Произведения Кира Булычёва
Публикации о Кире Булычёве
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
ЗАПОВЕДНИК ДЛЯ АКАДЕМИКОВ
не можем строить наши умозаключения на случайныхуликах, - сказал профессор. - Вы нашли наших недругов?
- Нет,
- Я тоже не нашел. И что будем делать дальше?
- Может, пойдем погуляем? Дождик вроде перестал.
- Великолепная идея, - сказал Александрийский.- И полезно, и приятно.
- А вы мне расскажете об атомной бомбе - мне кажется, что вы с Матей
совсем по-разному ее понимаете.
- Вы совершенно правы.
Они медленно шли по полого поднимавшейся дорожке, которая вела мимо
теплиц, заброшенных недавно на волне коллективизации огородов, к
тригонометрическому знаку.
Александрийский тяжело опирался на трость, ему было нелегко говорить на
ходу, поэтому они часто останавливались передохнуть.
Тонкий нос профессора покраснел, он шмыгал, порой доставал из кармана
пальто носовой платок я промокал им нос. Лидочка подумала, что в детстве
ему строго внушали, что хорошие мальчики не сморкаются на людях. И ей
хотелось сказать: "Павел Андреевич, сморкайтесь, после революции это
разрешили", по, конечно, она не посмела так сказать.
- К сожалению, ситуация с созданием сверхбомбы, - назовем ее бомбой
атомной, это название не хуже любого другого - на самом деле серьезна.
Наверное, вы, Лидочка, решили, что Матя набивает себе цену и морочит голову
нашей секретной полиции.
- Нет, я думала, что Матя не дурак и вряд ли его продержали бы три года в
Италии, если бы он был обманщиком.
- Матя - редкий тип ученого, который двумя ногами стоит на земле. Я его
знаю уже много лет - одно время он был моим студентом. Крайне способен,
почти талантлив. Из таких получаются неплохие директора институтов и ученые
секретари, но никогда - гении... Матя умеет думать. Он овладел логикой. К
тому же у него замечательный нюх на новое, на перспективное, что может
принести ему выгоду... Впрочем, я несправедлив. Я недоволен им и потому
стараюсь его принизить... Вам не холодно?
- Нет.
- У Мати еще одна удивительная способность - он смотрит на все со
стороны. Он никогда не становится участником, он всегда - наблюдатель. А в
этом есть преимущества - ты сохраняешь способность к трезвой оценке
происходящего. Знаете, я думаю, что ни Ферми, ни Гейзенберг, ни Бор - никто
из них не догадывается о том, к чему пришел Матвей. Он увидел в их движении
к цели закономерности, которые они сами, в азарте труда и открытий, не
замечали. И поверьте, сейчас открытия в ядерной физике сыплются, как из
рога изооилия. Матвей связал две несовместимые для остальных проблемы -
мировой политический кризис, войну, до которой мы докатимся через несколько
лет, и возможности ядерной физики. Более того, я подозреваю, что своими
выводами он ни с кем не стал делиться. Он унес конфетку в уголок, стал ее
жевать и рассуждать - а где дадут целый торт?..
Александрийский проводил глазами белку, которая бежала через прогалину,
держа в зубах большой орех.
- К сожалению, Матвей катастрофически прав. Мы провели с ним несколько
часов в спорах - он старался привлечь меня к себе в союзники, ему нужны
более солидные имена, чем его имя... И знаете, он меня убедил. Я совершенно
и бесповоротно верю в возможность создания супербомбы на основе реакции
деления ядер урана. Никаких чисто физических возражений этому я не
обнаружил. Боюсь, что не обнаружат и другие ученые, И при организационных
способностях, силе убеждения и напористости Матвея работы над бомбой могут
начаться в ближайшее время. Если не заговорит Полина.
- А вы думаете, что Алмазов ищет ее именно поэтому?
- Господи, это яснее ясного! Альбина рассказала ему, что услышала...
- А мне обещала молчать.
- Алмазов знает слабые места Альбины и умеет допрашивать. У нее не было
шансов... впрочем, пистолет - это шанс! Шанс кролика.
- Ой, не говорите так.
- Лучше говорить правду. Алмазову нужна Полина. Ему нужно самому
допросить ее. Нужно понять, что она знает о Мате и чем это грозит не только
Мате, но и проекту века и лично товарищу Алмазову. И ему также важно
понять, что выгоднее - уничтожить Полину, позволить это сделать
перепуганному за свое будущее Мате или оставить ее как угрозу. Ох, какая
интрига!
- Ничего интересного! Это же люди. Вы не знаете Полину, а я ее немножко
знаю,
- И вам ее жалко?
- Конечно, жалко.
- Тогда ей лучше было сидеть дома и не провоцировать события. Каждый из
нас - раб собственной судьбы. Судьба Полины - ничтожная песчинка по
сравнению с судьбами, на право распоряжаться которыми замахнулись ваши
друзья Матя и Алмазов.
Они медленно пошли дальше. Впереди холмом, заваленным гнилыми листьями и
заросшим жухлой травой, поднимался старый погреб.
- Почему вы все время говорите о том, что Матю надо остановить? Ведь
завтра бомбу начнут изобретать французы и англичане, которые нас ненавидят,
завтра она попадет к фашистам. Гейзенберг сделает ее для Гитлера.
- Слышу аргументацию Матвея. Это он сказал?
- Он сказал.
- Не бойтесь за Гейзенберга. Бойтесь тех, кто ближе. Бойтесь Матю.
- Бомба - надежная защита от фашизма!
- Опять Матвей: Да поймите, прекраснодушное дитя, что эта бомба - не
просто бомба. Энергия, которая высвобождается при разделении атома урана,
так велика, что одной бомбы будет достаточно, чтобы снести с лица земли
Париж.
- Или Москву?
- Подумайте же, что случится, когда у Алмазова я его друзей - у Сталина,
Косиора, Кирова, Тухачевского, у этих убийц, - окажется в руках абсолютное
оружие! Неужели вы думаете, что они постесняются его употребить в дело?
Неужели вы думаете, что они не сбросят его на Париж, сберегая собор
Парижской Богоматери? Неужели вы не понимаете, что страшные преступления,
которые уже совершила или еще совершит сталинская банда, будут удесятерены?
Они же с помощью тщеславного Мати завоюют весь мир, экспроприируют весь
швейцарский сыр и шоколад, чтобы самим его сожрать!
- А Матя?
- Матя? Если он доживет до торжества мирового коммунизма с атомной
бомбой, то, возможно, будет стоять на трибуне среди победителей. Но, вернее
всего, на каком-то этапе его отстранят или уничтожат. А впрочем - что я
знаю?
Они подошли к погребу. Между ним и дорожкой ярким пятном желтела
расплывшаяся куча глины. Видно, ее завезли для хозяйственных надобностей
еще летом, а потом почему-то забыли о ней,
- Вот видишь, - сказал Александрийский. - Я же говорил тебе, что уже
видел эту глину.
- А Матя не только видел, - сказала Лидочка,- но и ходил по ней.
- Если вам интересно,- Александрийский все еще думал о бомбе, - я покажу
принцип, по которому можно построить атомную бомбу. Один воин еще не войско
и даже три воина не войско - но с какого числа воинов получается войско?
- Подождите одну минутку,- сказала Лидочка,- я все же загляну в погреб.
- Только не промочите ног, - сказал Александрийский. Он оперся о трость
обеими руками и стал смотреть на лес.
Лидочка осторожно обошла по краю пятно глины, потянула на себя прикрытую,
почти развалившуюся дверь в погреб. Та заскрипела и с трудом поддалась.
Вниз вело несколько ступенек - свет почти не проникал внутрь и потому
непонятно было, глубок ли погреб.
- Вы меня слышите? - спросил сверху Александрийский.
- Слышу, - откликнулась Лидочка. Она увидела на ступеньках желтые следы -
человек, который совсем недавно спускался в погреб, не заметил, что
наступил в глину. Следы были большие, но нечеткие, и нельзя было сказать,
кому они принадлежат. Зачем же человеку было спускаться в погреб?
Лидочка еще не видела ничего, но с внутренним предчувствием, точным и
неотвратимым, она уже знала, что найдет сейчас на полу погреба, и
страшилась сделать еще шаг вниз, но и не могла вернуться к
Александрийскому, пока не убедилась в том, что права. При держиваясь рукой
за отвратительно холодную и влажную стешу, Лидочка спустилась вниз. Нога ее
попала в воду - ботик сразу промок.
Тело Полины - Лидочке пришлось присесть, чтобы дотронуться до него, -
было сделано из скользкой ледяной глины. Лида поняла, что вот-вот ее
вырвет...
Видно, она все же на несколько секунд или минуту потеряла сознание,
потому что снаружи донесся трубный глас Александрийского:
- Что с вами, Лидия?
- Я иду,-сказала Лида, - я иду, - повторила она, потому что первые слова
остались только в мозгу.
Она упала на руки Александрийскому. Тот не ожидал этого и не смог ее
удержать, и потому Лидочка уселась на землю, к счастью, не на желтую глину.
- Она там, - сказала Лидочка.
Александрийский был безжалостен. Подняв Лидочку на ноги, потребовал,
чтобы она закинула голову и считала до ста, и не думала о том, что увидела
- не столько увидела, как нащупала в погребе.
А Лидочка и не думала об этом. Как ни странно, страх миновал почти сразу
после того, как она вылезла на свежий воздух. Конечно, больше всего на
свете Лидочке хотелось забраться в постельку, закрыть глаза и быстро-быстро
заснуть. Но она понимала, что Александрийский ей этого не позволит.
Александрийский был сердит на себя, потому что не поверил в важность улики,
которую можно было назвать "тайна желтого следа", и потому потерял лицо - в
погреб пришлось лезть Ватсону, и именно Ватсон совершил открытие, когда
Шерлок Холме рассуждал о делении атомов.
Но сам Александрийский в погреб, конечно же, не полез, зато, пока Лидочка
приходила в себя, он разрабатывал схему дальнейших действий. Больше таких
ошибок не должно быть!
- Вам лучше? - спросил он.
- Мне хорошо,- попыталась ответить с иронией Лидочка, Иронии
Александрийский не уловил.
- Если П