Произведения Кира Булычёва
Роман "Река Хронос"
Навигация по страницам: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Книга III
ли, сидя на тюках, сложенныху пирса, к нему время от времени подходили разные люди, большей частью греки,
потому что многие турки уехали из Трапезунда, а греки, как единоверцы русских,
чувствовали себя законными владельцами города, не желая верить в неизбежное
возвращение торжествующего ислама.
Греки о чем-то деловито совещались с крестьянским сыном, передавали ему пакеты,
которые Иван Иванович укладывал в суму, висевшую у него на плече. Хоть
Россинский с Андреем старались деликатно отворачиваться и не задавать вопросов,
все же их разговор настолько часто прерывался появлением очередных
подозрительного вида личностей, что Россинский не выдержал и спросил:
- Черт побери, вы самый популярный человек в Трапезунде?
- Я? Да вы что! - широко улыбнулся крестьянский сын, выпятив вперед массивный
подбородок. - Без крутежа тут не удержишься - помрешь. Неужели вы думаете, что
на нашем содержании вы продержитесь больше трех дней?
- И вы торгуете? - спросил Андрей, и в его вопросе было видно такое чистое
удивление, такая уверенность в том, что археологи в отличие от остального
населения планеты взяток не берут и в темных сделках не участвуют, что Иван
Иванович вовсе расхохотался и начал молотить себя кулачищами по острым коленям.
- Я не только торгую, - заявил он, отсмеявшись, - я занимаюсь контрабандой и
играю на бирже, только что не ворую.
- Но зачем, зачем? - настаивал Андрей. - Вам же некогда копать.
- Вы не знаете моего распорядка дня, - возразил Иван Иванович. - Я, к вашему
сведению, никогда не отлыниваю от ученых занятий и нахожусь на лучшем счету у
господина профессора.
- Но чем здесь можно торговать? - спросил Россинский, который не выказал
никакого удивления или возмущения.
- Здесь? Тем, что приходит из России, и тем, что можно отправить на нашу любимую
родину, - сказал Иван Иванович. - Я - мелкая сошка и поэтому меня не трогают
большие акулы. Мне бы просуществовать и вернуться домой обеспеченным человеком.
- Зачем? - спросил Андрей.
- Затем, что я хочу жениться, купить небольшое имение, чтобы хозяйствовать со
своей будущей супругой. Я, милостивый государь, из крестьян, я люблю землю
более, чем историю.
- Странно, - сказал Андрей, краем глаза видя, как Россинский поднимается с тюка
и медленно, подобно собирателю бабочек, крадется к зданию пакгауза, стоящему в
нескольких метрах.
- Что странно?
- В России идет революция. Многие люди полагают, что вообще надо разделаться со
всеми помещиками, отнять имения и все разделить поровну. Солдаты бунтуют, а вы
рассуждаете так, словно ничего не произойдет.
- Если я буду думать о дурном, - возразил крестьянский сын, - то я опущу руки и
стану ждать смерти. А это мне не свойственно. Вы знаете, кто мой любимый
писатель?
- Нет.
- Могли бы и догадаться - Максим Горький. И не его книжки - Бог с ними, с его
книжками, в них он часто выступает слюнтяем и интеллигентом. Меня он интересует
как фигура, как человек, сделавший сам себя. Без помощи покровителя или
общества. Я ощущаю родство с ним. Он бы меня понял.
Подошел очередной грек. Иван Иванович заговорил с ним по-гречески и довольно
бегло притом, затем вытащил из бездонной сумы пакет, перевязанный бечевкой, за
что получил от грека иной формы сверток. Потом грек раскрыл бумажник черной кожи
и, пересчитав, вручил Ивану Ивановичу целую пачку незнакомых на вид денег.
Пока шел обмен пакетами и деньгами, Андрей поднялся и пошел к началу улицы,
ведшей от пирса. Он сразу увидел кофейню "Синдбад" и деревянный фрегат над
запертой дверью. Видно, было еще рано. Андрей подошел к Россинскому, сидевшему
на корточках перед сложенной из каменных плит стеной пакгауза.
- Что вы нашли? - спросил Андрей.
- Да вы посмотрите, студент! - ответил Россинский, не оборачиваясь. - Это же
греческая надпись десятого века. Именно десятого века, и скорее всего - первой
половины.
- Это редкость? - спросил Андрей, боясь спугнуть ту творческую углубленность,
что владела Россинским.
- Это большая редкость. Трапезундская империя упрочилась здесь в начале
тринадцатого века, до того - это была глухая византийская провинция. Я не знаю
другой надписи десятого века из этих мест. Вот только сохранность... - Россинский
кончиками пальцев погладил стертые буквы.
- Вижу, надпись нашли, - сказал, подходя, Иван Иванович. - Здесь их тысячи.
Сначала христиане уничтожали храмы римской эры, используя камень для своих
построек, затем их дома, дворцы и церкви с таким же энтузиазмом крушили турки.
Чудо, что здесь что-то осталось.
- Выгодно продали? - не без сарказма, как ему показалось, спросил Андрей.
- Весьма выгодно, - добродушно ответил Иван Иванович.
