Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43

Тайна Урулгана

ы уже пожертвовали. Раз живете здесь. Это
большая жертва.
- Я не отчаиваюсь, - сказала Ниночка. - Пройдет от силы пять лет, и
власть императора рухнет. Россия станет свободной.
- Разумеется, - согласилась покорно Вероника, содрогаясь, что ей
приходится делить каюту с убежденной террористкой. К счастью, подумала
она, мечтания Нины далеки от реальности. Вероника уже проехала почти всю
Россию и убедилась, насколько тверда и всеобъемлюща власть государственной
машины и как покорен и послушен ей русский народ.
Девушки замолчали. Керосиновая лампочка стояла на столе между их
койками, отбрасывая на стены громадные нелепые тени. Я даже не успею
закричать, думала Вероника. У нее, наверное, есть кинжал. А вдруг Ниночка
ревнует ее к мистеру Колоколову-младшему?
Ниночка почувствовала, что англичанка ее боится. Сначала ей стало даже
приятно - пускай боится, не будет засматриваться на Костика. А потом
Ниночке стало неловко - наверное, она думает, что я вытащу нож и начну ее
резать. Что бы такое сказать, чтобы успокоить эту иностранную дурочку?
- Вам приходилось видеть в Лондоне пьесы господина Шоу? - спросила она.
И Вероника не сразу поняла, потому что ждала любого иного вопроса. А
услышав и осознав, что скрывается за этим вопросом, она с глубоким
облегчением поняла, что останется жива. Дикий палач не спрашивает жертву о
пьесе Бернарда Шоу.
Разговор покатился по цивилизованному руслу, обжитому и правильному,
как голландский канал. Они говорили о последних книгах, причем Вероника
выразила сожаление, что не догадалась, какие образованные люди живут в
Новопятницке, и потому не захватила с собой новых романов, вызвавших
интерес в Лондоне. Потом Вероника стала рассказывать о своей жизни, об
одиночестве и разорении, о том, как встретила Дугласа Робертсона, который
показался ей настоящим джентльменом - это было сказано в прошедшем времени.
- Что вас привлекло в нем? - спросила Ниночка.
- Он знал, что я разорена, но не покинул меня.
- Но он имел за то награду? - спросила Ниночка не без умысла.
А Вероника решила, что Ниночке известно о событии на пароходе, и почти
гневно ответила:
- Я берегу свою честь. У бедной девушки нет ничего более. Потерять ее
для меня было бы трагедией.
- Вы не любите его, - сказала Ниночка с тревогой.
- И никогда не любила.
- И ищете другого? Богаче?
- Об этом я буду думать, когда найду отца, - ответила Вероника. Но этим
ответом она Ниночку не утешила. Ведь если отца не найдут...
Ниночка вскоре уснула, успокаивая себя тем, что Костя уходит в тайгу.
Вероника еще долго не спала. Лампа была потушена, в каюте темно, стучит
машина, и кажется, что Ниночка неслышно поднимается с ножом в руке.
Господи, зачем ты заставил моего отца потерпеть крушение возле берегов
страны, населенной террористками?
* * *
Утром пошли ближе к правому берегу. Искали, где впадает в Лену Власья
речка. Там раньше жил рыбак по имени Влас. От него осталась избушка.
Оттуда по речке идти к Урулгану, невысокие округлые вершины которого видны
в хорошую погоду.
Избушку чуть не пропустили - она скрывалась за дождем. Буксир ткнулся
носом в песок у впадения речки в Лену, баржи подтащили к берегу. Кони
боялись воды, но потом, когда первый из них, гнедой жеребец, вышел на
твердь, он, видно, что-то сказал остальным - те послушно пошли за ним.
Матросы вытащили на песок ящики и мешки экспедиции. Скрипели мостки, мелко
стучал по палубе дождь, люди переговаривались негромко, словно неловко
было пугать тишину.
Избушка Власа стояла чуть выше, рядом с ней согнутая ветром
лиственница. Комаров было мало - дождь и холод разогнали.
Колоколов подошел к избушке, отодвинул деревянный брус, которым словно
засовом была перекрыта дверь, заглянул внутрь. Там было почти темно - свет
падал сквозь два маленьких окошка. Человеческого запаха не осталось. Но
пахло мышами. На отполированной столешнице стояла пустая бутыль, в углу
висела рваная сеть, из-под лавки торчал носок рваного сапога. На тарелке
высохшие окурки. Кто-то, видно, здесь останавливался - рыбаки или
промышленники. Да не убрали за собой. И соли не оставили. Народ портится,
подумал Колоколов, совсем плохой народ стал.
Он попрощался за руку с профессором, сына обнял, похлопал по спине.
- Смотри, - велел он. - Ничего не упускай. Профессор человек ученый,
может, найдете чего нужное для хозяйства.
- На обратном пути...
- Не брошу вас, не брошу, - сказал Колоколов. - Возьмем вас и камень
небесный погрузим.
Ивану Молчуну и Андрюше Нехорошеву тоже руки пожал, приказал трудиться
на благо.
В тот же день экспедиция профессора Мюллера отправилась вверх по
Власьей речке. Сначала была тропа - там ходили промышленники, но затем
тропа стала пропадать, и продвижение вперед замедлилось. Дождь лил занудно
и беспрестанно.
Первым ехал Иван Молчун - он знал эти места, сам бывал за Урулганом.
Он вел груженную тюками лошадь. Затем трясся в седле кругленький
профессор, замыкали Андрюша Нехорошев и Костик Колоколов. Они тоже вели на
поводу вьючных лошадей.
Если дорога позволяла, разговаривали. Андрюша все хотел узнать о жизни
в университете, об общих знакомых. Но знакомые Андрюши, большей частью
молодые люди, профессора не интересовали и были ему неизвестны. К тому же
профессору были куда интереснее обнажения, что встречались на пути, камни,
что торчали из воды в быстрой мелкой речке, - ему трудно было отвлекаться
и даже непонятно, зачем говорить о скучном Петербурге, когда вокруг
столько интересного.
Отчаявшись, Андрюша прекратил расспросы. Костя тоже оказался
неинтересным собеседником. Он все еще мысленно пребывал рядом с
англичанкой и на вопрос Андрюши, что он полагает об исходе балканской
войны, ответил, что у мисс Смит удивительная походка - словно летящая.
Этого Андрюша не заметил. Ему показалось, что у англичанки слишком большие
ноги.
На привал остановились у невысокого обрыва, может, раньше, чем хотел
того Иван Молчун, но профессор Мюллер пополз по обрыву, словно муха, забыл
обо всем, так что все равно ждать. Андрюша с Иваном соорудили костер, а
Костя пошел к скале смотреть на обнажения. Интереса в них не было, но отец
велел от профессора не отходить, и Костя не без основания полагал, что
Иван поставлен доносить о Косте. Отец всегда так: одному велит следить за
кем-то, а второму следить за первым.
Так что привал затянулся, и Иван сказал профессору:
- Если так будем идти, за неделю до поваленного леса не доберемся.
- Молодой человек, - строго ответил профессор, - я первый геолог,
который идет этим путем. И еще неизвестно, что важнее для человечества -
находка метеорита или то, что откроется моим глазам в пути.
- Ну, как знаете, - сказал Иван Молчун. - Нам бы до снега вернуться.
И больше ничего не говорил до вечера.
Андрюша устал - он редко ездил верхом - и к вечеру сбил себе внутреннюю
сторону бедер. Почти до крови. Но стеснялся кому-нибудь об этом сказать,
чтобы не осудили. Он был из слабых физически, но крепких духом людей. Из
таких чаще всего получаются мученики или гении.
Ночевать остановились на вершине плоской скалы. Там было кострище,
рядом большое обтесанное бревно - здесь не раз останавливались те, кто шел
вверх по речке. Правда, зола была старой, размытой - давно здесь никто не
проходил.
Ночью волновались, храпели кони. Иван Молчун поднимался к ним, а утром
сказал, что неподалеку бродил медведь. Но медведи сейчас сытые, нестрашные.
* * *
Тот первый день, что экспедиция поднималась к отрогам Урулгана, на
буксире тоже прошел мирно.
Уже наладился быт, люди как-то притесались друг к другу, буксир,
освобожденный от части груза, быстрее шлепал лопастями по воде. Не зная
языка, китаец и Пегги каким-то загадочным образом обучили колоколовского
приказчика Ахметку карточной игре. Они сидели на корме, ругались,
смеялись, потом к ним пришел шкипер, тоже играл.
Выиграл китаец. Но немного, никто не обиделся. Ахметка все приставал к
Пегги, спрашивал:
- Замуж за меня пойдешь?
Она не понимала и отвечала по-английски, что она крещеная сенегалка и
не может сблизиться с явным магометанином.
Колоколов поднялся на мостик, стоял за рулевым, смотрел вперед. Лена
была как сама жизнь - как будто бесконечна, но если ты умен, то знаешь:
еще несколько дней, и она вольется в океан, растворится, пропадет. Все
одна видимость...
Колоколов обернулся, громко позвал Ниночку. Девушка поднялась к нему.
- Красота! - сказал Колоколов.
- Я больше люблю город, - сказала Ниночка. - В такой пустыне можно
умереть от тоски.
- Замуж тебе пора, - сказал Ефрем Ионович. - Заботы будут, дети, а то
все небось читаешь?
- Читаю! - с вызовом ответила Ниночка.
- Запрещенное достаешь?
- Откуда?
- Знаю. Привозят. Ничего, выйдешь замуж, успокоишься. Это в тебе кровь
иудейская играет. От вас все беспокойство в империи.
Недовольны вы своей жизнью.
- Во мне половина крови якутская.
- То-то и получается. Ну ничего, выйдешь замуж - успокоишься.
- За кого прикажете?
- А Костю ты из головы выбрось, - ответил на невысказанный вопрос
Колоколов.
- Не вмешивайтесь в мою жизнь, - отрезала жестко Ниночка.
Колоколов смотрел на ее профиль из-под низко завязанного платка,
любовался его четкостью - не здесь бы ей жить, а то как птичка в клетке.
- У меня к тебе просьба будет, - сказал Колоколов. - По службе.
- Я вам не служу.
- Ты, Нина Семеновна, не огрызайся. Деньги получаешь за труд - значит,
служишь. А
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика