Произведения Кира Булычёва
Публикации о Кире Булычёве
ГЕРКУЛЕС И ГИДРА
оздуху, и ты окажешься рядом с гаражом, где стоитмашина, способная изменить к лучшему жизнь всего человечества. А здесь
сидит мелкий собственник из Подмосковья и сейчас будет проверять, не
потерял ли он двадцать копеек на качестве своей пластинки.
Для меня важнее - прогресс человечества. Для него - двадцать копеек.
Мне бы уйти к себе, читать Соловьева, но я остался в комнате. Мать
тоже осталась, хотя собиралась готовить обед. Мы были как прикованы к
этому проигрывателю. Как свидетели на допросе.
- Мани-мани-мани, - пели шведские певцы. Разумеется, у них, в
капиталистическом мире, это и есть основная ценность. Но мы же выше этого!
- Мани-мани-мани... - Томат был недоволен. Я его понимал. Ему
приятнее было бы услышать треск и всяческие неполадки. А так даже не
пострадаешь... Вдруг звук песни оборвался и началась бесконечная пауза.
Томат прямо подпрыгнул на стуле. Ох, он сейчас начнет страдать. Что же
произошло? Вроде мы все делали правильно.
- ...мленное солнце нежно сморем прощалось,в этот час ты
призналась, что нет любви, - запел вдруг противный сладкий голос.
- Чего? - спросил Томат и поглядел на меня.
- Не понимаю, - сказал я искренне.
Тут его слова оборвались, и снова загремелоркестрнатему
мани-мани-мани.Ноненадолго.Почему-томани начали перебиваться
фортепьянными аккордами. Могучими аккордами, а потом совсем отступили в
сторону, исчезли, и загремел шаляпинский бас. Он сообщил нам, что клевета
торжествует по всему свету и справиться с ней нет никакой возможности.
- Это что такое? - почему-то Томат обратился с этим грозным вопросом
к моей матери. А мать ничего лучше не придумала, как предположить:
- Может, брак? Заводской брак, ведь это бывает?
- Брак?А кто вместе со мной с первой до последней строчки
прослушивал эту пластинку еще два дня назад? Не вы ли вкупе с вашим сыном
и Людмилой? Неужели вы забыли, что два дня назад пластинка играла в
совершенстве? Бе-зу-ко-риз-нен-но!
Мысли во мне носились как стая перепуганных мух. Что случилось? Ведь
это была та самая пластинка. Никакого сомнения в этом. Я не вынимал из
пакета осколков. Только когда высыпал их на поднос. Что говорил Манин о
слоях памяти? У вещей есть несколько слоев? Сначала память о том, что было
вчера, потом память о более раннем состоянии? Неужели мы ошиблись? То есть
это разгильдяй Макар ошибся? Нет, легче всего теперь упрекать Макара. Сам
потащил и сам недоволен.
- Костя, может, ты знаешь? - спросила меня мать. Как ей хотелось,
чтобы все обошлось.
- Ничего не знаю, - буркнул я.
- А я знаю, - сказал Томат уверенно. - Константин погубил мою
пластинку, а потом нашел где-то другую, бракованную. Именно так. Это не
моя пластинка.
- Ваша, честное слово, ваша! - тут я мог дать честное слово. Потому
что пластинка и в самом деле была его.
- Мне грустно, - сказал Томат, - мне грустно сознавать, насколько
человек может изолгаться в таком юном возрасте. Простите.
И ушел, даже не сняв пластинку с проигрывателя. Как Наполеон после
битвы при Ватерлоо.
- Костя, ты в самом деле... - начала было мать.
Я не ответил. К чему все эти оправданья? Я снял пластинку с
проигрывателя и понес к свету, чтобы посмотреть, нет ли на ней трещин или
швов. Ничего подобного. Наверное, надо смотреть под микроскопом. Правда,
мне показалось, что в некоторых местах бороздки были пошире, в других -
поуже.
- Ты чего? - раздался голос под окном. Там стоял Макар.
- Ты мне и нужен, - сказал я. - Погоди, я к тебе выйду, дома не хочу
говорить.
- Он? - спросил Макар.
- В частности.
Я взял с собой пластинку, махнул через подоконник. Я забыл спросить,
зачем он ко мне пришел. Так и не узнал. События начали развиваться с такой
быстротой, что было не до вопросов. Наверное, и сам Макар забыл, зачем
шел.
Макар как увидел пластинку, сразу понял, что дело неладно, но ничего
не спрашивал, пока мы не зашли за сарай, где у нас давно, уже лет шесть,
как дружим, было свое потайное место. Там лежало старое бревно, наполовину
вросшее в землю. Рядом возились куры, негромко переговаривались на своем
курином языке.
Я рассказал Макару, что случилось дома. Он взял пластинку, долго
рассматривал ее, поворачивая к свету. Потом сказал:
- Твое предположение верно. Когда мы вели восстановление, шкалу я
рассчитал неточно. Сам виноват. Задели внутренние слои.
- Но почему на пластинке старые песни? Ведь ее делали на заводе
совсем недавно.
- Это все шеллак, - сказал Макар. - Очень редкая смола. Мы ее ввозим.