- А что здесь идет? - спросил вдруг Россинский, выпрямляясь и почесывая острую
бородку.
- Мы вывозим хороший табак, - с готовностью ответил Иван Иванович. - Он хорошо
идет у нас. А еще лучше - опиум.
- Опиум? - удивился Андрей. - Для медиков?
- Есть люди, которые курят опиум.
- Но это опасно, - сказал Андрей. - Может образоваться вредная привычка.
Он пользовался сведениями из журнала "Вокруг света".
- Неизбежно, - сказал Россинский. - И человек чахнет, не в силах существовать
без этого зелья. А это уже распространено в России?
- Пороки гнездятся повсюду, - уклончиво ответил Иван Иванович. - Пошли к нашим
вещам - к ним подкрадываются байстрюки!
Размахивая торбочкой на веревочной ручке, Иван Иванович побежал к
экспедиционному багажу, звуками изображая сразу паровоз и стреляющую картечью
батарею.
От кучи вещей подобно тараканам беззвучно кинулись в разные стороны оборванные
портовые мальчишки. Иван Иванович подобрал с земли камень и со злостью запустил
вслед воришкам. Камень попал одному из них в ногу, тот завопил и начал сильно
прихрамывать.
- Ну зачем вы так!- сказал Андрей.
- Ничего нельзя оставить, ни на секунду, - проворчал Иван Иванович. - Ну вот... -
Он показал, что один из вьюков был вспорот и оттуда наполовину вытащен рулон
парусины.
- А что же им нужно от нас? - спросил Россинский, имея в виду международную
торговлю, а не воришек.
- Массу вещей, из тех, что цивилизованная европейская страна может подарить
своему отсталому восточному соседу. - Он вытащил из кармана тесных гимназических
брюк дешевые стальные часы на цепочке и принялся крутить их на пальце. - И так
далее, - сказал он. - И прочее.
Из-за края пакгауза завороженно смотрели на часы мальчишки.
Потом они исчезли и показалась повозка - на более высоких колесах, чем Андрей
привык в России. В ней сидели Авдеевы и подполковник в форме военного врача.
- Ого, - сказал с уважением Иван Иванович, - кого подцепили!
- А кого? - спросил Андрей.
- Подполковник Метелкин - главный ветеринар Трапезундской участка. Фигура.
Подозреваю, что ваш профессор поэнергичнее нашего.
- Это наша жена поэнергичнее, - сказал Россинский.
- Мальчики! - крикнула княгиня Ольга. - Все в порядке!
Когда пролетка остановилась и фатоватый подполковник Метелкин, с вожделением
обозревая зрелые формы профессорши, помог ей сойти на землю, княгиня Ольга
объяснила, что все члены экспедиции будут размещены в лучших номерах гостиницы
"Галата", за что экспедиция и русская археологическая наука должны быть по гроб
жизни благодарны Илье Евстафьевичу, который был так любезен и так далее...
- Я преклоняюсь, - прошептал на ухо Андрею Иван Иванович, - там не смог
устроиться даже генерал-майор Зайнчковский. Только Метелкин... - И он развел
ручищами.
Профессор Авдеев был и рад победе археологии, и смущен нескрываемым восхищением,
с которым Метелкин обращался к его жене. Так что он сразу направился к багажу,
давая лишние указания сбежавшимся грузчикам. Это вызывало беспорядок в их толпе,
так что в конце концов и грузчиками занялся подполковник Метелкин.
Подполковник Метелкин был образцом стареющего светского льва. Он был крайне
высок ростом, его маленькая голова с пышными усами была всегда чуть откинута,
узкие плечи отведены назад, небольшой, твердый на вид живот существовал как бы
самостоятельно в виде авангардного отряда. Длинные ноги подполковник ставил по-
балетному, но с ухарским вывертом, так что сапоги его находились в сложном
движении и всегда излучали сияние. Волосы подполковника были расчесаны на
замечательный пробор и чуть вились, а взгляд был с такой поволокой, что вызывал
дрожь в некоторых дамах.
С археологами, которых представила ему княгиня Ольга, подполковник был
снисходительно вежлив, дав Россинскому и возникшему неизвестно откуда Теме
Карасю подержать свою узкую мягкую кисть. Но когда княгиня Ольга произнесла: "А
это Андрей Берестов, младший, но далеко не последний сотрудник нашей экспедиции...
" - подполковник вдруг замедлил движение руки и, откинув еще более голову,
принялся изучать Андрея столь бесцеремонно, что тому стало не по себе.
Он даже отвел глаза и посмотрел на крестьянского сына, надеясь найти у того
сочувствие, но Иван Иванович смотрел на Андрея с нескрываемым удивлением.
- Разве мы с вами встречались? - спросил, наконец, Андрей, прерывая затянувшуюся
паузу.
- Не имел чести, - ответил подполковник. - Хотел бы знать, что привело вас в
наши края.
- Андрей Берестов, - повторила Ольга Трифоновна, решив, видно, что подполковник
не расслышал ее слов, - наш младший, но далеко не последний сотрудник.
- И надолго к нам? - спросил Метелкин, понизив голос, словно эти слова
предназначались только для Андрея.
- Как и все, - сказал Андрей.
- Да, конеч