Произведения Кира Булычёва
Публикации о Кире Булычёве
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Тайна Урулгана
ко, что иты ему не нужен, и оно тебе неинтересно. Юношеская энергия и
самопожертвенность голодного юноши из Белостока сгорели на каторге -
хорошо еще, что сохранилось здоровье. Это не означает, что Семен Натанович
изменил своим взглядам или морально опустился. Но он устал и не желал
убегать тайгой в Париж, метать бомбы в кареты губернаторов или устраивать
голодовки в централе.
В Семене Натановиче проснулся наследственный портняжный талант. Он осел
в Новопятницком, там же женился на низенькой разбитной якутской сироте,
что сбежала из миссионерского приюта. Родилась Ниночка, и он по настоянию
Марии Павловны крестил дочь. Как и остальных своих детей. Был он честен,
гостеприимен, начитан и верил в прогресс. Дом его стал центром культурной
жизни села. Своим бескорыстием, умением тихо и ненавязчиво помочь любому,
обогреть и улыбнуться Семен Натанович вызывал участие многих в
Новопятницке. А в Новопятницке обитали разные люди. И всем казалось, что
жил он там всегда. И даже железная вывеска с нарисованным на ней масляными
красками франтом в котелке и смокинге под надписью "С. Черников. Мужской
портной из Варшавы", приколоченная у ворот, совсем облезла от старости.
Черников не менял ее. По преданию, она была написана самим князем
Кропоткиным.
Ниночку сначала учили дома. Недостатка в ссыльных учителях не было.
Девочка проявила удивительные склонности к языкам и выучила их более
дюжины. К тому же неплохо музицировала, для чего Черников выписал для нее
скрипку. Когда Ниночка подросла, Семен Натанович отправил ее к
родственникам в Белосток, где она поступила в частную гимназию.
Он понимал, что Новопятницк не место для интеллигентной девушки,
которой надо найти свою судьбу. Он надеялся, хоть и тосковал по дочери,
что она останется в Белостоке, у тети. Но Ниночка была дочерью известного
террориста Семена Черникова, и хоть мало кто подозревал, что бывший боевик
жив и обитает в Новопятницке, рассказы о его похождениях до сих пор
бытовали среди революционеров. О нем писали Степняк-Кравчинский и сама
Вера Фигнер. Ниночке не исполнилось еще шестнадцати лет, как ее позвали на
сходку, а потом она оказалась в группе молодых людей, которые готовили
акцию в Варшаве. Ниночка горела желанием освободить народ от притеснения
царских сатрапов, даже если за это надо заплатить собственной жизнью.
Погибнуть ей не удалось, потому что ее тетя обо всем прознала и
принялась писать тревожные письма брату. Ротмистр Полыхаев, по долгу
службы перлюстрировавший переписку ссыльных, был в курсе проблем семьи
Черниковых. И когда он пришел к Семену Натановичу заказать новую шинель,
то открыл ему свои подозрения, так как не хотел причинять горя
единственному в Новопятницке портному. Да и знакомы они были уже более
десяти лет. И никто не знает, наверное, как случилось, что Ниночку
арестовали за день до того, как она должна была ехать в Варшаву, чтобы
убить там полицмейстера, и административным порядком выслали в Сибирь под
надзор родителей.
Ниночку допрашивали, но она, конечно же, никого не выдала. А ее
товарищи, приехав в Варшаву с бомбами, акцию провести не смогли, потому
что сатрап уехал на отдых в Гурзуф.
Так что, начиная с 1910 года в семье Черниковых было два политических
ссыльных.
Понимание характера своей дочери, ее тоски по бурной революционной
жизни, ее стремления к знанию, к людям тревожило старого портного.
Ниночке шел девятнадцатый год, она расцвела, как экзотический цветок, в
этом сером тусклом краю, и неизбежно было, что она потянется к Косте
Колоколову, который принес с собой из Лондона европейский лоск,
европейскую печаль и такую же тоску по иному миру.
Но Костя был всегда готов, тоскуя и страдая, подчиняться сильному
характеру, а Ниночка никому и ни за что подчиняться не намеревалась и
планировала дерзкий побег в Америку для того, чтобы там снова окунуться в
кипящее море революции. Семен Натанович подозревал, что в ее увлечении
Костей Колоколовым была не только ностальгия, не только стремление к
близкому тебе по духу человеку, но и желание использовать его для того,
чтобы вырваться из ленского болота. Эти планы, хоть и не высказанные и,
может, даже не продуманные до конца, ужасали Черникова. Он понимал, что
старый Колоколов никогда не допустит этого. Скорее убьет и своего сына, и
его невесту. Колоколов был спесив и тщеславен, а его сын был наследником
империи, в которую входили смолокурни, раскиданные по берегам Лены,
прииски у Вилюйска, рыбные тони в дельте, фактории, снабжавшие тунгусов
патронами и водкой и скупавшие у них песцовые и собольи шкурки, и
небольшой город Новопятницк.
Когда Семен Натанович увидел, как Ниночка, словно ей это было
дозволено, положила тонкие пальчики на плечо Кости Колоколова, он
вздрогнул от предчувствия беды, а отец Пантелеймон, который все видел и
все понимал, сокрушенно покачал головой. Он был внутренне согласен с
портным, но, как и его друг, не знал, каким образом отвести от девушки
беду.
