Произведения Кира Булычёва
КОРА ИЗ ИНТЕРГПОЛА
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ПОЛИЦИЯ
а колени спиной к Коре - завел руку за спину ижестом прогнал девушку.
За спиной Коры во сне забормотала медсестра. Кора замерла.
- Я еще приду, - шепнула она в переговорное устройство. - Ты не
бойся. Но Миша, судя по всему, ее не слышал. На цыпочках Кора миновала
медсестру, которая уже почти проснулась, но, к счастью, жалела расстаться
со сном.
Дальнейший путь вниз прошел без приключений. Кора пробежала до
барака. Испытание? Зачем такое испытание?
Так она и сказала профессору, который лежал у себя на койке.
- Его отравили! Его точно отравили! И вы знаете, что я подумала? А вдруг
теперь, когда начнется заварушка с переменой власти, они решили от нас
отделаться: нет человека - нет проблемы. - Зачем?
- Они же тоже боятся. Судя по протоколам допросов, у них есть
представление о том, что наша цивилизация обогнала их... намного. Так что
замахиваться на нас все равно, что замахиваться на паровоз. - Они об этом
не думают, - усомнился Калнин.
- Но почему? Почему?
- Мне надо увидеть Гарбуя. Если он жив, он, по крайней мере, что-то
знает.
- Тогда я пойду с вами, - твердо заявила Кора. - Зачем?
- Я скажу вашему Гарбую, что над Мишей Гофманом проводят
эксперименты! Он должен их остановить. В ином случае пускай поможет мне
вернуться обратно. - Боюсь, что все это - не в его власти. - Сначала вы
уверяете меня, что он - изобретатель этой системы...
- Но президента убили! А без президента Гарбуй - только тень самого
себя. -А мы- подопытные кролики? Профессор Калнин ответил
неожиданно: - Я оказался здесь, потому что не хотел быть кроликом, тем
более мертвым кроликом. - Если так, то вы, по крайней мере, живы. - Пока
жив, - согласился профессор. Кора выглянула в окно. Дождь все
продолжался. Было темно - хоть глаз выколи, ветер налетал волнами и
пригибал к земле тонкие вершины кустов у забора из колючей проволоки.
Там светили прожектора - лагерь с десятком беспомощных пришельцев
тщательно охранялся. Хотя, впрочем, убежать оттуда было легче легкого.
- Сейчас совсем темно и ливень, - сказал профессор, словно рассуждая
сам с собой. - Но если к утру дождик успокоится, я схожу к вилле. В
комнату без стука заглянула Нинеля и сказала: - Быстро в столовку! Быстро,
говорю! Там полковник чрезвычайное сообщение произносит. Она затопала
тяжелыми ногами по коридору. - Надо идти. - Эдуард Оскарович, с трудом
поднялся с кровати.
- Вы одеяло возьмите, закутайтесь в него, - сказала Кора. - А может,
вам вообще не ходить?
- Нет, я любопытный, - возразил Калнин. - Белье я поменял, а в одеяле
во мне появляется что-то от римского сенатора.
Все уже собрались в столовой. Полковник стоял во главе стола.
- Ну вот, - сказал он, криво усмехнувшись при виде опоздавших. -
Спасибо, что почтили нас своим присутствием.
- Безобразие! - вслух произнесла Нинеля. - Люди стараются, а они ноль
внимания.
Полковник постучал по столу небольшим кулаком, откинул назад
маленькую усатую голову и сообщил, словно начинал торжественную речь на
юбилее:
- Я рад сообщить вам, что только что закончилось заседание
чрезвычайного Временного совета. На нем разбиралось много вопросов, как
из области политики и экономики, так и военных. Создано переходное
правительство, в которое вошли ряд известных военачальников. В частности,
принято решение свернуть как экономически нецелесообразный, а
политически вредный проект профессора Гарбуя по контактам с
параллельным миром. Вы меня поняли?
- Нет, не поняли, - сказал Покревский. - Вы будете отправлены
обратно. В ближайшее же время. У нас нет лишних денег на
бесперспективные направления в науке.
- И вы хотите отправить людей, не проверив сначала, что с ними будет?
- спросил Калнин. Полковник добродушно развел руками. - Вы нас
недооцениваете, профессор, - сказал он. - Есть доброволец, Михаил
Гофман. Если мы убедимся, что он окажется в сегодняшнем дне, значит,
предсказания Гарбуя подтвердятся. Тогда и вы полетите. Ясно?
Многое было неясно. Пришельцы начали было осаждать полковника
вопросами, но тот резко повернулся и покинул комнату. Кора так и не успела
докричаться - что же в самом деле с Мишей и можно ли к нему пройти.
Но она знала, что проберется к нему до ухода с профессором к Гарбую. И
если плохо, то попытается помочь. Сама еще не знает как, но постарается.
Должен же быть выход для подопытных кроликов.
Через две минуты после ухода полковника - не успели даже пленники
обсудить ситуацию - вошли две медсестры с большим ящиком. Хлопнули
его на пол, и одна из медсестер сказала басом: - Разбирайте, ваше.
Они отошли в кухню и оттуда посматривали, как пришельцы двинулись к
открытому ящику, как будто к упавшей, но неразорвавшейся бомбе. Потом
принцесса вдруг затараторила, и в слезы! Темной обезьяньей лапкой она
вытянула из груды тряпок и предметов, наполнявших ящик, длинную одежду
в блестках - тащила ее, отступая от ящика, и Покревский пришел ей на
помощь, освободил подол длинной одежды от запутавшихся в нем ботинок,
которые, как оказалось, принадлежали инженеру.
- Ребята! - воскликнул он радостно. - Нам же одежду варвары вернули!
И только тогда все сообразили, что местные хозяева не шутят и в самом
деле решили отпустить пришельцев домой - иначе зачем бы им возвращать
одежду и обувь и все вещи, что были с ними в момент перемещения.
- Мой сюртук! - рычал Журба, отталкивая Кору. - Надо проверить!
Он погружался в ящик, выбрасывая оттуда вещи - в поисках своего
сюртука, он был страшен в упорстве и силе, употребленной на эти раскопки.
Но из его деятельности прочие люди извлекали пользу - по крайней мере,
Влас Фотиевич не дал людям устроить кучу-малу, навалиться на ящик
одновременно. Вылетавшие оттуда платья, чулки, туфли, сумки тут же
находили хозяев - не так уж много народа было в комнате. И когда все
разобрали выкинутое Журбой и тот отыскал свой драгоценный сюртук и
полосатые брюки, оказалось, что в ящике еще остались вещи Миши Гофмана.
Их взяла Кора - как бы наследница Гофмана - и никто не стал спорить.
Оттолкнув медсестру, Журба вышел на кухню, и та подчинилась. На кухне
он стал громко петь народную песню, которую Кора в школе не проходила:
"Эх, полным-полна коробушка, есть и ситец и парча!"
Какое счастье, что вы вымерли, подумала Кора, еще до того, как я
родилась. Возвращайтесь лучше к себе!
Некоторые потянулись к своим комнатам, чтобы переодеться в тишине,
другие спешили, переодевались прямо в столовой. Инженера, например, не
беспокоили соображения стыдливости. Зато принцесса унесла все свои
одежды, а их оказалось немало - в свою норку.
Но каждому хотелось одного - как можно скорее скинуть унизительный
синий халат и серое арестантское белье. Причем халат не был таким
унизительным еще час назад, потому что все были равны в унижении и не
было из него выхода. А вот теперь люди снова стали разными - будто их
уже выпустили на свободу.
Кора переоделась у себя в комнате. Ей переодеваться было несложно. Тем
более что возвратили далеко не все - разворовали. Правда, у нее осталась
куртка Миши Гофмана - он не обидится, если она наденет ее в ночной и
утренний походы - они еще предстоят Коре. Так что пока Кора была
девицей студенческого возраста и положения, отдыхающей в Симеизе, -
одежда на грани сексуального риска, но не далее.
Переодевшись и с удивлением посмотревшись в зеркало, ибо за три дня
отвыкла от себя настолько, что не сразу узнала. Кора поняла, что более
оставаться одна не может, и хотела было пойти к профессору, но ноги сами
принесли ее обратно в столовую. И не только ее одну.
- Земляне и землянки!.. - так их назвал инженер Всеволод Той.
Он был одет просто, без затей, как одеваются славные изобретатели
махолетов, когда поднимаются в воздух над склонами Ай-Петри, все на нем
было облегающим, упругим, хлопковым, шерстяным, с буфами, притом в об-
тяжку - человек-птица!
Покревский изменился в поведении и даже внешности. На нем был черный
мундир, на левом рукаве нашит щит с черепом, под ним золотые шевроны, на
груди Георгиевский серебряный крестик. Мундир был не нов, пропоролся в
одном месте, на колене черные галифе протерлись. Фуражки у капитана не
было - потерял, но погоны были, хоть без звездочек. Но главное -
изменилась его выправка.
Тут вошел, облаченный в полосатый пиджак и черные брюки, Журба - с
радостным криком: - Нашел! А ведь не хотели возвращать! Жулье! Он
держал в руке большой черный бумажник с золотой монограммой. - Там
деньги? - спросила Кора. - Мало что осталось. - Журба сразу замкнулся.
- А ты спрячь, - сказала Нинеля, которая оказалась одета просто и грубо, в
короткой суконной юбке, срезанных ниже колен кожаных сапогах, в
гимнастерке без знаков отличия, но перетянутой солдатским ремнем. Она
приподняла валик надо лбом, взбила локоны и изменилась, пожалуй, более
всех.
Остальные, кто пришел в столовую, крутили головами от собеседника к
собеседнице - как поворачивают голову за мячом зрители на теннисном
корте.
Журба отошел к обеденному столу и, открыв бумажник, стал вынимать из
него ассигнации, раскладывать их на столе и разглядывать, словно это было
сладкое, давно желанное чтение.
Профессор пришел одним из последних. Он, как оказалось, почти не
изменился. Он сменил халат на старый костюм, поношенный, домашний, в
котором любил работать в кабинете. Кора его удивила.
- Так будут носить? - спросил он. - Через сто лет? - А что? -
смутилась Кора. - Некрасиво?
- Нет, что вы! У каждой эпохи свои