Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3

Другая поляна

Морис Иванович Долинин - младший научный сотрудник на кафедре, которую я
имею честь возглавлять. Это приятный молодой человек, к тридцати пяти
годам несколько располневший от сидячего образа жизни, голубоглазый и
румяный, любимец наших аспиранток и гардеробщиц. К его положительным
качествам относится, в частности, преданность изучаемому им Александру
Сергеевичу Пушкину. Еще в средней школе Морис поставил себе целью выучить
наизусть все написанное великим поэтом, и следует признать, что в этом он
преуспел, хоть и путает порой порядок абзацев "Истории Петра Великого".
Кандидатскую диссертацию, уже готовую к защите, он писал по истории
написания "Маленьких трагедий", казалось бы, давно изученных вдоль и
поперек. Однако Морису удалось сделать несколько небольших открытий и
совершенно по-новому связать образ Скупого рыцаря с жившим в XVI веке в
Аугсбурге бароном Конрадом Цу Хиденом.
Следует сказать также, что Морис, будучи влюбчив, до сих пор не женат.
Причину этого я усматриваю в душевной травме, нанесенной ему на первом
курсе университета очаровательными коготками Инессы Редькиной, ныне в
третьем браке Водовозовой. Мое знание прошлого Мориса объясняется просто:
я преподавал на его курсе и был осведомлен о драмах и трагикомедиях
студенческой среды.
Последние семь лет мы работали рядом, Морис был со мной откровенен,
делился не только научными планами, но и событиями личной жизни. Его
откровенность и вовлекла меня в переживания, равных которым мне переносить
не приходилось.
- Уж не влюбились ли вы, голубчик? - спросил я как-то Мориса, обратив
внимание на то, что он три дня кряду приходит на работу в новых, чрезмерно
ярких галстуках и сверкающих ботинках.
- Нет, что вы! Этого со мной не случается! - ответил он с таким скорбным
негодованием, что я уверился в своей правоте.
Я полагал, что вскоре он сам во всем покается. В драматический момент
размолвки или, наоборот, когда счастье переполнит его и хлестнет через
край.
Дело было летом, я как раз собирался в отпуск, мы заседали на кафедре по
какому-то пустяшному вопросу, хотя следовало бы поехать всем на речку
купаться. Я попросил Мориса набросать проспект статьи, которую он
намеревался предложить в сборник. Морис долго мусолил ручку, смотрел в
потолок и вообще думал не о проспекте В конце концов он взял себя в руки и
изобразил несколько строчек. После чего вновь ушел в сладкие мысли.
Получив набросок проспекта, я обнаружил там несколько раз повторяющееся на
полях имя Наташа, а также курносый профиль, выполненный немастерской рукой.
После заседания я не удержался и спросил Мориса:
- Вы намерены посвятить свою статью Наташе? Мы напишем просто: "Наташе
посвящается" или более официально?
- Я вас не понимаю! - взвился Морис, словно я собирался похитить эту
Наташу.
Я показал ему злосчастный проспект. И он на меня смертельно обиделся, на
два дня.
Затем в его отношениях с Наташей наступил какой-то кризис. Он потерял
аппетит и перестал чистить ботинки. Без сомнения, он был глубоко
травмирован каким-то пустяковым словом или подозрением.
Я спросил его:
- Вы чем-то расстроены?
- Вам не понять, - сказал Морис с таким видом, словно в мои времена
отношения с возлюбленными бывали только безоблачными.
- Разумеется, - согласился я. - А все-таки?
- Мы расстались, - сказал он. - И навсегда.
Вдруг его прорвало.
- Я так больше не могу! - прошептал он трагическим шепотом, который был
слышен в соседних коридорах. - Я этого не перенесу.
Я не ручаюсь за точную форму его монолога, но суть его заключалась в том,
что в сердце моего коллеги вкралось подозрение, любят ли его или - о,
непереносимая альтернатива! - не любят.
Основанием к подобным мыслям послужило увлечение Наташи сбором
шампиньонов. Вы бы послушали, как Морис произносил слово "шампиньон" - оно
звучало, словно имя презренного выродка из захудалого французского
графского рода. По словам Наташи, шампиньоны можно собирать в Москве, где
они благополучно произрастают в некоторых скверах, парках и на бульварах.
Только надо знать места. У Наташи был излюбленный парк, где-то неподалеку
от метро "Сокол". Она делила это месторождение с несколькими местными
алкашами, которые выползали на заветную площадку с рассветом, набирали,
сколько нужно, чтобы отнести на рынок и продать. А позже приходила Наташа,
которой тоже хватало грибов, особенно если погода благоприятствовала.
Почему-то Мориса Наташа в свои походы брать отказывалась, чем вызвала в
нем дурацкое подозрение, что она там бывает не одна, а может, вообще на
поляну не ходит, покупая специально, чтобы ввести его в заблуждение,
корзиночку шампиньонов на рынке. Как только Морис свои подозрения высказал
вслух, Наташа обиделась. А там, слово за слово - и разрыв.
- Вы неправы, - сказал я Морису, когда он завершил свою сбивчивую исповедь.
- Конечно. Но все-таки...