* * *
- Как вам показались англичане? - спросил телеграфист Барыкин у Ниночки.
- Самые обыкновенные англичане, - ответила Ниночка. - Костя таких,
наверное, видел миллионами, правда, Костя?
- Видел, - согласился Костя и чуть-чуть повел плечом, освобождая его от
Ниночкиных пальцев. Это движение, не замеченное Ниночкой, не укрылось от
отцовского взгляда Семена Натановича, и он еще более опечалился.
- Правда, у Вероники неплохой голосок, - сказала Нина. - Она пела.
- Пела? - удивился отец Пантелеймон. - А я полагал по темноте моей, что
английские лорды и леди при народе не поют.
- Какая она леди! - воскликнула Ниночка, принимаясь за вторую тарелку
пельменей. - Она зарабатывает в кафешантанах. Подтверди, Костя.
- Я не знаю про кафешантаны, - возразил Костя. - Об этом она не
говорила. Но сказала, что выступает с концертами.
- Она, разумеется, не говорила, - сказала Ниночка, - но это
подразумевалось само собой. С таким голосом дальше не пойдешь.
- А ее жених? - спросил Барыкин.
- Жених ее - странная личность. Вроде бы журналист. А может, просто
светский хлыщ. Он мне тоже не понравился.
- Он журналист, - сказал Костя. - Он здесь по поручению газеты "Дейли
мейл". Это очень влиятельная газета.
- Невысокого пошиба, - добавила Ниночка.
- Значит, они тебе не понравились? - спросил отец Пантелеймон.
- Я этого не сказала.
- Меня же, - сказал телеграфист Барыкин, - растрогал образ молодой
женщины, которая бросает светские удовольствия и прелести лондонской жизни
ради спасения собственного отца.
- Она попросту не представляла, что ее здесь ждет, - сказала Ниночка.
- Ну уж не к дикарям приехала, - сказал эсдек Васильев. - Дальше Булуна
ей и ехать не нужно. Комары только покусают, вот и все испытания.
- Они расспрашивали отца, - сказал Костя, - про того тунгуса, который
труп нашел и письмо принес.
- Чай подавать? - спросила Мария Павловна.
Андрюша тут же поднялся и пошел с ней в сени, чтобы принести самовар.
Костя сидел печальный. Он рад был уйти, но не знал, как это обставить,
чтобы не быть смешным. Ему вдруг показалось, что мисс Вероника может
неожиданно уехать и он никогда ее не увидит.
- Матрос погиб примерно в ста верстах от устья Лены, - сказал отец
Пантелеймон.
- Я пойду, - сказал Костя. - Отец будет гневаться.
- Никто тебя не ждет, - сказала Ниночка раздраженно. - Кому ты нужен?
Твой отец вьется вокруг иностранки. Видите ли, настоящая иностранка в
наших краях! Словно у нее ноги иначе устроены.
- Деточка! - попытался остановить дочь Семен Натанович. - Последи за
своим языком.
- Мне уже скоро девятнадцать лет, - сказала Ниночка, - и все время я
слышу одно и то же - осторожнее, осмотрительнее!
- В вашем возрасте и в самом деле лучше быть осмотрительнее, - сказал
отец Пантелеймон.
- Ах вы, со своей лживой проповедью смирения! - огрызнулась Ниночка,
которая, разумеется, была последовательной атеисткой.
Костя от чая отказался и раскланялся. Ниночка хотела было проводить
его, но не пошла. Если ему хочется бежать к этой каланче - его дело.
А Косте в самом деле хотелось. Весь мир норовил угодить в соперники.
И этот лощеный Дуглас, и даже отец. А почему бы и нет? Отец вдов, отец
тщеславен, отец может вообразить себе, что у него есть шансы стать
английским лордом. А какой сибирский купец откажется стать английским
лордом? Все у них есть, а английским лордом еще не пришлось побывать.
Костя несся домой, топая по лужам. Городок был оживлен - не каждый день
приходит пароход.
А дома все было мирно. Гости отобедали и ушли отдыхать в отведенные им
комнаты. Костя обнаружил лишь служанку Вероники по имени Пегги.
Она сидела на кухне в окружении колоколовской челяди, пила чай, ничего
не понимала, что ей говорили, но живо отвечала, показывая жемчужные зубы.
Костю никто в доме не боялся. Кухарка, завидя, что он вернулся,
попросила объяснить, о чем говорит эта черная девка. Пегги ожгла Костю
черными глазами и стала говорить ему. Костя понял не все, но объяснил
слугам, что Пегги родом из страны Цейлон в тропиках. Зовут ее вовсе не
Пегги, а Пегги - это прозвище, данное молодой госпожой.
Пегги не хочет ехать дальше, но поедет, потому что госпожа к ней добра,
а мистер Смит ей все равно что родной отец. Может, Костя не все понял, но
слушательницы были довольны. Второй слуга, китаец, сидел в углу, пил чай,
с ним никто не говорил, а он и не навязывался. Что китаец, что кореец -
одна семья, этим здесь не удивишь: