Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
я и сам учительствовал, имя невызывало сомнений и вполне устраивало будущего большевика. И лишь когда он со
всей ответственностью латышского учителя отдался партийной работе, то, как и все
большевики, он прибегнул к псевдонимам. После ряда попыток он и остановился на
странном варианте: Юрий Петрович Гавен. В этом сочетании нет ни
сентиментальности, ни изящества, ни связи с собственным народом - сочетание
скорее даже неблагозвучное. Но именно такое его устраивало и с таким он вошел в
историю как вождь крымских большевиков во время революции и гражданской войны.
Склонность к псевдонимам свойственна крайне радикальным, обычно даже
террористическим партиям. И связана она не только с необходимостью таиться от
полиции, но и с душевной склонностью к авантюрам. Переодевание становится их
составной частью, а смена имени - частью камуфляжа переодевания.
Порой кажется, что большевикам было безразлично, под каким именем существовать -
они были до крайности рациональны. Нередко их псевдонимы, что сохранялись и
после победы революции, когда уже не от кого хорониться, были никак не более
благозвучными, чем собственные имена. Фамилия Ленин ничем не лучше фамилии
Ульянов, а Киров ничем не превосходит фамилию Костриков. Псевдоним должен был
работать - больше, чем ассоциация с молотом, от него не требовалось.
Коля видел Гавена раньше, на последнем заседании Севастопольского совета, куда
Беккера недавно кооптировали как беспартийного от Морского штаба. Коля не
вызывал раздражения у матросов и был неизвестен рабочим. Коля подозревал, что
его кооптация исходила не только и не столько от Немитца и Баренца, как от
самого Колчака, который и в Америке не забывал о старых коллегах и неким
неизвестным Коле образом влиял на решения Морского штаба. Коля не был рад такому
избранию - ему не хотелось быть на виду. С уходом Колчака, как он понимал,
командование флота было обречено. Не сегодня завтра власть в городе и на флоте
захватят те же типы, что смогли взять власть в Петрограде - их Коля мало знал,
заранее не любил, хотя бы потому, что не любил толпу, частью которой эти люди
были. Отражая точку зрения, царившую в штабе, он полагал, что большевики имеют
целью погрузить страну в хаос, гражданскую войну и голод, для того чтобы самим
укрепиться у власти.
И вот теперь Коля понадобился большевикам.
- Судя по всему, - улыбнулся Гавен одними губами, будто сделал усилие над
мышцами своего лица, неспособного по доброй воле улыбнуться, - Нина изложила вам
нашу просьбу.
- Я не успела, ты слишком рано пришел, Юрий, - сказала Островская, убирая со лба
клок черной соломы.
- Ну что ж вы, товарищи! - укоризненно произнес Гавен. - У революции каждая
минута на счету, а вы тут занимаетесь интеллигентскими разговорами.
- Я не совсем понимаю, о чем речь, - сказал Коля, сдерживая раздражение.
Гавен уселся на стул и показал жестом на второй, но Коля не хотел садиться.
- Скажите, молодой человек, - сказал Гавен, - вы любите сражаться на последней
баррикаде или предпочитаете командовать эскадроном, который вот-вот займет эту
баррикаду?
Островская, словно удовлетворенная тем, что Гавен взял разговор на себя, уселась
за стол, достала помятый блокнот и принялась быстро писать.
- Не пожимайте плечами, - сказал Гавен. - Не исключено, что сегодня для вас
решающий в жизни момент. Надеюсь, вы знаете, как складывается военная
обстановка?
- Приблизительно.
- Украина объявила о своем отделении от России, на Дону начинается реакционное
восстание, которым руководят царские генералы. Но в самой России, от Выборга до
Владивостока, власть нашей партии уже утвердилась. Со дня на день начнет работу
Учредительное собрание, которое даст нам легитимное оправдание власти. За нами,
товарищ Берестов, будущее.
- Это ваше предположение.
- Нет, Андрей, - сказал Гавен добрым, учительским голосом. - Это
действительность. Мы объявили мир, и за нами идут солдаты. Мы отдали крестьянам
землю. Чего вы еще хотите?
- Но почему я вам понадобился?
- Потому что нашей России необходим Крым. Необходим как воздух. Нам нужен
Черноморский флот, нам нужно море, нам нужны эти матросы... Мы не можем никому
отдать Крым. А на него сейчас претендует Украина, его объявили своей
собственностью татары, завтра его захотят захватить и сделать своим тылом
Каледин и Корнилов. А мы его никому не отдадим.
- Как вы это сделаете? - искренне удивился Коля. - У вас же нет сил. Я знаю -
матросы не поддержат большевиков.
- Правильно! Умница! - сказала Островская, подняв голову от блокнота. - Но не
диалектик.
- Еще летом в стране за большевиками шли лишь тысячи людей. Сейчас у нас
миллионная поддержка. Завтра с нами будет вся Россия, потому что русские любят
одно - силу, - твердо сказал Гавен.
- Именно ее у вас и нет. Вы же не сможете прислать армию! Ее не пропустят
украинцы.
- Мы сделаем свою армию здесь, - сказала Островская. - И с вашей помощью,
Андрей.
- Я не состою в вашей партии.
- А мы тебя и не зовем, - сказал Гавен. - Оставайся нашим беспартийным другом.
- Почему я должен вступать в союз?
Островская громко рассмеялась.
- Потому что мы - победители. Победители завтра, - сказал Гавен. - И мы даем
тебе, лейтенант, одну ночь на размышление.
- А я?
- А вы, Берестов, беспартийный молодой патриот, который нам нужен как попутчик.
А завтра вы станете активным членом партии.
- Почему именно я? - спросил Коля.
- Вы не один, - кратко ответил Гавен, и Коля понял, что он не назовет ни одного
имени. И правильно. Если я соглашусь на сотрудничество с большевиками, я тоже не
хотел бы, чтобы мое доброе имя трепали на всех перекрестках. - Если бы мы
публиковали списки наших друзей, то вскоре бы их лишились. Большевики никогда не
предают своих товарищей. В этом сила нашей партии.
Гавен говорил с легким латышским акцентом, но Коля, уловив акцент, все никак не
мог понять, откуда этот человек родом.
- Вы ничем не рискуете, Берестов, - сказала Островская, кончив писать и пряча
блокнот в карман кожаной тужурки, взятой у шофера или самокатчика. - А
приобретаете по крайней мере жизнь.
- Идите и думайте, - сказал Гавен. - Женщины бывают слишком категоричны.
***
План, придуманный Гавеном и Островской, для исполнения которого требовался и
Беккер, был авантюристичен и при нормальном порядке вещей не имел шансов на
успех.
Но Гавен полагал, что при беспорядке, господствующем в Крыму, когда наиболее
мощные силы - татарский Курултай, севастопольский Центрофлот, Симферопольский
совет и земство противостояли друг другу и никто не мог взять власть, именно
большевики смогут победить - потому что они практичнее прочих.
Разработав план, Гавен стал торопить события, которые развивались следующим
образом:
8 ноября заседал Центрофлот - реальная власть в Севастополе. Эсеры и меньшевики
насчитывали в нем вкупе 49 человек, а большевики, временно объединившиеся с
украинскими националистами, - 39. Еще человек десять представляли беспартийную
часть флота. Собственно большевиков было чуть более десяти.
На этом заседании обсуждались проблемы с экспедиционными силами. На двух
образовавшихся театрах военных действий требовались черноморские моряки: их
просили украинцы в Киеве, чтобы защитить Раду от контрреволюции, их просили
большевики в Ростове и Нахичевани, где разгорался мятеж во главе с генералом
Калединым.
Идея с посылкой отрядов была подхвачена по разным причинам почти всеми членами
Центрофлота. Для большевиков эта экспедиция была первым шагом к захвату власти и
ликвидации этого самого Центрофлота, для врагов Гавена и даже для нейтралов,
заинтересованных в спокойствии, она казалась замечательным поводом удалить из
Севастополя наиболее шумных моряков в надежде на то, что они сложат головы на
Дону. Так что Центрофлот дружно проголосовал за обе экспедиции и даже согласился
выделить отряду, идущему на Ростов, два тральщика и два миноносца.
В отряд вошли некоторые большевики, но не была закрыта дорога и для буйных
головушек, неподвластных никакой партийной дисциплине.
До конца ноября отряд спорадически сражался то с юнкерами, то с казаками, и
преимущество было на стороне моряков, которые обладали мобильным тылом -
тральщиками и миноносцами и были куда лучше, чем их противник, вооружены. Об
этом можно судить по телеграммам, получаемым Центрофлотом: "...В ночь на 28 ноября
станция Нахичевань захвачена нашими войсками. Юнкера отступают по направлению к
Новочеркасску. Утром юнкера выбиты со ст. Ростов. Казаки сдались. Генерал
Потоцкий со штабом арестован... днем юнкера с Калединым повели наступление на
линию Нахичевань. Идет непрерывная перестрелка. Черноморская флотилия подбила
несколько орудий... 29 ноября. Город Ростов и станция в наших руках. В
Новочеркасск прибывают юнкера и кадеты... целый день проходил бой".
В подкрепление из Севастополя в Ростов был послан дивизион миноносцев, который
заодно провел рейд по портам Азовского моря, находившимся в руках Украинской
рады, и там славно побезобразничал.
Возмущенная Рада запретила матросам-украинцам в составе экспедиции на Дон
воевать с казаками - союз с большевиками распался.
Экспедиционный отряд вернулся в Севастополь 12 декабря, привезя убитых и
раненых, овеянный боевыми воспоминаниями и пропахший порохом - за месяц матросы
сплотились в боевую часть, которая не намеревалась рассредоточиваться по
кубрикам, а желала и далее править кровавый бал, как то ей отлично удавалось в
Ростове и на пути домой. Главными