Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
который не досматривали. Груз московской археологическойэкспедиции.
- Ты с ума сошел! Я сам все проверял!
- Вы уверены?
- Ни в чем нельзя быть уверенным. Давай на радиотелеграф!
- Погодите, господин офицер, - сказал Сурен. - Вы только все погубите.
- Там триста раненых! - воскликнул Метелкин. Сурен зашипел на него, и Метелкин,
продолжая кричать, перешел на шепот: - Там погибнут люди!
- И все же, прошу вас, не спешите.
- Почему? Меня ничто не остановит, - Метелкин рыскал по полу в поисках сапог.
- Разреши обратить твое внимание, - сказал Сурен, - на остальной груз
археологической экспедиции. Конечно же, забота о людях - первейшая задача. Но вы
уверены, что хотите, чтобы сейчас, в панике и спешке, кто-то начал вскрывать все
ящики экспедиции? И если там окажутся не черепки, а что-то другое - если будет
так, ты уверен, что профессор Авдеев и его супруга не вспомнят твоего имени!
Метелкин перестал надевать сапог.
- Это конец карьере, - сказал он после паузы.
- Боюсь, что да, - согласился Сурен, он был кроток и терпелив, как агнец - у
него был план, как получить деньги с Метелкина, но с перепуганного и
разъяренного Метелкина ни черта не получишь.
- Но мы же не можем все так оставить!
- Не можем, - согласился Сурен и тоже замолчал.
- Ну говори, говори! - страстно зашептал Метелкин. - Ты должен что-то придумать.
- А с другой стороны, - сказал Сурен, - если ничего не предпринимать, то
погибнут не только люди - погибнет весь ваш груз.
- Наверное, на "Измаиле" и ваш с Аспасией есть, - заметил зло Метелкин.
- Сущие пустяки, - сказал Сурен. - Твое положение куда хуже.
- Неужели ничего нельзя придумать?
- Почему нельзя? И если ты компенсируешь мне расходы, которые я понес, заплатив
турку, я постараюсь подсказать выход.
- Сколько? - спросил Метелкин.
- Две тысячи.
- Никогда!
- Я должен половину отдать Аспасии иначе она меня убьет.
- Я получаю такие деньги за три месяца.
- Твой груз на "Измаиле" стоит в двадцать шесть раз больше, а ты вот-вот его
лишишься.
- Черт с тобой! Но учти, что если ты не придумаешь выхода, ты отсюда живым не
выйдешь.
- Ты очень нервничаешь, господин офицер, - сказал Сурен. - Нельзя в твоем
возрасте так нервничать.
- Говори.
- Минутку - я пересчитаю.
Сурен принялся пришептывать - он считал деньги у окна при свете луны. Метелкин
ходил по комнате в одном сапоге и готов был убить армянина.
- Там адская машина с часами? - спросил он.
- Может быть, - ответил Сурен. - Халиб считает, что взрыв будет утром.
- Почему?
- Спросите у него.
- Так что ты придумал?
- Я знаю одного человека, который может предупредить капитана "Измаила". Вы
доверяете капитану?
- Он же в море!
- Это мое дело. Главное, чтобы капитан поверил.
Метелкин задумался.
- Для этого, - сказал он наконец, - надо написать ему письмо.
- Если вы напишете письмо, - сказал Сурен, - то я могу это письмо передать.
- Утром транспорт уже будет в Батуми. Сейчас три часа ночи. У тебя есть крылья?
- Вот именно, - сказал негоциант, - если вы так настаиваете, я могу сказать:
письмо должно догнать транспорт на самолете.
- Где ты найдешь такого летчика?
- Самолет дорого стоит, - сказал Саркисьянц, - Но он поднимется в воздух через
час.
- Я не могу платить, пока ты не докажешь, что не водишь меня за нос.
Пришла очередь оскорбляться Сурену, и он сделал это куда более эффектно, чем
турок Халиб. Он направился к двери, как графиня, которой дворник сделал
неприличное предложение. Он отворачивался от догнавшего его Метелкина, он вообще
ничего не хотел слышать и не хотел брать ни копейки от человека, столь глубоко
его оскорбившего.
Потом понял, что нервы Метелкина на пределе и он в любой момент может выхватить
револьвер и пустить пулю в сердце Сурена.
- Хорошо! - прошептал Сурен, вытирая лицо твердым котелком. - Я даже скажу тебе,
полковник, что я сделаю, - я пойду к Аспасии. У нее в заведении наверняка сидит
сейчас один военлет, который ради ее прекрасных глаз сделает все, что нам нужно.
- Васильев!- воскликнул Метелкин.
- Но он не полетит ночью нелегально, без разрешения командира эскадрильи, рискуя
репутацией и, может быть, погонами, он не полетит ни за какие деньги.
- Аспасия в самом деле сможет его уговорить!
- Ей не надо его уговаривать.
- Сколько? - Метелкин вдруг понял, что и в самом деле забрезжила слабая надежда
на спасение.
- Пиши письмо капитану Белозерскому, - сказал Сурен. - А я пока посчитаю, во
сколько это все нам обойдется.
Сурен достал из кармашка жилетного кармана махонький блокнотик, к нему был
прикреплен серебряный карандашик на тонкой цепочке. Пока Метелкин, морща лоб и
высунув от усердия язык, писал письмо капитану "Измаила", Сурен подвел итог.
- Три тысячи, - сказал он. - Ровно.
- Две тысячи, - сказал Метелкин, слюнявя конверт.
- Три тысячи ровно, - сказал Сурен. - Моих здесь было триста, я от них
отказываюсь. Туркам я заплатил тысячу, Аспасия меньше чем за тысячу не станет
ввязываться в эту историю, и Васильеву тоже придется отдать тысячу.
- Ему зачем? Он родную мать зарежет ради прекрасных глаз.
- Аспасия не может дать ему того, чего господин штабс-капитан так жаждет. А
капитану надо будет купить дежурного на аэродроме, поднять механика, заправиться
горючим и еще взять запасные бидоны, чтобы залить бак на обратную дорогу - и это
еще не все его расходы.
- Две пятьсот.
- И если ты будешь торговаться, полковник, то поезд уйдет.
***
Госпожа Аспасия не спала - она никогда не ложилась, пока ее заведение было
открыто. "Луксор" закрывается в пять, а то и в шесть часов утра, пока есть
господа интенданты - грех закрываться раньше.
Сурен прошел к стойке, у которой дремали перегрузившиеся анисовой водкой
прапорщики, почему-то оказавшиеся здесь, а не на фронте. За стойкой стояла
Аспасия, которая заменяла Русико. Та отошла в свою комнатку, чтобы усладить
какого-то приезжего земгусара.
- Сурен? - удивилась она. - Я не помню, чтобы ты лег спать позже одиннадцати.
- Ты права, - сказал Сурен, кладя котелок на стойку и садясь на высокий стул. -
Но надо спасать людей. Люди могут погибнуть.
- Погоди, - сказала Аспасия, - вернется Русико, и ты все расскажешь.
- К сожалению, - сказал Сурен, всегда так послушный Аспасии, - мы не можем ждать
- каждая минута на счету.
Они прошли за стойку, и там в узком пространстве, занятом бутылками и коробками,
Сурен рассказал, что случилось.
- Что мы можем сделать? - Аспасия приняла сведения всерьез.
- Мы можем послать Васильева - это единственная возможность, не поднимая
великого шума, отыскать ящик и выкинуть за борт. Если же мы открытым текстом
направим туда радиотелеграмму, то о грузе, который везет профессор Авдеев, через
пять минут будет знать все Черное море - это уничтожит не только Метелкина! Вы
меня поняли?
- Не надо мне объяснять, - сказала Аспасия, - сколько там нашего груза?
- Немного, по груз важный. Ты же знаешь, госпожа.
- Метелкин дал письмо? Сколько заплатил?
- Полторы тысячи, - сказал Сурен. - Пятьсот для передачи Халибу, пятьсот для вас
и пятьсот для Васильева.
- Неужели ты не поторговался больше?
- Я начал с двух тысяч.
- Дурак, - сказала Аспасия, - начинал бы с четырех. - Где деньги? Где письмо?
Сурен передал госпоже Теофилато пятьсот лир и письмо Метелкина капитану
Белозерскому. Дальнейшее зависело от госпожи Аспасии.
- Позови мне Васильева - он в углу, ты знаешь где.
***
Как раз в эти минуты Халиб сидел на корточках перед Рефиком, который откинулся
на подушках. Халиб пил чай.
- Половина четвертого, - сказал Рефик. - Уже пора действовать.
- Этот шакал Сурен бегает по городу уже целый час.
- Любопытно, сколько он заработает на комиссии? - подумал вслух Рефик. - Я
думаю, он ограбит Метелкина.
- Его дело, господин, - сказал Халиб, он покосился на пачку денег, полученную им
от Сурена. Деньги лежали на низком столике у дивана, куда он положил их. Все -
он не посмел взять. Рефик знал, что Халиб не взял себе. - Они знают об адской
машине.
- Ты не забыл завести на восемь?
- Тикает, - кивнул Халиб.
Рефик улыбнулся, показав белые сахарные зубы.
- Сейчас они уже посылают туда телеграф, - сказал Рефик. - Можешь посмотреть на
часы - через два часа генералы в Батуми и адмиралы в Севастополе уже будут
знать, что на "Измаиле" большая партия контрабанды. Завтра в Петербурге будут
знать.
- И Метелкин надолго сядет в тюрьму.
- И этот паршивый профессор, и его Берестов, который предал нашего отца Османа,
все сядут - и правильно - зачем превращать военный корабль, госпиталь, святое
место - в склад контрабанды?
- Это грех, - согласился Халиб.
- Умный человек мстит чужими руками, - сказал Рефик.
Они весело рассмеялись. Потом они пошли спать, потому что завтра долгий, трудный
день. Близки уже войска освободителей - не сегодня завтра начнется бегство
неверных. Метелкин пропадет как дым, русские офицеры исчезнут как дурной сон, а
что касается греков и армян, и самой отвратительной из них, приспешницы сатаны,
соблазнительницы и держательницы борделя Аспасии Теофилато - худшей из худших,
хоть и желаннейшей из желанных, то она не уйдет отсюда живой. Ее распнут
солдаты-победители и превратят ее в кучу кровавого мяса - и она умрет, вопя о
милости, - так будет отомщен славный Осман Гюндюз - в это верил его ученик и
наследник по прозвищу Ылгаз.
***
Андрей проснулся от стра