Произведения Кира Булычёва
Цикл "Гусляр"
Перпендикулярный мир
придет?- Никогда он не придет, - сказала старушка. - Зачем ему приходить, если у
нас есть такая просьба, чтобы он не приходил.
- Но до города четыре версты пехом!
- А ты не спеши, воздухом дыши. Потому автобус и отменили, чтобы люди
больше воздухом дышали. Для здоровья.
- Ты, бабушка, не шутишь?
- Не дай Бог! Васька Иванов пошутил. Где он теперь? Молчишь? То-то.
Удалов не знал ни Васьки, ни его местопребывания. Но спрашивать не стал.
Пошел дальше.
Четыре километра не такое большое расстояние. Тем более, когда дождя нет,
ветер не дует, погода прохладная.
Вскоре Удалов догнал молодую женщину с рюкзаком и чемоданом.
Женщина была одета в ватник и лыжные штаны. На ногах мужские башмаки,
голова закутана серым платком.
- Помочь? - спросил Удалов, поравнявшись.
- Не надо, - ответила женщина, отворачиваясь.
Чем-то ее лицо Удалову было знакомо. Он пошел рядом, стараясь вспомнить.
- Чего смотрите? - спросила женщина, не глядя в его сторону. - Не
признаете, что ли?
- Знакомое лицо, - сказал он. - Недавно видел... Вы простите, конечно, но
одежда совсем у вас непривычная.
- Ну, Удалов! - рассмеялась тут женщина. - Ну, вы осторожный!
И по тому как женщина произнесла слова, и как улыбнулась, и как блеснула
стальная коронка в правом углу рта, Удалов признал Зиночку Сочкину -
хохотушку, резвушку, директоршу музыкальной школы и активную
общественницу. Еще вчера они бежали рядом в утреннем забеге и она
требовала открыть класс арф. Но перемена, произошедшая в этой милой
интеллигентной женщине, была столь разительна, что ее не сразу узнал бы
собственный отец. Лицо ее осунулось, обгорело под солнцем, покрылось
сеточкой ранних морщин. Вчера еще курчавые волосы были скрыты под платком,
ресницы не покрашены, губы обкусаны. Да и взгляд пустой, без смелости и
озорства.
- Нет, - сказал Удалов, - я честно не узнал, Зиночка. Я же тебя совсем
другой знаю. Что с тобой произошло?
И тут же Удалов спохватился: ты не дома, Корнелий, ты в параллельном мире!
И изменение в Зиночке - еще одно отличие мира тутошнего от нашего.
- Шутите? - спросила Зина, спрятав улыбку. - Вам легко шутить.
И так горько сказала, что Удалов понял - допустил нетактичность.
Но сейчас ему было не до дипломатии. Считай, что повезло, встретил
знакомую, которая тебя узнала. Надо осторожно вытащить из нее информацию,
так, чтобы не поставить под удар собственного двойника, который и не
подозревает, что ты разгуливаешь по его Великому Гусляру.
- Откуда возвращаетесь? - спросил Удалов.
При этом он сделал еще одну попытку отобрать у молодой женщины чемодан.
Видно, от неожиданности она чемодан отпустила, но тут же спохватилась и
стала тащить на себя. Чемодан был тяжелый, Удалов сопротивлялся и повторял:
- Я же только помочь хочу, понимаешь?
Но женщина упрямо продолжала тянуть чемодан, и тот не выдержал такой
борьбы, распахнулся, и из него покатилась по асфальту картошка - мокрая,
грязная...
Женщина в ужасе отпрянула, закрыла глаза руками и зарыдала.
- Ты прости, я не знал, - сказал Удалов. - Я не хотел.
Он поставил открытый чемодан на дорогу и, нагнувшись, стал собирать в него
картошку.
Раздался скрип тормозов.
- Ты чего здесь расселся, мать твою так-перетак!
Удалов поднял голову.
Над ним стоял мотоцикл. В седле, упершись одной ногой об асфальт, сидел
старый знакомый - сержант Пилипенко. Только он был при усах и в
капитанских погонах.
- Ты что, не знаешь, какая это трасса! Я тебя живо изолирую!
- Сема, Пилипенко! - удивился Удалов. - Какая трасса!
- А, это ты, - сказал Пилипенко. Узнал все-таки. - Ты чего вырядился...
А ничего странного на Удалове не было надето - модный плащ, сделанный в
Гусляре кооперативной фабрикой "Мода Парижской Коммуны", голландская
шляпа, купленная в универмаге, и знаменитые армянские штиблеты - одежда
как одежда.
- Что ты здесь делаешь? - спросил с подозрением бывший сержант, а ныне
капитан Пилипенко.
- Видишь же, - ответил Удалов. - Картошку рассыпал.
- Картошку? Откуда взял?
- Послушай, Пилипенко, что ты себе позволяешь? - спросил Удалов. - Я же
тебя с детства знаю.
Удалов оглянулся в поисках Зины, но ее нигде не было, и потому он решил
взять все на себя - хуже не будет.
- Моя, - ответил Удалов, почти не колеблясь.
- Ты меня удивляешь, - сказал Пилипенко. - В твоем-то положении.
- А чем тебе не нравится мое положение?
- Шутишь?
- Не шучу - спрашиваю.
- Давай, скорей собирай, чего дорогу занимаешь? - совсем осерчал
Пилипенко. Отталкиваясь правой ногой, он подкатил мотоцикл и стал
подгонять носком сапога картофелины поближе к Удалову.
Вдали послышался тревожный вой.
- Долой! - взревел Пилипенко. Удалов, так и не закрыв чемодана, оттащил
его в сторону.
- Закрывай! - крикнул Пилипенко и нажал на газ. Мотоцикл подпрыгнул и
понесся вперед.
Удалов закрыл чемодан и распрямился.
Тут же из-за поворота вылетела черная "Волга" с двумя флажками, как у
посольской машины - справа государственный, слева с гуслярским гербом:
ладья под парусом, на корме сидит певец с гуслями, а над мачтой - медвежья
нога под красной звездочкой.
В машине мелькнул чей-то знакомый профиль, на мгновение голова
повернулась, и глаза уперлись в лицо Удалова. Удалов не успел угадать -
кто же едет.
За первой машиной мчались еще две "Волги", серая и зеленая, потом
"жигуленок" и напоследок - мотоциклист в милицейской форме.
Кортеж пролетел мимо и растворился, оставив газовый туман и ошметки
пронзительных звуков.
Удалов обернулся к кустам у дороги, спросил:
- Зина, ты здесь?
- Я здесь, - послышалось в ответ.
Сочкина выбралась из кустов. Она была бледной, даже руки тряслись.
- Кто это был? - спросил Удалов.
- Он, - ответила Зина, - с охоты возвращаются. Неужели не догадались?
- Я пошутил, - сказал Удалов.
- А мне было не до шуток, - сказала Зиночка. - Думала, конец мне пришел.
- Да ты что? - удивился Удалов. - Что ты такого сделала, чтобы пугаться?
- А не понимаете?
- Ума не приложу.
- Корнелий Иванович, - сказала с укором Зиночка. - Вы со мной в одном
городе живете, ваша роль мне, к сожалению, известна. Мне одно непонятно -
почему вы на себя мое преступление взяли, головой рискуете?
- Ничем я не рискую, - признался Удалов, - но многого не понимаю.
Он поднял чемодан и пошел по шоссе. Зина шла рядом.
- Я знаю, в чем дело, - сказала она. - В вас совесть заговорила. Мне
Ксения говорила, что вы не такой подонок, как кажетесь. Я ей не поверила.
- Где же она тебе это говорила?
Тут Зина остановилась, поглядела на Удалова и сказала загадочно:
- Там, где картошка растет. - И вдруг взъярилась: - Лицемер проклятый!
Отдайте мне чемодан!
Удалов вернул чемодан.
- А теперь уходите, - сказала Зина. - Я не знаю, может, у вас в душе и
шевельнулось что-то, но, скорее всего, - это страх перед расплатой.
Прощайте. Я вас не видела, вы меня не видели. И в город я не ходила.
Удалову стало ясно, что вопросов лучше больше не задавать. Чего-то он не
понимает, за что-то Зина его не любит. А ведь еще вчера у них были
чудесные отношения. Правда, не здесь.
Зина свернула с шоссе на тропинку, а Удалов вошел в Великий Гусляр.
* * *
Начались одноэтажные домики окраины, спрятанные в облетающих садах, дальше
- темная чаща городского парка. За ним дома повыше, колокольни и купола
церквей. Издали - похоже на родной город.
Вот и первая, куда как знакомая Удалову улица. В нее превращается,
вливаясь в город, шоссе. Ленивая улица - так ее испокон века кличут. Вряд
ли потому, что на ней жили ленивцы или лентяи - просто, течет эта улица
лениво, чуть изгибаясь, как речка.
На первом же заборе Удалов увидел свежую табличку. Белую, с черной строгой
надписью: "Ул. Трудящаяся".
Еще одно различие, подумал Удалов. И внутренне согласился - пожалуй, давно
пора переименовать, а то приезжают туристы, иностранные делегации, могут
составить превратное представление о характере гуслярцев. Надо будет и у
себя поднять вопрос.
Поперек улицы висел широкий красный транспарант. На нем белыми буквами:
"Превратим наш город в образцовый!"
Удалов и против такого призыва не возражал. К этому всегда надо стремиться.
Заборы были недавно покрашены, красиво, в зеленый цвет. Одинаково. И этому
Удалов нашел объяснение: видно, бывают здесь с масляной краской перебои, а
тут завезли зеленую, приятную для глаза, вот обыватели и покрасились.
Мысль о том, что заборы покрашены, чтобы радовать глаз проезжающего после
охоты начальства, ему в голову не пришла.
Тротуаров нет - пыльные тропинки среди пыльных лопухов. Тут у вас
отставание, - подумал Удалов. Мы это все в позапрошлом году замостили. Ему
было интересно идти и сравнивать. Как на картинке, какие бывают в детских
журналах: отыщите десять различий в двух одинаковых рисунках. Вот и
ломаешь голову - на одной стул с длинной ножкой, а на второй с короткой,
на одной три птицы летят, на второй - четыре.
На пересечении бывшей Ленивой улицы с Торговым переулком, который здесь,
как установил Удалов, именовался "Проспектом Бескорыстия", стоял большой
деревянный щит на ножках. Щит изображал девицу в народном костюме с
громадным снопом, который она прижимала к груди, как доброго молодца. Над
ней надпись: "Завалим родную Гуслярщину хлебами!"
Удалов вздохнул: у этих оформителей порой не хватает образования. Они,
конечно, хотели как лучше, но получилось н