Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2

КАК НАЧИНАЮТСЯ НАВОДНЕНИЯ

Рассказ
За окном плыли облака. Таких облаков я раньше не видел. Снизу, с
изнанки, они были блестящими, гладкими и отражали весь город - крыши,
зеленые и фиолетовые, с причудливыми резными коньками, кривые улочки,
мощенные кварцевыми шестигранниками, людей в кирасах и цилиндрах, идущих
по улочкам, старомодные автомобили и полицейских на перекрестках. В углу
окна,у рамы, располагалось самое любимое из отражений - кусочек
набережной, рыболовы с двойными удочками, влюбленные парочки, сидящие на
парапете, женщины с малышами. И дома и люди на облаках были маленькими, и
мне часто приходилось додумывать то, чего я никак не мог разглядеть.
Доктор приходил после завтрака и садился на круглую табуретку у моей
постели. Он глубоко вздыхал и жаловался мне на свои многочисленные
болезни. Наверно, он думал, что человеку, попавшему в мое положение,
приятно узнать, что не он один страдает. Я сочувствовал доктору. Названия
болезней часто были совсем непонятны и от этого могли показаться очень
опасными. Даже удивительно, как это доктор еще живет и даже бегает по
коридорам больницы, пристукивая высокими каблучками по лестницам. Всем
своим видом доктор давал мне понять: разве у вас ожог? Вот у меня зуб
болит, это да! Разве это доза - тысяча рентген? Вот у меня в коленке
ломота... Разве это удивительно - тридцать два перелома? Вот у меня...
Сначала я лежал без сознания. И это он выходил меня после первой
клинической смерти. И после второй клинической смерти. Потом я пришел в
себя и пожалел об этом. Правда, у них изумительные обезболивающие
средства, но я ведь знал, что они все равно не справятся с тысячью
рентген, - все это чистой воды филантропия. Не больше.
- Сегодня на рассвете один старик поймал в реке большую рыбину, -
говорю я, чтобы отвлечь доктора от его болезней.
- Большую?
- В руку.
- Это вы в облаках рассмотрели?
- В облаках. Почему они такие?
- Долго объяснять. Да я и не смогу. Вот выздоровеете, поговорите со
специалистами. Облака не круглый год. Месяца за два до вашего прилета было
солнце. Тогда все меняется.
- Что?
- Наша жизнь меняется. Прилетают корабли. Но это ненадолго.
- К вам редко кто прилетает.
- Пассажирских рейсов нет. Да и откуда им быть? Расписания не
составишь...
- Почему? - хотел спросить я, но пришла сестра. Вместо этого я
сказал: - Доброе утро, мой милый палач.
И сразу забыл о докторе. Сестра - значит, процедуры.
Днем я заснул. Мне снова снилась катастрофа. Мне снилось, что я
поседел. Но, наверно, мне никогда так и не узнать, поседел ли я на самом
деле. Голова моя наглухо замотана - только глаза наружу.
- С Землей связались, - сказал доктор, заглянув ко мне вечером.
Он казался очень веселым, хотя мы оба знали, что с Земли лететь сюда
почти полгода.
- Ну-ну, - вежливо сказал я и стал смотреть в потолок.
- Да вы послушайте. Нам сообщили, что <Колибри> заправляется на базе
<12-45>. Завтра стартует к нам. Это далеко?
Я хотел бы успокоить доктора, но он все равно узнает правду. Я
сказал:
- Будут дней через сорок.
- Замечательно, - ответил доктор, не переставая широко улыбаться. Но
ему уже было невесело. Он тоже понимал, что сорока дней мне не протянуть.
Но он был доктором, и поэтому он должен был что-то сказать.
- У них на борту врач и препараты. Вас поставят на ноги в три часа.
- Тогда некого будет ставить на ноги...
По реке на облаках плыл вниз трубой длиннющий пароход, и белый дым из
его трубы свисал с облака к самому окну.
- Надо быть молодцом, - сказал доктор.
Я не стал спорить.
Ночь была длинной. Я ждал рассвета, а его все не было. Сколько длятся
их сутки? Если не ошибаюсь, двадцать два часа с минутами. И поделены они
на периоды и доли. Об этом я читал в справочнике. Еще на базе.
Наконец стало светать. Я удивился, увидев на облаках, что улицы полны
народу. Обычно прохожие появлялись часа через полтора после рассвета.
Открылась дверь, и вошел доктор.
- Вас еще не кормили? - спросил он.
- Нет, рано еще.
- Пора, пора, - сказал он.
- Сколько сейчас времени? - спросил я.
- Тринадцать долей третьего периода, - сказал доктор.
Я не стал просить разъяснений. Третьего так третьего.
- Мне придется вас покинуть, - сказал доктор. - Много работы.
Доктор вернулся через час и долго рассматривал ленты с записями моей
температуры, давления, пульса и прочих штук, свидетельствующих о том, что
я еще жив. Ленты ему явно не нравились, поэтому доктор начал насвистывать
что-то веселое.
- Ну и как?
- Совсем неплохо. Совсем неплохо. Жалко, что вам сбили режим. Головы
за это отрывать надо!
- За что?
