Произведения Кира Булычёва
Публикации о Кире Булычёве
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Операция "Гадюка"
одозреваемых. А в этом чертовомпотустороннем мире никогда толком не найдешь концов. Некоторые бумаги
погибли, другие и вовсе не существуют или не существовали.
Лариса посмотрела на Лаврентия в упор. Это был такой фокус - он
удавался ей в молодости. Мужчины терялись от такого взгляда, не понимая,
приглашают ли их в постель, или к серьезному разговору о судьбах
революции.
Лаврентий сказал:
- Мы потом поговорим, Лара. Нам есть о чем поговорить.
- Не пугай, - сказал Клюкин. - Лариса находится в моей юриспруденции.
Лаврентий смотрел, как они поднимаются по лестнице. Он ждал, что Лариса
обернется. Если обернется, значит, у него остается над ней власть.
Лариса обернулась у самой двери.
- Не пялься, - сказала она. - И сними наконец шляпу. Здесь не бывает
дождя.
За спиной Лаврентия Павловича засмеялся высоким голосом Грацкий.
Грацкий - враль, умеющий устраиваться даже в аду. Высокий, гладкий и
обтекаемый. Здесь нет телефона, потому он проводит все время в визитах.
Так как хорошие пролетки все давно расхватали, он ездит на мотоцикле с
коляской, запряженном рикшами. Уверяет, что это особенная машина,
сделанная по его заказу в США, куда он плавал в прошлом году на подводной
лодке. Бред этих слов очевиден, так как здесь нет подводных лодок и,
весьма вероятно, нет и Соединенных Штатов. Но все слушают Грацкого и
соглашаются с ним. Хотя никто не верит. На нем мундир с эполетами, потому
Грацкий зовет себя министром обороны. Ни больше ни меньше.
Грацкий относительно молод. Он попал на этот свет лет двадцать назад.
Он делает вид, что интересуется женщинами, и делал предложение Ларисе.
- Мальчик, - сказала ему красавица, - мне уже ровно сто лет. Обещают к
дате наградить. Кажется, твоя болезнь называется геронтофилией.
- Твой возраст на тебе не нарисован, - сказал Грацкий. - На самом деле
я - один из последних соратников Наполеона. Тебе что-нибудь говорит это
имя?
- Ничего. - Лариса разводит тонкими руками, щелкает пальцами перед
носом Грацкого и добавляет: - Клюкин сказочно богат и заботлив. Ты -
хвастунишка. Женщине нужен защитник. Может быть, я перейду к Лаврентию. Он
- удав.
Берия тоже задумался, откуда у Клюкина такие богатства? Здесь нетрудно
стать относительно богатым, если специально этим заняться. Ведь в
магазинах, даже в ювелирных, остались кое-какие вещи, почему-то не
умчавшиеся в будущее со временем, здесь можно отыскать картины и
скульптуры, труднее - перины или хорошее белье. Пустой дворец -
пожалуйста! Но богатство - это субстанция куда более сложная, чем сумма
бриллиантов или обручальных колец, одежд или апартаментов. Богатство - это
особый аромат, талант, очевидный окружающим, хотя допустимо существование
не очень богатого богача. Богачи всегда остаются таковыми, даже если их
постигает разорение.
Труднее всего оставаться богачом в мире теней.
Клюкин был богачом, имел выезд, хорошо одевался, пользовался услугами
горничной и садовника, хотя сада у него не было. В любовницах он держал
Ларису Рейснер - самую красивую женщину Ленинграда, хотя и любовница ему
не была нужна.
Ленинград... его оставили Ленинградом, хотя от вновь прибывших узнали,
что городу вернули старое, дореволюционное название.
Лаврентий Павлович поднялся по лестнице наверх, в вестибюль ресторана.
Он не стал снимать шляпу. Лариса правильно подметила - он перестал ее
снимать, когда понял, что не нуждается больше во сне или даже отдыхе.
Шляпа закрывала лысину, кидала тень на выцветшее лицо - из-под нее только
поблескивали линзочки очков. Он предпочел бы пенсне, как в молодости, но
не удалось найти - приходится носить очки. Казалось бы, зрению надо
вернуться в норму - здесь не бывает болезней. Но зрение не изменилось. Ну
и хорошо, он привык к очкам.
Берия вошел последним.
Остальные пятеро консулов уже сидели в мягких креслах, поставленных
широким полукругом. Полукруг был обращен к морю, к стеклянной стене
ресторанного зала. Некоторые стекла были выбиты, но это не играло роли,
потому что там обычно не бывает ветра или холодов.
Нынешний ветерок был заметен только из-за необычности.
Никто не удивился опозданию Берии, так как Лаврентий Павлович отвечал
за всеобщую безопасность. И хотя ничего сенаторам не грозило, никто не
намерен был отказываться от бериевской службы. Ее существование придавало
сенату вес.
Берия обвел взглядом зал.
Справа налево.
Первый консул - Клюкин. Рядом с ним в кресле Лариса, это непорядок, с
которым приходилось мириться. Ларису называли секретарем Клюкина, этот
паллиатив устраивал и Клюкина, и Ларису, и самих консулов.
Дальше - гладкий, вертлявый, хотя и сохраняющий при том некую
вальяжность министр обороны Грацкий. Он глядится в зеркальце, расчесывает
поредевшие усы. Одно из преимуществ жизни на этом свете заключается в том,
что на человеке не растет ничего лишнего. Ни волос, ни ногтей, не говоря
уж об усах. А те, что были у тебя в момент перехода, сохраняются и
понемножку истончаются, редеют, приходят в ничтожество. Лаврентию
Павловичу было не страшно, он давно облысел. А вот Грацкий лелеял и берег
свои усы. Но ведь не сбережешь. Все, что не растет, погибает.
В центре сидел моложавый, пожилой юноша, темноволосый, подвижный
академик Чаянов. Экономист по прошлой жизни. Берия проверял. Его вроде бы
репрессировали в тридцатом, хотя тогда мало кого не репрессировали. Видно,
состоял в оппозиции. Лаврентий Павлович, разумеется, не имел отношения к
его бедам, но все равно между ними царила неприязнь. В Чаянове сохранилось
слишком много жизни. Берия не удивился бы, застав его за обедом или в
кровати с женщиной. В этом была неправильность, Берия подозревал Чаянова,
что тот знает какой-то медицинский секрет, а может, даже магическую тайну
- ведь никто еще не доказал, что волшебства не существует.
Чаянов тоже не любил Берию. Хоть и не знал его раньше, на обычном
свете. Не успел узнать. Но не скрывал, что погиб по вине чекистов и
полагает, что хороший чекист - мертвый чекист.
Дальше сидит господин Победоносцев - старый муравей, Кашей Бессмертный.
С него сказки писать. Но, несмотря на возраст и злобу, правящую каждым его
движением, он умен и решителен. И это его толкает в союзники к Берии. Они
чем-то близки. Оба никому не верят и полагают, что человеческая природа
гнусна и низка.
А вот и последний из консулов - его святейшество или как там именуют
митрополитов - Никифор. Сладкий старичок с бородой Деда Мороза. Но это
ложь. Если дать ему волю, он ухватит власть когтистыми лапками и сожжет на
кострах всех подозрительных. Именно он - вождь движения за чистоту
мертвого тела, именно он требует закрыть все контакты с внешним миром и,
если удастся, вообще уничтожить верхний мир, из которого сюда проникает
лишь опасное легкомыслие и ереси.
Консулы привыкли, что Берия отвечает за безопасность заседаний. Кто-то
должен брать на себя неприятные обязанности, а для Лаврентия в них нет
ничего неприятного. За малым исключением никто из консулов не был знаком с
Берией в той жизни, когда он занимал в России важное и зловещее место, за
что и был приговорен к смерти. Грацкий уверял, что Берия арестовал и пытал
его отца, но Берия, когда Лариса спросила его об этом, категорически
возражал - он признавал, что был вторым лицом в государстве после Сталина,
куратором атомного проекта - но никогда никого лично не арестовывал и не
пытал. А проверить это было нельзя - ни документов, ни свидетелей не
сохранилось.
Лаврентий Павлович смутно помнил о том, как же в самом деле
складывалась его жизнь. Здесь это было не важно.
Казалось бы, с исчезновением борьбы, женщин, страстей он должен был
смириться с продолжением туманного существования, но он и за порогом жизни
сохранил в себе достаточно сил, чтобы стремиться к власти. Такая у вас
генетика, говорил ему старый доктор. Как бы вы ее ни гнали и ни
уничтожали. Лаврентий Павлович ежегодно проходил у доктора полный
медицинский осмотр. Он серьезно относился к своему здоровью даже после
того, как перестал жить.
- Дует, - сказал Никифор. - Я убежден, что дует.
Все смотрели на море, на полосы ряби, и понимали, что митрополит прав,
но эта чертова рябь настолько нарушала сложившийся порядок вещей, что ее
проще было игнорировать. Правда, Лаврентий Павлович твердо выучил: мелочей
не бывает. Нельзя игнорировать угрозу только потому, что она незначительна
или настолько неприятна, что ее и замечать не хочется.
Лица отворачивались от окон, глядевших на море, наталкивались на
презрительный взгляд из-под горизонтальных, засаленных полей шляпы и
опускали глаза к полу.
- Начнем? - спросил консул Чаянов. Он был ненадежен, и за ним
приходилось присматривать. Даже сейчас он мог предать, такие всегда
предают - они слишком много размышляют и ерничают.
Но ничего не поделаешь. Сначала, еще в обычной жизни, люди проходят
естественный или искусственный - называй как знаешь - отбор. Вот и
получается пирамида. Те, кто на самом верху, имеют право - или несчастье -
попасть в историю. Их имена вырублены на склоне пирамиды буквами,
соответствующими их репутации. Но внутри пирами