- Вам надо пойти и извиниться.
- Разумеется. Но тем не менее...
- Кстати, когда я в начале тридцатых годов ухаживал за Машенькой, однажды
увидел ее на улице с дюжим рабфаковцем. Две недели мы не разговаривали.
Потом выяснилось, что рабфаковец - ее двоюродный брат Коля, милейший
человек, мы до сих пор дружим домами.
Он уже открыл рот, чтобы ответить мне: "При чем тут Коля", но сдержался,
махнул рукой и ушел.
Я был глубоко убежден, что конфликт изживет себя дня через два. Ничего
подобного. Дни проходили, а Морис был так же мрачен и одинок. Нелепо,
разумеется, разрушать собственное счастье из-за корзинки с шампиньонами,
но люди гибли и по более ничтожным причинам.
Через неделю, утром, когда часов в девять я, позавтракав, направлялся к
письменному столу, в кабинете вдруг зазвонил телефон. Что-то кольнуло меня
в сердце - бывает же, самый обыкновенный звонок покажется каким-то
особенно тревожным.
- Я вас слушаю.
- Здравствуйте. Это я, Морис. Случилось нечто невероятное. Мне нужно вас
срочно увидеть.
- Вы где?
- Недалеко от метро "Сокол". Я могу быть у вас через полчаса...
Голос Мориса срывался, словно он только что пробежал три километра и не
успел восстановить дыхание.
- Я вас жду.
Повесив трубку, я сразу вспомнил, что тот злополучный шампиньонный сквер
расположен по соседству с метро "Сокол", и тут же мне представилось, что
Морис решил выследить неверную и неудачно встретился со счастливым
соперником.
Я почти угадал.
Морис ворвался ко мне через двадцать минут. Он был встрепан, взволнован,
удручен, но, к счастью, невредим.
Он тут же начал говорить, мечась по кабинету и угрожая всяким вещам.
- Да, - гремел он. - Я виноват. Я не выдержал. Я следил за ней. Я решил
раз и навсегда положить конец сомнениям.
Значит, так и есть - передо мной доморощенный сыщик.
Он смотрел на меня с вызовом, ожидая немедленного осуждения. Ну что ж, я
пойду тебе навстречу.
- Никогда не поверю, - сказал я менторским голосом, - чтобы вы могли
опуститься до безжалостной слежки за женщиной, которую вы любите и хотя бы
потому должны уважать.
- Да! - обрадовался Морис. - Я вас понимаю. То же самое я сам себе
говорил. Я проклинал себя, но по вечерам дежурил у ее подъезда, а по утрам
ждал, не выйдет ли она из дома с пустой корзинкой. Мне стыдно, но и Отелло
стыдился, подняв руку на Дездемону.
Сравнение было рискованным, но моей улыбки Морис не заметил. Он сделал
трагический жест, свалил со стола стопку бумаг и продолжал монолог, сидя
на корточках и собирая листы с пола.
- Я не прошу снисхождения и не за тем к вам пришел. Но сегодня утром, в
семь часов десять минут, она вышла из дому с корзинкой и пошла к тому
скверу. На краю парка, за фонтаном, есть поляна. Почти открытая. Только
кое-где большие деревья. Там как раз какое-то строительство начинается -
столбы врыли, будут огораживать. Не самое лучшее место для грибов. Вы меня
понимаете?
- Пока что ничего непонятного вы сказать не успели.
- Вот до этой поляны я ее и проводил. Только я не приближался.
Представляете, если бы она обернулась!
- Не дай Бог, - сказал я.
- Так вот, она вышла на поляну и начала по ней бродить. Ходит, нагибается,
что-то подбирает, а я стою за большим деревом и жду.
- Чего? Самое время выйти из укрытия, обратиться к ней и сказать, что
виноваты, раскаиваетесь и больше никогда не будете.
- Я хотел так сделать. Но меня удерживал стыд... и подозрения.
- Какие еще подозрения?
- А вдруг она, набрав грибов, пойдет к нему на свидание? Или он сейчас
выйдет...
-Убедительно, - сказал я. - Вижу перед собой настоящего рыцаря и
джентльмена.
- Ах, оставьте, - ответил Морис. - Сейчас все это уже неважно. Важно то,
что, пока я смотрел на Наташу, она исчезла. Представляете? Только что была
посреди поляны и вдруг исчезла. Я глазам своим не поверил. Что вы на это
скажете?
- Пока ничего.
- Я обошел всю поляну, выскочил на улицу - пусто. Вернулся в парк,
заглядывал в кусты, чуть ли не под скамейки. Нигде ее нет. Вернулся на
поляну и остановился примерно там, где видел Наташу в последний раз. И
вдруг слышу ее голос: "Морис, что ты тут делаешь?" Она стоит совсем рядом,
в трех шагах, с корзиной в руке.
- И в корзинке грибы?
- Почти полная.
- Ну и что дальше?
- Я сказал ей: "Тебя жду". "Чего не позвал? - отвечает она. - Смотри,
сколько я набрала". "А где же ты была?" - спрашиваю. "Здесь". "Как
Навигация по страницам: 1 2 3
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика