Произведения Кира Булычёва
Публикации о Кире Булычёве
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Операция "Гадюка"
атам:- Давай сюда, изолируй его! Враг, враг!
"Почему враг? - подумал я. - Неужели он ничего лучше не придумает?"
Вдруг я увидел, что в широкую и расширяющуюся щель - ему меня все же не
одолеть - влезла рука с пистолетом.
Ну сумасшедший, прямо сумасшедший!
Я отпрянул к стене, и пистолет начал стремительно вспыхивать, стрелять.
Я слышал странный звук, как пули ударялись о бетон. Я считал выстрелы.
Потом снаружи загремели, искаженные преградой, голоса, дверь в бункер,
способная выдержать атомное попадание, замкнулась... я остался графом
Монте-Кристо, узником подземелья, железной маской...
Тишина.
Я даже и не думал, что бывает такая тишина.
Вот дурак... эта мысль относилась и ко мне и к майору. Два дурака -
пара. Я дурак - попался. Он дурак - себя разоблачил.
Интересно, что за чудовище таится там?
Что ж, пойдем, еще раз посмотрим на перегородку - зачем терять время
попусту? Надеюсь, у него нет шлюза, чтобы меня затопить? Это было бы
красиво, как в американском боевике.
А может, они сейчас устроят за мной охоту? Что у них есть? Один
"Калашников". Этого недостаточно, чтобы меня выловить. Три человека...
Но они не посмели сунуться за мной. Все-таки майор Хромой не был
по-настоящему боевым фельдмаршалом. Трусил он. Сейчас помчится в
Максимовку советоваться с полковником.
Они выбрали третий путь, который не исключал и бегства к полковнику.
Трень!
Свет погас.
Простите, я вам не крот, чтобы совершать подвиги в кромешной тьме. И я
так надеялся, что наверху нет рубильника... есть, однако!
К счастью, у меня неплохая пространственная память.
Я зажмурился, чтобы не было так темно, и отправился в путешествие к той
самой стене.
Добирался я до нее минут десять, включая винтовую лестницу на четыре
этажа вниз, и наконец прижался к холодному бетону, за которым мои тонкие
чувства улавливали биение биологической жизни. И если вы мне не верите, то
вряд ли вам стоит встречаться с нами, братьями по разуму. Контакта не
будет!
Я пошел вдоль стены, простукивая ее костяшками пальцев и стараясь
уловить волны, исходящие из того пространства.
Майор фактически признал, что в бункере есть второй вход. Надо
пробиться вовнутрь.
Эта процедура заняла еще минут пятнадцать.
Спасение все не шло, а ногти я сломал. Хоть я могу сосредоточиться и
ударить в нужную точку в нужный момент, мне не мешает иметь инструмент или
взрыв-пакет. Руки - хороший инструмент для игры на рояле, но не для
проламывания бетонных стен.
На мое счастье, ставили эту стену в высшей степени халтурно,
стройбатовцы делали - а вы же знаете, какие они мастера!
Я отыскал методом тыка самый слабый участок стены и смог протолкнуть
внутрь висевшую на проржавевших палках арматуры глыбу рассыпчатого бетона.
Потом прополз на ту сторону Тайны.
Там тоже было темно.
Но не так безнадежно темно, как в основном бункере.
И когда я прошел ощупью метров пятьдесят, то увидел вдали свет голой
лампочки.
Я утроил осторожность.
Там могла ждать опасность, засада, гибель...
Впереди слышались голоса, придавленные низким потолком. Раздался звон.
Я оказался в небольшом зале, заставленном ящиками.
Ящики давали достаточное прикрытие.
Наконец я смог выглянуть из-за последнего штабеля.
При неярком свете голых ламп несколько человек снимали одинаковые
бутылки с не спеша плывущего транспортера и ставили в ящики.
Я сунул руку в ящик рядом.
Мне досталась бутылка водки "Максимовка". Наклейка изображала
обнаженную женщину в бане, создание руки народного художника Пластова.
Конечно, можно было бы и посмеяться, но этот подпольный заводик был
достаточно осязаемым источником колоссальных доходов, и ради него вполне
можно разделаться и с неким Гариком, и с генералом в штатском, заплатив
потом за их смерть по существующему курсу в соответствующей прокуратуре.
Наверное, та же мысль пришла в голову и моему отважному дяде Мише,
который в этот момент догнал меня.
Его сопровождал полковник Овсепян, который почему-то повторял:
- Ума не приложу... ума не приложу, как я упустил... ума не приложу.
А я уже знал, что Овсепяна потому и послали сюда, что на него была
надежда в управлении, без помощи и крыши которого полковнику никогда бы не
купить "мерседес" и не поддерживать деловые отношения в районе.
Дядя Миша был согласен с моим диагнозом:
- Им проще было бы с нами расправиться. Два лишних трупа в такой
большой стране - разве это много?
- А я? - спросил Овсепян.
- С вами сложнее, - сердито ответил дядя Миша. - Вас пришлось бы тоже
убрать. Вы слишком много знаете. Как в старом шпионском фильме.
