Кир Булычёв: Электронная Библиотека

Произведения Кира Булычёва

Публикации о Кире Булычёве

Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43

Тайна Урулгана

зда Ефрема Ионыча. На
склоне остановилась телега. Митька Косой стащил с нее холстину, Ахметка с
Молчуном поднатужились, свалили через бок тяжеленный рулон ковровой
дорожки и принялись катить его под откос по грязи. Ковра точно хватило как
раз до пристани.
Когда пароход, снова загудев, начал пыхтеть и приноравливаться к
швартовке, сверху пестрой толпой сбежали цыгане. Те самые, которых еще
осенью Ефрем сманил из Якутска и которые всю зиму услаждали его слух. А
когда магнату было недосуг, подрабатывали в ресторане "Золотой Урулган",
который также принадлежал почетному гражданину Колоколову.
Расталкивая горожан и ссыльных, цыгане нагло пробились к самой воде и
тут же затянули песню.
Матросы побежали вдоль борта. По пристани, расталкивая любопытных,
застучал деревяшкой инвалид Платоныч, поймал конец с петлей, закинул на
тумбу и начал закручивать. Быстрое течение разворачивало пароход, капитан
Селиванов заорал с мостика, чтобы крепили второй конец.
Машина отрабатывала назад, черный дым повалил до самого неба.
Поднялся галдеж, люди на пристани узнавали знакомых, перекликались с
ними, громко пели цыгане. За этим шумом был упущен момент появления Ефрема
Колоколова, всегда исполненный смысла для горожан и необыкновенный для
некоторых из приезжих.
Ефрем Ионыч подъехал к пристани в красном авто марки "мерседес-бенц",
запряженном парой белых коней под синими с золотом попонами.
Пароход окончательно пришвартовался именно в тот момент, когда кучер,
привстав на переднем сиденье авто, натянул вожжи и остановил горячих
коней. Ахметка и Митька Косой одновременно успели к машине и распахнули ее
блестящую дверцу. Почетный гражданин Ефрем Ионыч ступил на ковровую
дорожку, и тут же цыгане, завидев его, грянули величальную.
Столь странное и эффектное появление Колоколова объяснялось не
сумасшедшими чудачествами, какими общество и молва награждают богатых
сибирских золотопромышленников, а двумя ошибками Колоколова.
Позапрошлым летом он выписал из Германии авто, полагая поднять тем
престиж своего города. Но ошибся. К появлению авто единственную достойную
такого названия улицу - Николаевскую не успели замостить, а о прочих
дорогах и речи быть не могло. Осмотрев немецкий самоходный экипаж,
Колоколов понял, что переоценил его способности и пройдет немало лет,
прежде чем он сможет разъезжать на авто по окрестностям. Вторая и тоже
понятная ошибка Колоколова таилась в том, что он запас для будущего
экипажа несколько бочек хорошего керосина, а обнаружилось, что керосин для
авто не годится - нужен бензин, которого даже в Якутске не водилось.
Экипаж оказался удобным и красивым, перепродать его было некому, а
держать в сарае до лучших времен неразумно. Так что Колоколов оставил его
себе для торжественных конных выездов по Николаевской улице.
Колоколов ступил на ковровую дорожку и пошел к пристани. За ним шел его
сын Костя.
Народ на пристани смолк.
Колоколов шел не спеша. Остановился возле городских чинов, что стояли
чуть повыше, не смешиваясь с толпой, некоторым пожал руку.
И хоть Ефрем Ионыч был родом из местных старообрядцев, носил бороду, не
брезговал появиться на людях в поддевке, внутри он был совсем иным
человеком - современным, деловым, грамотным, в меру прижимистым, тихим и
вежливым в обращении.
Сына своего Костю, что следовал за ним послушно, он держал в строгости.
Отправил его сначала в гимназию в Якутск, затем в Петербургский
университет, но через год, узнав, что сын ведет себя скромно, не пожалел
денег и послал Костю в Великобританию продолжать образование в Оксфорде. В
Оксфорде Костя не преуспел, потому что ему плохо давался английский язык,
да и соблазнов было много. Поэтому через два года он был возвращен отцом
для помощи в делах, привез много галстуков и шелковых сорочек, а также
гонорею, от которой вылечился у ссыльного доктора Шмотоваленко.
Вернувшись в Новопятницк, Костя тосковал по столичной и европейской
жизни, втихомолку пил с приказчиками и полагал, что его жизнь погублена,
однако не имел силы противиться отцовской воле. Он вел деловую переписку и
писал стихи в подражание Надсону, что не вязалось с его могучим обликом,
золотыми кудрями и розовым лицом.
Филимонов, будущий городской голова, присоединился к семье Колоколовых,
потом за ними увязался пристав. Так они и прошествовали, оживленно
беседуя, до самых сходен.
И остановились.
Палубные пассажиры толпились у борта, ожидая, пока сойдут пассажиры
каютные.
Первым вышел профессор Мюллер. Федор Францевич был поражен оживлением,
царившим на пристани, и счел это знаком уважения к его скромной, но
международно известной персоне. Он поклонился толпе, но тут же по пустым,
не узнающим взорам господина Колоколова и сопровождавших его персон понял,
что торжественная встреча к нему не имеет отношения. Растерянность
профессора продолжалась недолго, потому что он услышал справа
приветственные возгласы, исходившие от небольшой кучки небогато одетых
людей, среди которых, к своему облегчению, узнал своего бывшего студента
Андрея Святославовича Нехорошева. Нехорошев кинулся к профессору и
нечаянно толкнул Колоколова, который холодно наблюдал за тем, как ссыльные
окружили толстого низенького мужчину в котелке и пенсне, отнимают у него
саквояж, перехватывают у матроса, шедшего следом, большой и тяжелый ящик.
- Кто такой? - спросил Колоколов у Филимонова. - Почему не знаю?
- Профессор из Петербурга, - сказал за Филимонова пристав.
- Опять бабочек ловить? - ухмыльнулся Колоколов.
Он намекал на позапрошлогоднего профессора, что добирался до
Новопятницка в поисках каких-то букашек, чуть не утонул в Лене и был бит
по пьяному делу Ахметкой, после чего убрался со своим сачком восвояси.
- Нет, - сказал пристав. - Он едет искать болид.
- Кого? - Колоколов обернулся к сыну.
- Падающую звезду, метеорит, - ответил Колоколов-младший. - Который
весной за Урулганом упал.
- Зачем?
- Отец, - сказал с некоторой обидой Костя, - я же в июле просился у вас
- пустите меня посмотреть. Могла быть всемирная слава.
- Чепуха! - сказал Колоколов-старший. - Только деньги тратить.
Помню, помню, - он предвосхитил возражения сына. - Ты же говорил, что
эти... болиды, возможно, бывают из червонного золота. Как же!
- Мы могли прославиться, - упрямо повторил Костя.
- Дурак! - Отец смотрел на пароход, ожидая появления важных гостей.
- Я же тунгусам велел посмотреть. Там только тайга паленая, ничего нету.
С парохода сошел торговец Алачачян со своей семьей и миссионер из
Камчатского братства, к которому сразу поспешил отец Пантелеймон,
извещенный о его приезде. Потом хлынула толпа палубных.
- Эй! - крикнул Колоколов капитану Селиванову, что стоял на крыше
парохода у своей рулевой будки. - Селиванов, ты англичан-то не утопил?
- Сейчас придут, - сказал Селиванов. - Куда им деваться, Ефрем Ионыч?
Селиванов был расстроен ночными событиями в каюте мисс Смит. Он
относился к меньшинству пароходного населения, которое искренне
сочувствовало английской девице, и его расстройство усугублялось тем, что
Селиванов, не ведая английских обычаев и правил, не знал, как вести себя
утром. Он не стал здороваться с Дугласом, когда тот вышел к завтраку, и
старался не смотреть на несчастную девушку, темные круги под глазами
которой и распухшие от слез веки лучше всяких слов рассказывали об
унижении, которому она подверглась...
На пристани появились иностранцы, о которых было еще на той неделе
сообщено из Якутска телеграфом.
Первым вышел мистер Дуглас Робертсон, который приостановился на палубе,
оглядывая толпу, затем последовала прелестная грустная девушка с бледным
напудренным лицом. Наконец вышли слуги англичан - маленький худой китаец
Лю и пышногрудая смуглая Пегги. Лю нес футляр с удочками и зонтом Дугласа,
Пегги - две круглые коробки с шляпами мисс Смит.
Цыгане еще громче грянули величальную.
Колоколов подошел к самым сходням и сделал знак сыну.
Костя Колоколов замялся, забыл приготовленные слова, потому что образ
англичанки поразил его в самое сердце. Даже в Лондоне ему не приходилось
видеть подобной нежной и типично английской красоты.
- Говори! - услышал он рассерженный голос отца.
И, не отрывая взгляда от девушки, Костя Колоколов произнес по-английски
приветствие, заученное вчера с помощью Ниночки Черниковой.
- Добро пожаловать в наш отдаленный уголок Российской империи!
Разрешите представить вам моего отца, негоцианта, почетного гражданина
этого города, который вышел на берег для того, чтобы оказать вам
гостеприимство.
- Вы говорите по-английски? - удивилась Вероника. - Это невероятно.
Колоколов-старший потряс ей руку, поздоровался с Дугласом, а затем
отступил в сторону, чтобы с англичанами могли поздороваться городские
власти.
- Ты переводи, переводи, - сказал он сыну, но тот замолчал. Он
договорился с Ниночкой Черниковой, что после первых заученных заранее фраз
он уступит ей место. Но Ниночка куда-то, как всегда, запропастилась.
- Минутку, отец, - сказал Костя и кинулся искать в толпе Ниночку. Он
отыскал ее среди ссыльных, окруживших профессора, и за руку поволок к
англичанам.
Когда они поднимались по откосу, Дуглас смотрел по сторонам,
разглядывая цыган и местных зевак, потом поглядел себе под ноги и спросил
Колоколова-младшего:
- Здесь принято класть ковры на землю?
- Нет, - сказал Колоколов, глядя на профиль Вероники Смит. - Это для
вас.
- Мы тронуты, - сказал Дуглас.
А В
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Все представленные материалы выложены лишь для ознакомления. Для использования их в коммерческих целях свяжитесь с правообладателями.
Яндекс.Метрика