Поэтому бой пластинок до недавнего времени сдавали в палатки вторсырья и
из них делали новые. Как книги из макулатуры. Значит, когда-то наша
пластинка была другой. Может, в ней были куски пластинок, на которых пел
Шаляпин или еще кто. Вернее всего, так и было. А настройка машины - дело
нелегкое. И я ошибся. Так что, если хочешь, я пойду к твоему Томату и
расскажу ему, что я во всем виноват.
- И что же ты ему скажешь? - спросил я не без ехидства.
- Все. Как ты случайно разбил его пластинку, как мы решили ее
починить на установке и как ошиблись. Элементарно.
- Элементарно для другого человека. Но не для Томата. Где гарантия,
что он не побежит к Манину и не доложит ему, что мы с тобой фактически
совершили преступление?
- Зачем ему?
- От склонности к порядку. А потом меня вышибут из экспедиции и не
видать мне истфака, как своих ушей, а тебя не возьмут в институт к
Игоречку. Вариант?
- А что же делать?
- Скажи, вот я подумал, а нельзя ее снова в машину загнать?
- Пластинку?
- Чтобы вернуть ее к самому свежему слою. Понимаешь?
- Понимаю, но бессмысленно. Думаю, пройдет еще несколько лет, прежде
чем машина научится гулять по слоям, как по комнате. Это все равно как
если бы ты потребовал от токарного станка, чтобы он обточил деталь, а
потом обратно вернул нам заготовку.
- Жалко. Придется тогда мне терпеть нападки этого Томата. А он,
можешь поверить, еще поиздевается надо мной. И, жалко, отношения с Люси
мне испортит. Это он сможет. Знаешь, эти женщины совершенно не так
устроены, как мы с тобой. У них вся шкала ценностей перепутана...
- Не надо было нам начинать с пластинкой, - сказал Макар.
- Сделанные ошибки трудно исправить, - сказал я умную фразу. Не то
сам ее придумал, не то вычитал где-то. - Легче не совершать новых.
И тут мы услышали совершенно спокойный голос:
- Я тоже так думаю.
Томат вошел в наш тайный закуток. Предвечернее солнце золотило редкие
волосы на его голове, лицо его было красным и блестело.
- Вы что, подслушивали? - возмутился я.
- Это далеко не самый тяжелый грех, - сказал Томат. - Я не
подслушивал, я услышал. Случайно я проходил мимо сарая и услышал ваши
голоса. То, о чем вы говорили, было настолько интересно, что я, сознаюсь,
остановился и стал слушать дальше.
- Из-за сарая не слышно, - сказал я, но это были лишние слова. - Что
будешь делать?
Поэтому я протянул ему пластинку и добавил:
- Конверт остался на столе. Я согласен вам заплатить за нее по любому
курсу, по государственному или по спекулянтскому, как вы сочтете нужным.
- Очередная грубость, - сказал Томат, но пластинку взял. Он стоял,
нависая над нами, очень чистый, спокойный и неотвратимый, как четвертная
контрольная по алгебре.
- Пошли, что ли? - сказал я Макару.
- Пошли, - сказал тот.
- Погодите. Значит, вы считаете, что машина, которая стоит в вашей
экспедиции, восстановить пластинку не сможет?
- Нет, - сказал Макар.
- Помолчи, - сказал я.
- Ваш товарищ прав, - посмотрел на меня Томат. - Он понимает, что
дальнейшее укрывательство безнадежно. Если ты неправ, имей мужество в этом
сознаться.
- В чем сознаваться?
- В том, что вы воспользовались принадлежащей государству ценной и,
вернее всего, секретной установкой в корыстных целях.
- Так чего в них корыстного? - я даже удивился.
- Избежание наказания. Изготовление предмета стоимостью в несколько
рублей. Не надо, мне все ясно.
Я тоже поднялся, я был выше его и от того, что он в два раза меня
старше, мне нельзя было применить насилие. Ну, вы понимаете, в каком
смысле. Но вид у меня был грозный.
- Вы что, донести собрались? Давайте, - сказал я.
- Вас жалею.
- Нет, доносите, мне нечего терять.
Вдруг он повернулся и ушел. Сам ушел. И это было совершенно
непонятно.
Мы с Макаром буквально обалдели.
Потом я выглянул из-за сарая. Я подумал было, что он отправился в
экспедицию. Сообщать. Ничего подобного. Он вошел в дом. Может, сделает это
позже?
Настроение у нас с Макаром было поганое. Даже обсуждать эту историю
не хотелось. Два мальчика, этакие лопоухие, нашкодили, а дяденька их
поймал.
Когда Макар уходил, я сказал ему вслед:
- Даже не представляю, как я завтра на раскоп пойду.
- Я тоже, - сказал Макар.
6
Весь вечер я поглядывал на Томата. И когда он в сумерках вышел из
дома, я подошел к забору проследить за ним. Но оказалось, Томат пошел к
Федотовым за молоком. Он пьет молоко только от федотовской коровы,
говорит, что в нем выше жирность. Иногда за молоком заходит с работы Люси,
но в тот день она снова задержалась. Я стоял у забора до тех пор, пока он
не вышел с банкой обратно и не отпр