- Я тоже так думаю, - печально согласился Овсепян. Он почему-то
погладил дядю Мишу пальцами по рукаву.
- Но я вам крайне благодарен, - сказал дядя Миша, может быть, почти
искренне. - Вы так испугались за моего юного друга, когда он ринулся за
любимой сумкой, что я понял - вам известна тайна страшного подземелья.
- Я как раз намеревался вам сказать, - поспешил с ответом Овсепян. - И
как только вы спросили... разве я чего-нибудь скрыл?
- Лучше поздно, чем никогда.
- И лучше войти в дверь, чем ломиться сквозь бетонную стенку, - добавил
я.
- Без тебя мне было бы труднее отыскать этот заводик, - сказал дядя
Миша, и я понял, что в этой успешной операции моя роль так незначительна,
что ею можно было бы пренебречь. Но генерал настолько великодушен, что
даже человеку-приманке говорит спасибо.
Грузчики восточного типа, которые трудились на заводике, весьма
удивились, увидев, как по проходу между ящиками шагают неизвестные люди,
включая армянского полковника. Но работать не прекратили.
- Дурак Хромой застрелился, - сказал дядя Миша. - Это им и спутало все
планы.
- Это ужасно, просто ужасно, - сказал Овсепян.
Он первым подошел к солдату, который стерег вход к Ал и-Бабе, и сказал:
- Выпусти-ка нас.
- Слушаюсь! - Солдат вскочил и нажал на что надо - ворота раскрылись.
Он смотрел нам вслед. Грузчики тоже смотрели нам вслед.
Мы вышли на высокий берег реки.
Я вынул из сумки аппарат и сделал два удачных кадра.
- Мы пойдем прямо на аэродром, - сказал дядя Миша. Потом обернулся к
Овсепяну и предложил: - Если вам нужно, то оставайтесь.
- Нет, это не по моему ведомству, - вежливо ответил Овсепян вовсе без
акцента. - Пускай военная прокуратура занимается.
До аэродрома пришлось пройти километра три, но нас никто не обогнал и
не увидел.
В самолете дядя Миша сказал:
- Может, и лучше, что мы ничего не нашли.
6. ЛАВРЕНТИЙ БЕРИЯ
В мире без времени нет автомобилей, и огонь зажигается нехотя, горит
так, словно ему не хватает кислорода. А может, и в самом деле не хватает.
Если ты простой человек, то ходи пешком, благо что никто здесь не
устает, никто не может проголодаться, испытать жажду или желание заснуть.
Можно обойти за два-три года весь материк, такие попытки бывали, но никто
из путешественников не возвратился назад.
Чумазилла говорила, что есть мнение: Земля уже не круглая, а так,
дощечка в океане.
Особы высокопоставленные - даже в Чистилище такие водятся - ногами
ходить не любят. Для них есть два вида транспорта: телеги или кареты,
запряженные велосипедистами, и портшезы - крытые носилки.
У Лаврентия Павловича был автомобиль "паккард" 50-х годов. Спереди
сидел водитель, он командовал четырьмя велосипедистами, а на заднем
сиденье располагался сам консул, порой он сажал к себе кого-то из нужных
людей, чтобы поговорить. Иногда с ним рядом ездил охранник. Велосипедисты
набирались из бывших сотрудников органов и были вооружены хорошими боевыми
арбалетами. Лаврентий Павлович брал охранника лишь в крайне опасном
случае.
В тот день велосипедисты устали: четыре ездки из города на Взморье -
любой завоет.
Они вяло нажимали на педали, и Берия, хоть и очень спешил, потому что
им владело чувство мести и оскорбленного достоинства, свойственное
проигравшему игроку, понимал, что ему ничего большего из "коней" не
выжать. Хоть и сотрудники.
В мире без времени трудно заставить человека делать то, что тебе
хочется, а ему вовсе не нужно.
Но методы есть.
У всех сохранился страх перед болью.
Память о боли.
И ее можно возвратить. Об этом лучше всех знали бывшие сотрудники
Лаврентия Павловича, попавшие сюда в страхе перед своими бывшими коллегами
и жертвами. Неизвестно, кто страшнее. Пожалуй, свои.
Наверное, для нормальной жизни четвертое путешествие Лаврентия
Павловича за один день - немыслимое предприятие.
Но кто мерил день в мире без времени? Там никогда не наступает ночь и
никогда не встает солнце. Раз нет времени, то нет температуры, нет дождя и
снега, нет ветра и облаков. Если бы Лаврентий Павлович возил с собой
песочные часы, они могли бы рассказать объективно, сколько миновало
отрезков времени. Они умеют мерить уровень воды в пересохшей речке.
Лаврентий Павлович чувствовал, что устал. Устал от того, что не имел
возможности прервать череду дел, интриг, споров и передвижений.
Но отдыхать нельзя.
Потому что каждое поражение рождало в этой удивительной натуре не
смятение и не упадок сил, а немедленное желание вновь ринуться в бой.
Кто бы ни был