Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Книга II
более крупного хищника.- Простите, - Коля не выносил, когда ему начинали указывать, особенно
те, кого он считал стоящими ниже себя, - какое вы имеете право так
разговаривать со мной?
- Право любви! - воскликнул Мученик. - Право страданий!
В своем пафосе Мученик был забавен, и Коля великодушно простил его.
- Не суетитесь, - сказал он. - Я уеду. Кончу дела и уеду. Мое
отношение к Раисе чисто приятельское - она приютила меня на несколько
дней.
- Вы даете мне слово? - воскликнул Мученик. - Вы искренне не
претендуете на ее руку? Вы не увезете ее с собой?
Театральность этих восклицаний выходила за пределы разумного. Или
Мученик был сумасшедшим, или ломал комедию.
- Слово джентльмена, - сказал Коля, полагая, что Мученику приятно
такое выражение, ибо джентльмены дают слово только себе подобным.
- Замечательно, - заявил Мученик куда более трезвым голосом. - Видите
лавочку, мы сейчас посидим на ней и выкурим по папироске. У меня хорошие
папиросы - я только что привез их из Керчи. Мне приходится немало ездить.
Они уселись на лавочку под каштаном. Было тихо, мирно, никакой
революции в этом садике не намечалось.
- Я человек двухслойный, - признался Мученик. - Внешне я солидный и
респектабельный торговый посредник. В душе - страстный революционер и
романтик. Я еду делать свои дела и зарабатывать деньги. Это для обычных
людей. Затем я переодеваюсь, меняю личину и оказываюсь одним из самых
страшных революционеров Крыма!.. О нет, не смотрите на меня так, господин
прапорщик! Я сам никогда никого не убил, но я организатор. Люди
подчиняются мне, не подозревая чаще всего, что оказываются игрушками в
моих руках.
И Мученик показал Коле свои руки - руки музыканта или хирурга. Очень
красивые руки.
- У меня прекрасные руки, - сказал Мученик. - Меня долго учили
музыке. Считается, что ребенок из небогатой еврейской семьи должен учиться
музыке. Я ненавидел ее. Я перекусывал струны в пианино. Я уже в пять лет
стал из-за этого революционером. В десять я устроил котел с супом, который
упал на голову учителю музыки. Его увезли в больницу с тяжелыми ожогами.
Вот так.
- Сколько вам лет?
- Тридцать. Но я проживу еще шестьдесят. В моем роду все страшно
живучие.
- А Раиса согласна?
- Она обязательно согласится, - сказал Мученик, запуская пальцы в
буйную вороную шевелюру. - Я люблю ее. Я люблю ее безумно и готов ей все
простить. Такого тела я еще не трогал! И поэтому я на ней женюсь, чтобы ни
один мальчишка вроде вас - вы меня, конечно, простите за резкость - не
смел трогать ее грязными руками!
- Но она православная, а вы иудей, - сказал Коля, который совсем не
обиделся на Мученика.
- Потому я утроил свои усилия и приблизил революцию. Революция
очищающим девятым валом сметет все условности рас и наций, она отменит
ваши замшелые религии и предрассудки. Вы хотите жениться на дочке султана
- прошу вас, сделайте милость! Раисочка обвенчается со мной в храме
революции! Их построят на всех углах.
Ну и хватит, подумал Коля. Он мне надоел. Он и в самом деле думает,
что я хочу жениться на этой медузе. А у него, наверное, была толстая мама
или горничная, за которой он подсматривал в уборной. Читайте Фрейда и все
поймете.
- Желаю успеха, - сказал Коля.
- Вы мне симпатичны, - сказал Мученик. - Я возьму вас к себе! Мы с
вами далеко пойдем. Сейчас людям с нерусскими фамилиями лучше числиться
среди победителей.
- Вы имеете в виду немцев? - спросил Коля.
- Немцев? А почему бы и нет? В конце концов должны когда-нибудь
взяться за немцев! Почему надо преследовать только евреев?
- Может, это только слухи?
- Слухи? Нет, на этот раз это не слухи. Сегодня ночью чуть было не
взорвали <Императрицу Екатерину>.
- А при чем тут немцы?
- Злоумышленник мичман Фок покончил с собой, - сообщил Мученик
торжественно, будто о кончине императора.
А так как Коля не задал следующего вопроса, а Мученику не терпелось
рассказать - не на каждом шагу встречаются слушатели, которые еще не знают
самого главного, то Мученик сам продолжил:
- Он спустился в бомбовый погреб, и тут его схватили матросы.
Распростившись с Мучеником, Коля пошел в центр города, полагая там
узнать новости. Газет в киосках не было, и газетчиков тоже не видно.
Очевидно, все раскупили раньше.
На улицах было много бездельного народа - правда, матросов почти не
встречалось. В большинстве ходили солдаты, гимназисты, чиновники и просто
люди разного звания.
Проехал открытый черный автомобиль <Руссо - балт>. На заднем сиденье
сидел вице-адмирал, еще нестарый, с сухим острым лицом, фуражка надвинута
на брови. Адмирал был сердит, не смотрел по сторонам и, когда в толпе
раздались приветственные крики, даже не обернулся на них.
Рядом с адмиралом сидел морской офицер, с черной бородкой и
выпирающими красными щечками. Офицер что-то говорил, склонившись к
адмиралу, крики удивили его, он прервал свою речь и стал оглядываться, не
понимая, что происходит.
Картинка промелькнула и исчезла.
- Это кто? - спросил Коля у путейского чиновника, скучного и
согбенного, но с красным бантом на груди и красной повязкой на засаленном
на локте рукаве шинели.
- Вы не знаете? - удивился чиновник. - Адмирал Колчак. Командующий
флотом. Надежды нашей революции связаны именно с ним.
И чиновник вызывающе посмотрел на Колю, будто вызывая его на спор.
Впереди были слышны крики, звук клаксона. Беккер понял - что-то
случилось с машиной командующего флотом. Он поспешил туда и был не одинок
- звук возбужденной толпы, вместо того чтобы отвратить обывателей, еще
непривычных к насилию и исчезновению городового как последней инстанции
при беспорядках, влек зевак к себе. Людям хотелось смотреть - первый этап
любой революции театрален, и люди, независимо от степени участия, спешат
использовать свое право увидеть и послушать, как делается история, хотя не
видят в этом саженцев будущих тюрем и казней.
Беккер увидел, что автомобиль адмирала остановился, потому что улица
была перекрыта толпой, в которой черные матросские бушлаты соседствовали с
серыми солдатскими шинелями и партикулярными пальто. Правда, шинелей было
более всего.
Шофер адмиральского авто нажимал на клаксон, но толпа не желала
пропускать его, и тогда адмирал Колчак встал, держась тонкими пальцами за
переднюю спинку. Голос у него был высокий, в промерзшем воздухе
пронзительный.
Крики и требования толпы были уже понятны адмиралу, и он готовился
ответить ей.
- Господа! - крикнул в толпу Колчак. Он поднял непропорционально
длинную руку. Под ярким мартовским солнцем видно было, что кожа у него
матовая, оливковая, и Коле он показался схожим с римским патрицием -
крупный с горбинкой нос, темные глаза, узкие губы. Будто видел этот
портрет в зале римских копий в Эрмитаже. - Господа, я сейчас же
направляюсь на <Екатерину>!
Толпа замолчала, схватив машину в плотное кольцо.
- Я так же, как и вы, огорчен известием о смерти мичмана Фока!
Толпа неприязненно загудела.
- Я повторяю - огорчен, потому что этот молодой человек куда больше
принес бы пользы Отечеству, если бы сложил голову на поле боя.
- Какому Отечеству? - выкрикнул из толпы солдат в папахе набекрень. -
Немецкому небось?
- Какой дурак решил, что мичман Фок - немецкий шпион? Кто подсунул
вам эту зловредную сплетню? Ну! Я вас спрашиваю!
Разумеется, толпа не отвечала, но несколько оторопела.
Беккер удивился, увидев, какие плохие зубы у адмирала - они, должно
быть, его всегда мучают, - даже на расстоянии двадцати саженей видно было,
что в верхней челюсти справа остались лишь черные пеньки. Коля не
подозревал, что беда адмирала - следствие голодных, изнурительных
путешествий в Ледовитом океане.
- Я даю слово офицера и русского дворянина, - кричал Колчак, - что
Павел Иванович Фок такой же русский, как и мы с вами! Он происходит из
старой дворянской семьи в Пензенской губернии. Там и сейчас живут его
родители и невеста. Они не подозревают еще, что осиротели. Они посылали
сюда защитника Отечества и честного офицера. А такие, как вы, затравили
его и довели до самоубийства!
Толпа молчала, но за этим скрывалось глупое рычание, почти беззвучное
недовольство пса, которого порет хозяин, а пес не может взять в толк, за
что на него такие напасти - он же рвал брюки гостю, защищая дом!
- Если мы будем устраивать здесь травлю честных людей, потому что нам
не нравятся их фамилии или форма носа, это будет на пользу только
настоящим немецким шпионам. Фамилия у настоящего шпиона скорее всего будет
Федоренко или Иванов. Сейчас, когда Россия переживает годину тяжких
испытаний, нас сможет спасти только единство и строжайшая дисциплина.
Тогда мы сделаем то, к чему толкает нас историческая справедливость. Мы
ударим по проливам, по Константинополю. Перед вами откроются золотые
ворота Османской империи... Но если вы будете убивать честных людей - вас
возьмут голыми руками. Вперед, к победе! Да здравствует свободная Россия!
- Урра! Да здравствует! - вопила раздавшаяся под напором автомобиля
толпа.
Беккер несколько успокоился - в адмирале было некое качество,
дав