- За полную безответственность. Ему, видите ли, не хотелось с ней
прощаться. Ну ладно, потом объясню. Кстати, вы не будете возражать, если к
вечеру мы сделаем вам переливание крови?
- А мое возражение будет принято во внимание?
Доктор вежливо улыбнулся и ушел.
На следующий день мне стало хуже. Доктор сидел на круглом табурете и
о своих болезнях ни гу-гу. За окном метет. Вчера еще было тепло, и
рыболовы покачивали над водой удилищами, как жуки усиками. А сегодня
метет.
- Через полчаса кончится, - сказал доктор. - Недосмотрели.
- Вы управляете климатом? - спросил я.
- Да ничем мы не управляем, - вздохнул доктор. - Это не жизнь, а
сплошное безобразие. Скорей бы облака уходили.
- Вы вчера что-то говорили о безответственности.
- Ах, вы об этом инциденте? Это неизбежно. Один молодой человек...
Что с вами?
Мне было плохо. Я еще слышал доктора, но уже не мог удержаться на
поверхности мира. Мне казалось, что я держусь за слова доктора, как за
скользкие тонкие бревнышки, но вот слова выскальзывают и остаются на воде,
а я ухожу вглубь, не смея открыть рта и вздохнуть...
Я очнулся. Они не знали, что я очнулся. Не заметили. И я слышал их
разговор. Доктора и другого врача, специалиста по лучевой болезни.
- Два-три дня, не больше, - сказал специалист. - Очень плох.
Я знал, что говорят обо мне, но очень хотелось, чтобы слова эти не
имели ко мне никакого отношения.
Вторично яочнулся ночью.Доктор сидел на своем табурете и
раскладывал на коленях нечто вроде пасьянса из карт, похожих на почтовые
марки. Мне показалось, что доктор осунулся и постарел. Я был благодарен
доктору за то, что он не ушел ночью домой, за то, что сидит у моей
постели, и даже за то, что он осунулся всего-навсего оттого, что в его
отделении умирает человек с Земли, с совсем чужой и очень далекой планеты.
- Спите, - сказал доктор, заметив, что я открыл глаза.
- Не хочу, - сказал я. - Еще успею.
- Не дурите, - сказал доктор. - Безвыходных положений не бывает.
- Не бывает?
- Еще одно слово, и я даю вам снотворное.
- Не надо, доктор. Знаете, что удивительно: я читал, что перед
смертью люди вспоминают детство, родной дом, лужайки, залитые солнцем... А
мне все чудится, что я чиню какого-то ненужного мне кибера.
- Значит, будете жить, - сказал доктор.
Я задремал. Я знал, что доктор все так же сидит рядом и раскладывает
пасьянс. И мне, как назло, приснилась лужайка, залитая солнцем, та самая
лужайка, по которой я бегал в детстве. Лужайка была теплой и душистой. На
ней было много цветов, пахло медом и жужжали пчелы... Доктору я не стал
говорить о своем сне. Зачем расстраивать?
Вошла сестра.
- Все в порядке, доктор, - сказала она. - Проголосовали.
- Ну, ну?
- Сто семнадцать <за>, трое воздержались.
- Чудесненько, - сказал доктор. - Я так и думал.
Он вскочил, и карты, похожий на марки, рассыпались по полу.
- Что, доктор?
- Жизнь чудесна, молодой человек. Люди чудесны. Разве вы этого не
чувствуете? Ох, как у меня болит зуб! Вы не можете себе представить... У
вас когда-нибудь болели зубы? Вы еще вернетесь на свою поляну. Она вам
снилась?
- Да.
- Вернетесь, но со мной. Вам придется пригласить меня в гости. Всю
жизнь собирался побывать на Земле, но недосуг как-то. Если мы с вами
продержимся еще два дня, считайте, что мы победили.
И он не лгал. Он не успокаивал меня. Он был уверен в том, что я
выживу.
- Сестра, приготовьте стимуляторы. Теперь не страшно. - Доктор
взглянул на часы. - Когда начинаем?
- Через пять минут. Даже раньше.
Сквозь толстые стекла окон донесся многоголосый рев сирен.
- Через пять минут. Вы уже знаете? - сказал незнакомый врач,
заглядывая в палату.
- Закройте шторы, - сказал доктор сестре.
Сестра подошла к окну, и я в последний раз увидел серебряную
подкладку облаков. Я хотел попросить, чтобы они не закрывали шторы,
объяснить им, что облака нужны мне, но неумолимая тошнота подкатила к
горлу, и я, не успев уцепиться за воркование докторского голоса, понесся
по волнам, задыхаясь в пене прибоя.
- ...Так, - сказал кто-то по-русски. - Ну и состояньице!
Я не знал, к какому из отрывочных видений относится этот голос. Он не
давал уйти обратно в забытье и продолжал гудеть, глубокий и зычный. С
голосом была связана растущая во мне боль.
- Добавь еще два кубика, - приказывал голос. - Трогать его пока не
будем. Глеб, перегони-ка сюда третий комплект. Сейчас он очнется.
Я решил послушаться и очнулся. Надо мной висела черная широкая
Навигация по страницам: 1 2
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика