Я знал одного мудреца, который даже зажимал нос,
как только приходилось поднимать завесу будущего.
М.Салтыков-Щедрин. "Помпадуры и помпадурши".
Сергей Сергеевич был жестоко простужен, и, наверное, поэтому все
выборное действо проходило перед его взором в некотором тумане. Он мечтал
об одном: чтобы этот день наконец завершился, и не важно, кто победит. Он
пытался даже отпроситься после обеда, но председатель избиркома сказал:
"Ты с ума сошел! Сейчас с огородов народ хлынет".
И тут же вылезла Митрофанова, заявившая, что необходимо доставить урну
пенсионерке Самохваловой на Лесистую, 20, потому что у нее (пенсионерки)
отнялись ноги, но она желает выполнить свой гражданский долг.
И вот тогда Сергей Сергеевич взбунтовался. И поставил условие: он
пойдет с урной, но требует сопровождающее лицо, которое эту урну вернет на
участок. А сам он отправится домой, болеть.
После небольшого спора Сергей Сергеевич отстоял свое право умереть в
домашних условиях. Они пошли вдвоем с Мишенькой из техникума, а за ними
увязался наблюдатель от национально-патриотической партии, Ким Корай,
приехавший в Веревкин с юга, а потому обозленный на всех кавказцев и
прочих лиц темноволосых национальностей.
Идти было недалеко, одну автобусную остановку, но пешком. Мишенька,
невысокий увалень с проводом в ухе, с помощью которого он наслаждался
тяжелым роком, нес урну, прижав к груди. Сергей Сергеевич брел за ним, а
маленький, высушенный жизненными неладами и нелюбовью Ким Корай старался
идти рядом и все сбивался на рысь.
- Мы наладим нормальную жизнь, - говорил он. - Потому что имеем
концепцию очищения национальной идеи. Барбудов прошел Афган и Чечен, всюду
налаживал. Хватит нам расхлябанности. Понастроили коттеджей из гранита на
вольных просторах, а мы задыхаемся в коммуналках.
Он и еще что-то говорил, но Сергей Сергеевич слушал плохо.
Ким Корай жил в собственном, изобретенном им с помощью еженедельника
нацпатриотов "Налево!", приятном и тревожном мире. Там он сводил счеты с
врагами, изгонял чужаков, наводил порядок и твердое распределение.
Мишенька был аполитичным молодым человеком, онхотелторговать
кассетами, но оказался слишком ленив, и кассетами торговали другие,
которых Ким Корай не любил.
Ким Корай сказал, что пошел с ними потому, что от каждого голоса может
зависеть будущее.
Сергей Сергеевич не верил в это и, как человек пожилой, был убежден,
что будущее идет своим ходом и не зависит от отдельных голосов.
Пенсионерка Самохвалова долго не отзывалась. У Сергея Сергеевича
кружилась голова, ноги стали ватными. Наконец онаоткрыладверь.
Самохвалова была разочарована приходом людей с урной, потомучто,
призналась, уже начала писать жалобу на игнорирование прав пенсионеров.
В нарушение всех правил Ким Корай принялся говорить ей о том, что пора
гнать цветных и наводить порядок. Старуха сказала: "Я думала, что евреи
уже уехали". "Не только в евреях наши проблемы, - ответил Корай, - хотя и
в сионистах, конечно". Бабуся велела всем выйти в коридор. Сергей
Сергеевич боялся, что потеряет сознание и не дождется, когда пенсионерка
наконец заполнит бюллетень.
Потом они вышли на улицу, и Сергей Сергеевич сказал Мишеньке:
- Урну никому не отдавать!
- Не нужна мне ваша урна, - обиделся Корай.
Он стоял перед портретом Барбудова. Барбудов был в черном мундире без
знаков различия, он протягивал руку вперед, за его спиной колосилась нива,
а над головой было начертано: "Путь к изобилию!"
Сергей Сергеевич пошел домой. На площади репродуктор выплескивал песни
шестидесятых годов, люди ходили умытые и одетые на полпути к празднику -
так одеваются в гости к свекрови.
Дома Сергей Сергеевич согрел себе чаю.
Потом надел шлепанцы.
Избирательная кампания была сложной и бурной, старый городской голова
Пичугин - или, по-современному, мэр - нажимал на то, что сделано. Хотел
идти по старому пути. Областьобещаланемедленноосыпатьгород
благодеяниями, если Пичугин возьмет верх над Барбудовым. Но Пичугин уже
обеспечил детей и родственников, и все шло к тому, что Барбудов, хоть
чужой и даже пугающий обывателя, может взять верх.
Сергей Сергеевич напился горячего чаю, заставил себя лечь и закрыть
глаза. Кровать как будто покачивалась на волнах.
В глаз Сергею Сергеевичу ударил яркий луч света. Было позднее утро.
Свет был странным, как будто кварцевым и даже сопровождался запахом
близко пронесшейся молнии.
Сергей Сергеевич старался понять, что же его разбудило.
Ага, звонок в дверь.
Он поднялся, откинул плед. Он всегда спал на диване, и не потому, что
числился в старых холостяках: такова была генетика потомка мелкопоместных
дворян, для которых диван был мужским ложем, а кровать - женским и
любовным.
Сергей Сергеевич открыл дверь.
Там стояла Зинаида из жэка.
Она была бледна и даже напугана.
- Вальков? - формально спросила она и протянула Сергею Сергеевичу
ведомость. Ткнула пальцем в графу, где расписаться. Потом молча сунула ему
книжку оплаты коммунальных услуг.
Дверь закрылась. Сергей Сергеевич раскрыл книжечку. Первая же страница
грозила: "Запрещается передавать в чужие руки. Действительно только при
предъявлении удостоверения N_2".
Вторая страничка была разграфлена на квадратики, и каждый обещал:
"Сахар - 500 г". Следующая страничка была посвящена маслу, только нормы
оказались поменьше: "Масло - 200 г".
Сергей Сергеевич поглядел на обложку. На ней возникли буквы:
ТРЕТИЙ КВАРТАЛ.
Сергей Сергеевич решил позвонить на избирательный участок. Но на звонок
никто не откликнулся.
Избирательный участок располагался в школе, где Сергей Сергеевич
преподавал биологию. И учитель решил отправиться туда, тем более что
простуда и недомогание прошли.
Улица была пустынна. До революции она называлась Николаевской, потом, в
двадцатых, получила экзотическое наименование "Поезд Троцкого", а с конца
двадцатых и до разоблачения культа личности была улицей Кагановича. Затем
ей суждено было несколько лет побыть Целинной улицей, и вот теперь она
снова стала Николаевской... ан нет! Какой-то шутник сорвал табличку
"Николаевская" и вернул старую - "Целинная". Кому это понадобилось?
И тут Сергей Сергеевич увидел двух молодых людей в черных мундирах со
множеством скрипящих черных ремней. На груди у каждого висел автомат.
- Стой, - сказал один из них. - Документы!
- Доброе утро. - Сергей Сергеевич уважал любую законную власть, но
никогда не заискивал перед ней. - У меня нет с собой документов.
- Придется задержать, - сказал один из молодых людей.
- Простите, но что произошло? Зачем вам мои документы?
- Произошло то, что и должно было произойти, - сказал молодой человек.
- Пошел, отец, тебя проверить надо.
Сергей Сергеевич не стал спорить и побрел по улице, тем более что вели
его в том же направлении, какое он выбрал для себя сам.
Он подумал, что лицо молодого человека ему знакомо, и обернулся.
- Иерихонский! Паша! А разве ты не уехал в техникум? - узнал он своего
ученика.
- Иди, папаша, - ответил Иерихонский. - Там разберемся, кто куда уехал.
В скучном сером вестибюле школы, одну сторону которого занимала
раздевалка, стояло несколько столов. За ними сидели люди, большей частью,
разумеется, знакомые Сергею Сергеевичу.
Паша Иерихонский был строг. Он толкнулбывшегоучителядулом
"Калашникова" в спину, и тот ткнулся в стол, за которым сидел директор
школы Райзман Илья Семенович.
- Проверить удостоверение, место жительства, национальность, - велел
Паша.
Райзман начал суетливо перекладывать бумажки с места на место.
- А по какому праву, - спросила физкультурница Арефьева, - сионист у
цэрэушника документы проверяет?
В вестибюле воцарилась глубокая тишина.
Два мальчика внесли большой портрет Барбудова в золотой раме. На этом
месте за сто лет сменилось много портретов, от его величества до вождей и
даже поэта Пушкина.
Буфетчица в кокошнике и платье из самодеятельности вплыла с большим
подносом: Сергей Сергеевич подумал, что она принесла чай для членов
комиссии. Но на подносе стояли штоф и чарка.
- Исполать тебе, - сказала она и зарделась.
Паша Иерихонский выпил из чарки, потом кинул ее так, чтобы угодить
Райзману в глаз. Сергей Сергеевич вспомнил, что у Паши Иерихонского был в
свое время конфликт с директором школы.
- Я не дал вам повода... - Райзман поднялся с места, но Иерихонский
приказал:
- Молчать!
- Иерихонский, - не выдержал Сергей Сергеевич, - как вы смеете!..
Паша начал стрелять на звук голоса. Пули свистели возле ушей Сергея
Сергеевича, но, по счастью, пролетали мимо.
И тут прозвучал пронзительный голос:
- Прекратить!
Стало тихо.
К Сергею Сергеевичу подошел сам Барбудов, лысый и внушительный.
- Поймите его, - сказал он. - Жизнь, полная лишений, презрение и обиды,
наносимые русофобами...
- Отец Паши Иерихонского работал в горкоме, - твердо сказал Сергей
Сергеевич.
- Неужели вы верите сионистским наветам?
Навигация по страницам: 1 2 3 4
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика