Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
рхеологами. ОжиданиеЛидочки в значительной степени определялось чувством долга. Он обязан был ее
дождаться и сделать так, чтобы ей было хорошо. А вот чувство, близкое к
любовному томлению, Андрей испытывал именно от возможной поездки в Трапезунд.
Это настоящие раскопки! Это же сказочное везение, которое выпадает археологу раз
в жизни! Но конечно же, я не поеду, конечно, останусь, потому что Лидочка
обидится, что я предпочел экспедицию...
В таком ожесточенном состоянии человека, который уже принял благородное решение
отказаться от счастья ради долга и потому крайне несчастлив, Андрей и объявился
в отряде аскеров.
Появление Андрея в зеленом сюртуке и черных брюках, из-под которых выглядывали
носки кое-как почищенных рваных ботинок, вызвало в лагере небольшую сенсацию.
Аскеры окружили Андрея и дали волю своему застоявшемуся остроумию.
К счастью, Ахмет, который собрался уехать в тот вечер в Симферополь, задержался
и вышел на шум.
Андрей потребовал уделить ему хотя бы пять минут времени, Ахмет вздохнул, но
согласился.
Они отошли в лес, и там Андрей изложил Ахмету свою дилемму: либо он ждет Лидочку
и отказывается от дела своей жизни. Либо едет в Трапезунд, но Лидочка ему этого
не простит и вообще он может ее упустить...
Тут Андрей совсем смешался и замолк.
- В Трапезунд тянет? - спросил тогда Ахмет.
Андрей кивнул.
- Я тебя понимаю, - сказал Ахмет. - Это Турция, настоящая страна, великая
держава - тебе надо съездить туда, потому что со дня на день вас оттуда
вышвырнут.
- Ты серьезно?
- Совершенно серьезно. После правительственного кризиса в Петрограде любому
ребенку, кроме тебя, ясно, что Россия больше воевать не может и не станет. И
окончательно в революции победит тот, кто сможет внятно доказать всей стране,
что воевать не нужно. Сейчас это все понимают, а сказать никто толком не может.
- Честно говоря, Ахмет, все это мне не очень интересно.
- Тогда поезжай в Трапезунд. Если только ты не намерен осквернить могилы ислама.
Последнюю фразу Ахмет сказал вполне серьезно.
- Извини, я тебе не сказал, - спохватился Андрей. - Все совсем не так, как ты
думаешь. Когда в шестнадцатом году наши войска захватили северную Турцию, туда
поехал профессор Успенский, он специалист по Византии, по христианству. Мы ищем
там остатки Трапезундской империи. Ее создали грузины. О царице Тамаре слышал?
- Конечно, она как демон коварна и зла.
- Я обещаю тебе, что мы не тронем ни одной мусульманской святыни.
- Тогда поезжай.
- Нет, я не могу.
- Мои аскеры будут каждый вечер ходить на набережную. Как только Лидочка
приедет, я ее устрою, а тебе дам телеграмму.
- Ахмет, ты настоящий друг, - Андрей кинулся обниматься, словно Ахмет открыл
невероятный путь к решению задачи.
- Только тогда возвращайся сразу, - сказал Ахмет, - а то я сам на ней женюсь.
***
Транспорт "Измаил" отходил в семь часов утра, когда уже поднялось солнце.
Аскеры, к удивлению Андрея, были огорчены его отъездом, долго желали счастья и
проводили Андрея до шоссе. Там ждала крытая повозка. Правил один из аскеров,
Ахмет сидел рядом с Андреем. По дороге Ахмет передал Андрею письмо в белом
конверте и сказал:
- Отнесешь и отдашь.
- Хорошо, - сказал Андрей равнодушно. Он смотрел в щель между плечом аскера и
пологом, с каждым шагом все более раскаиваясь в том, что предает Лидочку. Он
повернул конверт - на нем ничего не было написано.
- Я бы не хотел, чтобы оно попало к чужим, - сказал Ахмет, - это важное
политическое послание.
- Бог с ними, с вашими играми, - сказал Андрей, - враги, республики, партии,
выборы - неужели не надоело?
- А ты кто, господь Бог, да? Всем не наплевать, а ему наплевать! Пока девушку
желаешь, наплевать, пока в Трапезунд хочешь, наплевать, а потом спохватишься -
поздно будет.
- Ты даже не сказал, куда отнести письмо, - сказал Андрей.
- На улице, что ведет вверх от порта, в угловом доме - кофейня. Над дверью
деревянный фрегат и написано "Синдбад" - латинскими буквами. Не забыл? Спросишь
Юсуфа, отдашь письмо. Как в романе про шпионов. Добро?
- Сделаю, - сказал Андрей.
Транспорт, покрашенный в неуютный шаровый цвет, стоял у пирса. Погрузка
заканчивалась. Последними на борт поднимались серые солдаты в одинаковых
папахах, с одинаковыми лицами. Шли они уныло, как на похороны. Ахмет протянул
Андрею темные синие очки. Андрей отказался - очки больше привлекут внимания. Он
надвинул пониже на глаза кепку, обнялся с Ахметом и аскером, который вез их.
Авдеев, что стоял у борта, увидел Андрея и стал махать:
- Берестов, скорее! Берестов, мы отчаливаем!
Голос его разносился по всей набережной.
Андрей готов был убить профессора. Он взял себя в руки, помахал в ответ.
Пограничников наверху не было - стоял лишь матрос, весь в пулеметных лентах, с
маузером в деревянной кобуре, с громадным чубом из-под бескозырки - одет по
самой последней революционной моде. Он пересчитывал солдат, впрочем, отвлекался,
смотрел на чаек, и снова начинал считать. На Андрея он не обратил внимания.
Пройдя мимо матроса, Андрей поглядел вниз. На пирсе стояла повозка - рядом Ахмет
и его аскер. Ахмет поднял руку.
Андрей помахал им.
К нему спешила мадам Авдеева.
- Как хорошо, вы вовремя, а я все считаю места - никому нельзя доверять. Теперь
вам с Россинским придется мне помочь.
Каюта, которую Андрей делил с Мстиславом Аполлинарьевичем Россинским, милейшим
человеком, погруженным в тайны палеографии, была заставлена экспедиционными
ящиками и мешками так, что пройти между ними было невозможно. Авдеевы все
экспедиционное добро сплавили подчиненным.
Путешествие оказалось неожиданно долгим - транспорт сначала пошел в
Новороссийск, чтобы взять дополнительный груз для Трапезунда, там получили
сведения, что поблизости видели немецкую субмарину - так что транспорт
отстаивался два дня, пока из Севастополя не пришел миноносец "Керчь". В
сопровождении его двинулись дальше. В каюте было душно. Профессор Авдеев обладал
удивительным даром превращать в лекцию даже просьбу передать соль. Его трудно
было долго выносить. Андрей все чаще думал о Лидочке, и становилось страшно, что
она могла сгинуть в волнах реки Хронос.
На пятый день "Измаил" достиг Трапезунда - под этим названием скрывался
заштатный турецкий городок.
МАЙ 1917 г.
Андрей проснулся от крика чаек. В недрах транспорта что-то загрохотало, Андрей
соскочил с койки и кинулся к иллюминатору, сквозь который лился яркий,
рассеянный свет.
Бухта, в которой замер, покачиваясь, громоздкий "Измаил", была наполнена легким,
пронизанным косыми лучами только что вставшего солнца туманом. Посмотрев в
сторону грохота, Андрей успел увидеть, как разматывается якорная цепь и ядром,
раскинув лапы, летит к воде якорь. Вот он коснулся воды и превратился в столб
брызг - но грохот продолжался, потому что цепь все выскакивала из клюза, звено
за звеном.
Близкий берег лишь угадывался сквозь туман, и хотелось отвести в сторону белесую
кисею.
Проснулся Россинский.
- Приехали? - спросил он, потягиваясь. - Я думал, не дождемся.
- Приехали, - сказал Андрей, преисполненный счастливым чувством первого
настоящего путешествия.
- Тогда вы позволите мне первому оккупировать унитаз, коллега? - спросил
Россинский.
Андрей только отмахнулся от старого тридцатилетнего циника, который тут же
прошлепал за перегородку, где были унитаз и умывальник.
И тут кисея тумана медленно и торжественно поползла в сторону, занавес открылся,
и Андрей увидел древнюю землю Трапезунда.
Современный торговый и ремесленный город занимал долину вдоль моря. Дома там
были разномастные, в основном невысокие, среди них тянулись склады и мастерские
- берег являл собой не парадную сторону, а скорее обыденные и захламленные зады
города.
Далее, поднимаясь на плоскую террасу, начиналась старая часть Трапезунда с
узкими улочками, уютными домами под черепичными крышами, мечетями, столбами
минаретов, маленькими неожиданно возникающими площадями с фонтанчиками
посредине, отрезками крепостных бастионов, что стали кое-где задними стенами
домов. И над всем этим переплетением улиц, переулков и тупичков поднимался холм,
где некогда располагалась цитадель и дворец трапезундских императоров -
повелителей, малоизвестных даже профессиональным историкам, но тем не менее
самых настоящих императоров средневекового государства, оплота христианства в
Малой Азии. Таинственная, неведомая археологам и нетронутая ими, а потому трижды
желанная земля, таящая множество тайн, открылась перед Андреем. Только
невероятное везение, сказочное стечение обстоятельств смогли закинуть сюда
Андрея Берестова, и он понял, что до конца дней своих будет благодарить судьбу
за такой подарок.
К "Измаилу", бросившему якорь на рейде - из-за осадки он не мог подойти к
причалам, - уже спешили лодки торговцев и перевозчиков - крикливого портового
люда.
Здесь уже была самая настоящая Азия-шумная, корыстная, бурная. Трапезунд,
занятый русскими войсками во время летнего наступления 1916 года, так и остался
прифронтовым городом, так как с тех пор русские лишь немного продвинулись вперед
к бурым и розовым холмам, что поднимались в отдалении, громоздясь к горизонту
настоящими горами.
Прошлым летом и осенью в Трапезунде уже работало три археолога из Петроградского
университета во главе с профессором Успенским.
Результаты первого сезона, при ограниченных средствах, в окружении далеко не
всегда дру